Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта
Шрифт:
– Кто вылетать в этом году будет? – спросил меня Найденов.
Я пожал плечами. Сказал неуверенно:
– «Зенит»?
И подвесил паузу. Предлагая Найденову самому продолжить фразу.
– Бышовец? – переспросил он. – Не смеши.
Тренировка кончилась, я пошел через поля к Бышовцу, ощутимо робея. О профессии пресс-атташе тогда никто не слышал, надо было всегда договариваться напрямую. Мобильные телефоны тогда существовали лишь в зарубежных фильмах, приходилось звонить в клуб или ловить человека на месте. Что я и сделал.
Бышовец улыбнулся, кивнул. Я задал первый вопрос,
– Только человек, который идет, осилит дорогу.
Поморщился.
– Надо переписать. Задай еще раз вопрос.
Я не понял, но задал.
– Только идущий осилит дорогу, – сказал Бышовец и улыбнулся. Как самому близкому человеку.
Пару недель назад я брал интервью у Садырина. Он матюгнулся мимоходом.
– Пал Федорыч, – возмутился я и не успел ничего добавить, как он сказал:
– Да вырежешь потом! А хочешь – оставь.
И погнал дальше.
Почти через год, когда мы сидели в его большом номере в Удельной, Бышовец сказал в середине интервью:
– Я ждал этого вопроса. И на него я могу ответить словами моего любимого поэта.
Он приподнял голову. Я подумал, что сейчас он встанет, оператор тоже, и напрягся. Но Бышовец остался сидеть, только поза стала величественней:
– Владей собой среди толпы смятенной,Тебя клянущей за смятенье всех,Верь сам в себя наперекор Вселенной,И маловерным отпусти их грех.– Потрясающе! – воскликнул я искренне.
– Это Киплинг, – ответил он.
Когда интервью закончилось, Бышовец улыбнулся и сказал:
– Там за дверью спальня. И рядом с кроватью на тумбочке всегда лежит книга, открытая на этой странице. Я читаю это стихотворение каждый вечер перед сном, хотя знаю его наизусть. Это и моя исповедь тоже.
– Ой, а можно оператору это снять? Тумбочку, книгу, страницу.
– Я думаю, что здесь нет ничего невозможного, – ответил Бышовец. – Людям это может быть интересно.
Оператор кивнул и пошел в спальню. Потом вернулся.
– Снял? – спросил я.
Тот кивнул. Мы попрощались.
Я вернулся в Москву, приехал в «Останкино». Пошел отсматривать и расшифровывать интервью. Дошел до финальной точки и стал смотреть подсъемку. Вот и спальня, тумбочка, книга.
– О нет! – сказал я вслух и засмеялся.
Оператор снял другую страницу, соседнюю. Во весь экран были строчки:
Но в солнечной Бразилии, Бразилии моей,Такое изобилие невиданных зверей!Увижу ли Бразилию, Бразилию, Бразилию,Увижу ли Бразилию до старости моей?Бразилию Бышовец увидел ровно через год, в ноябре 1998-го. Бразилия раскатала нашу сборную со счетом 5:1,
Капков
Больше других я люблю красную радиальную ветку. Из-за ее старомодной уютности. Из-за мозаики и люстр. Из-за кажущейся узости переходов.
Было время, я путешествовал по ней чаще, чем сейчас. И уж точно дальше.
РФС тогда находился в Олимпийском комитете на Лужнецкой набережной. На метро до Воробьевых гор, потом еще минут десять пешком. Направо от проходной, по лестнице на второй этаж и налево.
Кабинетов было немного. Гусу, например, приходилось сидеть в одной комнате с администраторами, медиками. Два окна, четыре стола.
Он постоянно ловил Прядкина, бывшего тогда гендиром РФС, и спрашивал:
– Когда мы переедем в новый офис? Уже ноябрь, а было сказано – в феврале.
Обаятельный Сергей Геннадьич тянул руку, предлагал «замазать», что переезд будет через пару месяцев, не позже. Гус недоумевал, что и зачем хотят замазать, после разъяснений снова недоумевал, при чем тут пари, и просто просил назвать ему конкретный день, а потом что-то старательно выводил в своем ежедневнике.
Все, вытянув шеи, пытались разобрать, что он пишет.
Хороший метод, если хочешь продлить паузу в разговоре. И уж тем более, если хочешь не забыть каждый из данных тебе ответов и обещаний.
Но был в том офисе кабинет, почти всегда пустовавший. Табличка на нем гласила: «Вице-президент РФС Капков С. А.».
Сергей Александрович заходил в РФС по делу, никогда не засиживался там напрасно и, обсудив важные вопросы, исчезал. Почему-то именно у его двери чаще собирались сотрудники. Может, потому, что знали: никто внезапно не выскочит в коридор, ударив тебя дверью. Может, пытались обрести неведомую духовную силу, чтобы потом идти, окрепнув, на разговор с президентом.
В самолете сборной Сергей всегда садился в первом ряду. Все знали: если он летит, то все будет нормально. Никаких сбоев в логистике, никаких истерик.
На Евро-2008, на следующий день после поражения от Испании 1:4 я поехал по делам из Леоганга в Инсбрук и, направляясь к «Золотой крыше», наткнулся на Капкова. Рядом стоял и совершенно беззвучно разговаривал по телефону Роман Аркадьевич, в демократичных джинсах и еще более демократичном поло.
– Ну что? – сказал Капков. В его словах не было и намека на критику. Это был вопрос человека, обдумывающего, что делать дальше.
– Все наладится, – сказал я.
В той «бронзе» огромная заслуга тренеров, игроков, людей из РФС, работавших на команду, – всей иерархической лестницы, от Мутко до самой нижней ступеньки. Но и сейчас, когда мы с Бородюком за кофе вспоминаем минувшие дни, оба уверены на все сто: не будь поддержки Капкова, ставшего мостом между Абрамовичем и Гусом, не было бы тех медалей. Гус всегда звонил ему напрямую, когда возникала важная рабочая тема, и ни разу не было, чтобы прозвучал отказ. Гус был как Петр Первый или как ледокол. Слом прежнего мира, с былыми представлениями о быте, логистике, моделях взаимоотношений шел непросто. Но с Абрамовичем и Капковым можно было не только ломать, но и строить качественно новое.