Формула невозможного
Шрифт:
Рена — Где я? Я вижу сон? У вас есть имя?
Дурр –
У каждого живущего есть имя. Меня звать Дурр. Я — тот, кто жизнь вам спас. Чудовище зубищами своими легко перекусить могло бы вас!Рена — Вы меня спасли? Спасибо. Значит, ваше имя Дурр. Какое у вас красивое имя! А мое имя Рена… Вы соловей с умом человека. Какая у вас приятная речь! А где же Ами? Я ищу его.
Дурр –
Не бойтесь, Рена! Кто его здесь тронет? Он бродит по лугам и рвет цветы, весною пахнут у него ладони, и мысли, видно, у него чисты. Рассеялись сомненья и заботы, улыбка на губах его — не зря, и, радостный, он тихо шепчет что-то, с самим собой и с небом говоря!(Срывает с дерева цветущую ветку, протягивает Рене).
Рена — Спасибо, красивые цветы. Сколько вам лет?
Дурр –
Три раза по тридцать и добавить три.Рена — Как вы сказали?
Дурр –
Три раза по тридцать и добавить три.Рена — Три раза по тридцать — это девяносто. Еще три — это девяносто три. Что вы говорите, вам девяносто три года? Нет, вы шутите, вы неправду говорите.
Дурр –
Да, это все на правду не похоже… О, эта мысль! Она меня гнетет: ведь говорить неправду тот не может, кто человеком сам себя зовет!Рена — Вы женаты?
Дурр –
Что это значит? Тише — вдруг, как раз, услышит кто, — поднимут на смех нас! Моей сестре — пять раз по тридцать лет. Красива так, что трудно не дивиться! Пора бы замуж выйти ей, но нет: о муже скажешь, плачет и гневится.Рена — Пять раз по тридцать. Это сто пятьдесят. Да что вы говорите! Вашей сестре сто пятьдесят лет, и она еще не замужем?
Дурр –
Завидная ей доля суждена, и, право, есть для зависти причина: мне мать Зарруш сказала, что она в ней видит лучшую жену для сына!Рена — У вас и отец и мать есть? А сколько им лет?
Дурр –
Отец родился много раньше нас, когда — не знаю точно, лгать не буду. А матери по тридцать — десять раз, неРена (радостно). Десять раз по тридцать — значит триста? Кто знает, может, вы и по четыреста, и по пятьсот лет живете!.. А у нас мало кто доживет и до ста.
Дурр –
Нет, этого я не могу понять! Коль человек — любимый сын природы, то должен жить века он, а не годы, зачем ему так рано умирать?Рена — И дедушка ваш жив?
Дурр –
Нет, умер он… А мудрость — нам оставил. Он просветил нас — и ушел навек… Он долго жил, и жизнь пред смертью славил, твердя: «Для счастья создан человек! Когда умру, не плачьте, не рыдайте: любой — лишь гость на жизненном пиру, вы обо мне с улыбкой вспоминайте, затеявши веселую игру!»Музыка. Дурр танцует. Берет за руки Рену. Рена машет рукой. Дурр не отстает. Они танцуют и уходят. Входят Ами и Эсва с цветами в руках. Ами тоже без шлема.
Ами — Послушай, девчонка, отстань от меня, что ты привязалась к моей бороде?
Эсва –
Красивы ваши волосы… Не скрою, — мне хочется иметь вот эту прядь! Отрежьте мне ее — ночной порою подарок ваш я буду целовать!Ами — Ах, ты господи боже!
Эсва –
Отрежьте же ее, ну что вам стоит?Ами — Да отстань же от меня, я тебе в отцы гожусь, что ты разыгрываешь меня?
Эсва –
О, подарите мне ее, молю! Я вас люблю, — и вам подумать стоит О том, какие муки я терплю!Ами (Отворачивается в сторону, про себя.) Кажется она верно говорит. Нет, нет, прочь дьяволы, прочь соблазнители, прочь! (Обращается к Эсве.) Дочка, я подумал и вспомнил, что и в нашем краю были такие вещи… Седоголовые люди женятся на девушках, которые им в дочери годятся. И даже есть такие девушки, которые выходят за стариков в возрасте их дедов. И вдобавок еще любят их. Поэтому я не упрекаю тебя. Ведь не зря же говорится: «Любви все возрасты покорны». Только, дочка, я сюда не жениться приехал. В борьбе разума и чувств мой разум всегда одерживал верх. У меня на земле есть жена, красивее, чем ты. (В сторону). Если посыпать на ее рябое лицо пшено, то оно не просыплется. У меня дочери постарше тебя. Я верен своей жене и своим детям. О Меджнуне только говорят, а я куда верней в любви, чем он. Понятно? Перемени разговор!