Форма жизни
Шрифт:
— Хорошо, допустим… — немного успокоившись, произнёс фон Браун. — Что дальше?
— С борта «Ориона» в проблемный сектор будут высажены штурмовые группы. При поддержке истребителей мы загоним всю нечисть назад, соблюдая при этом одно условие: по возможности захватить как можно больше образчиков инфицированной техники.
Фон Браун плохо соображал в эти минуты. Он был слишком ошеломлён случившимся, чтобы мыслить последовательно и здраво.
— Зачем?
Дейвид постучал трубкой световой указки по толстому стеклу монитора, в объёме которого застыло статичное изображение распятого дройда.
— Ты считаешь
— Нет, — признал фон Браун.
— Я тоже. С первого взгляда это сильно смахивает на бред, но с фактами трудно спорить, а немного поразмыслив, начинаешь понимать, что перед нами загадка, разрешение которой может дать толчок не имеющим цены технологиям. Такой шанс нельзя упустить. Зона марсианских проблем должна быть вычищена, как мы и договаривались, это верно, но прежде, используя лимит времени, мы постараемся извлечь оттуда и изолировать для исследований побольше техники, заражённой этой чумой.
Фон Браун некоторое время размышлял над его словами, потом был вынужден признать:
— Разумно. Только где ты её собираешься изолировать, Дейв?
— Я подумал об этом, — ответил Мошер. — Единственное место, где мы сохраним в тайне всё происходящее и сможем спокойно исследовать добытые образцы, должно отвечать трём требованиям: во-первых, такая исследовательская база должна быть полностью подконтрольна нашей корпорации, во-вторых, желательно расположить её как можно дальше от Земли, где нет любопытных глаз, карантинных служб и вездесущих репортёров, и, наконец, третье — это место должно быть легко уничтожаемым в случае возникновения непреодолимых проблем.
Пока он говорил, лицо Майлера немного просветлело.
Он понял, куда ведёт свою мысль Мошер. Дейвид, как всегда, мыслил ясно и логично. Фон Браун иногда всерьёз задумывался — есть ли у его заместителя эмоции вообще?
— Ты имеешь в виду «Европу»? — не скрывая своего одобрения, спросил он.
— Точно. Более подходящего места нам не сыскать. Колониальный транспорт законсервирован, и сейчас он дрейфует в точке несостоявшегося старта за поясом астероидов. Мы использовали часть его ангаров как перевалочный склад в процессе добычи полезных ископаемых, но на его борту, ко всему прочему, масса лабораторий, есть все условия для проживания технического персонала, и, в конце концов, «Европу» можно просто взорвать, если у нас внезапно возникнут непреодолимые проблемы. — Он немного подумал и добавил: — Ну а в случае успеха мы получим нечто, не поддающееся сейчас здравому осмыслению.
— А кого мы туда пошлём? — спросил фон Браун.
— Толмачева. Я уже проинформировал его через Скрягина. Думаю, что наш главный инженер должен появиться тут с минуты на минуту.
Мошер не ошибся. Через пару минут поступил доклад секретаря, и на пороге кабинета возник Толмачев.
Выглядел он прескверно: волосы растрёпаны, костюм помят, а глаза на осунувшемся лице выдавали смятение мыслей и чувств, которое он и не пытался скрыть.
Впрочем, главного инженера корпорации можно было понять.
На взгляд Анатолия, который обладал чисто техническим, рациональным складом мышления, всё происходящее никак не укладывалось в рамки привычной логики и больше смахивало на бред.
Андроид, которого продемонстрировал ему Скрягин, был
Анатолий следил за всеми новинками и знал, что полгода назад концерн «Новая Азия» начал рекламную акцию своей новой продукции — модели человекоподобного робота последнего поколения, позитронный мозг которого был оснащён биологическими модулями долгосрочной памяти.
Попавший в руки Скрягина дройд принадлежал именно к этой модели, принципиальное отличие которой заключалось в том, что впервые в качестве комплектующих в роботе использовались искусственно выращенные фрагменты нервных тканей, созданных на основе человеческой ДНК.
Прогресс не остановить…
О клонировании продолжали спорить, но технология фирмы «Селл» — одной из дочерних компаний концерна «Новая Азия» — вполне укладывалась в рамки международных юридических норм — процесс исключал выращивание человеческого эмбриона. В инкубаторах «Селла» выращивались отдельные виды специализированных тканей, к которым невозможно было применить термин «организм».
Тайны человеческого мозга по-прежнему оставались не разгаданы в целом, но назначение отдельных видов составляющих его нервных тканей уже было известно, как и принцип, по которому они передавали или сохраняли информацию.
Результаты миллиардов лет кропотливой работы эволюции внезапно были поставлены на конвейер, и, пока разгорался спор о правомочности и этической окраске тех или иных действий, компания «Селл» уже поставляла свою новинку на марсианский рынок.
В том, что человеческий мозг по многим признакам является самым совершенным на сегодняшний день компьютером, уже не сомневался никто, и исследования в данной области проводились очень давно, ещё с конца двадцатого века. Локализовать участки серого вещества, являющиеся не чем иным, как отделами долгосрочной памяти человека, удалось ещё шестьдесят лет назад, но реальная технология по внедрению нейронной ткани в оптико-позитронные схемы появилась совсем недавно.
С той минуты, как поступило злополучное видео с Марса, Толмачевым владели недоумение и страх, но он всё же не терял рассудка. Локализованный, заключённый в цилиндрическую пластиковую колбу фрагмент серого вещества — это ещё не мозг. Нет никаких оснований приписывать двум биологическим модулям какие-то сверхъестественные способности — они были и остаются не более чем скоплением нервных клеток, специализированных эволюцией для хранения и передачи данных.
Нет… Он даже тряхнул головой перед входом в кабинет фон Брауна, словно пытался отогнать наваждение этого рокового слова: биологический. Какая разница — живой или неживой, это был не более чем блок памяти, и нужен конкретный злой умысел, чтобы информация, помещённая в него на заводе-изготовителе, вдруг оказалась подменённой на воспоминания какого-то бомжа из Нью-Гарлема.