Формула Вечности

Шалыгин Вячеслав Владимирович

– Как тебе это удалось? – спросил Туманов.

– Сам не знаю, – признался Джонатан.

– Черт! – вдруг воскликнул Туманов. – Женя, стой! Остановись! Черт! Истеричка малолетняя!

Женя, улучив момент, все же вырвалась из объятий сыщика и бросилась к воротам Вечности. Туманов попытался схватить ее за футболку, но удержать девушку он не сумел. Тонкая майка треснула по швам, и в руке у Виктора остался лишь лоскут ткани.

Джонатан попытался помочь Туманову, наугад махнув ручищей примерно на уровне пояса, однако преуспел не больше сыщика. Женю он слегка задел,

она даже коротко вскрикнула, но не остановил. Впрочем, оказалось, что останавливать ее было необязательно. В кромешной темноте Женя сбилась с верной траектории и прошла мимо ворот. Судя по звуку шагов, она направилась куда-то в глубь ущелья. Туманов дернулся было, чтобы ее догнать, но Джонатан снова махнул рукой, теперь более успешно, и остановил Туманова, схватив его за ремень.

– Не переживай за нее, далеко не уйдет, – сказал Джонатан. – А вернется – услышим или учуем.

Спокойный тон Вечного подействовал отрезвляюще. В голове у Туманова почему-то застряли последние слова. Услышим или учуем. Виктор остановился и замер, прислушиваясь к звукам и анализируя внутренние ощущения. Звуков в ущелье было мало. Почти не было совсем. Разве что легкий шум ветра, удаляющиеся звуки шагов Жени и едва различимое шуршание, будто бы где-то вдалеке шумела вода или сыпался песок. Внутренние ощущения в целом тоже были стертыми. Ничего не болело, руки и ноги двигались, голова работала, легкие дышали, сердце билось. Немного першило в горле и жгло в груди, но это скорее от пыли, а не в результате визита в Вечность.

– Ты действительно не знаешь, как сумел выбраться? – после минутной паузы спросил Туманов.

– Клянусь фляжкой Мартова, – Джонатан хмыкнул. – Повезло, наверное. Как ты себя чувствуешь?

– Не считая того, что деморализован?

– Да.

– Нормально.

– А чего деморализован-то? Выбрались, радоваться надо, бодриться!

– Ты помнишь, что там было?

– Ничего, – не слишком уверенно ответил Джонатан. – В смысле, ничего не было. И это, если честно, напугало меня до чертиков. Если эта Вечность – наш родной мир, я, кажется, начинаю понимать, почему мы из него эмигрировали. А ты что увидел?

– В кромешной темноте? – Туманов усмехнулся. – Ничего не увидел. Но с твоими ощущениями согласен. Там, мягко говоря, неуютно и совершенно нечего делать. Это не понравилось мне больше всего.

– И что предлагаешь?

– Как ты и сказал – закупорить к чертовой матери! – Туманов нащупал руку товарища: – Держи меня.

– Погоди, как ты один-то? А остальные?

– Как-нибудь справлюсь, – уверенно произнес Туманов.

– Все-таки ты что-то там увидел, – сделал вывод Джонатан. – Ладно, не хочешь говорить – не надо. Что мне делать? Просто держать?

– Пока просто держи. Подойдем к воротам, там будет видно. В том смысле, что… разберемся.

– Не страшно?

– До одури, – признался Туманов. – А что делать?

– Может, для начала успокоиться и подумать немного? – послышался чей-то дребезжащий голос. – Куда вы собрались без Хамелеонов? И где они вообще?

Голос был вроде бы знакомым, но, во-первых, его искажал динамик спутникового телефона, а во-вторых,

знакомыми казались только интонации. Дребезжащий старческий тембр серьезно затруднял идентификацию. С другой стороны, телефон был запрограммирован таким образом, что «самовольно» включался лишь в том случае, если звонок поступал с номера Островского. Но даже с поправкой на любые помехи этот голос принадлежал не бригадиру, Джонатан был готов биться о заклад.

– Хамелеоны, если «вообще», кто где, – Вечный слегка одернул Туманова, призывая дождаться конца телефонного разговора. – Кто в бегах, кто у черта на рогах. А кто на связи?

– Твой дедушка, – абонент усмехнулся и чем-то булькнул. – Не узнал?

– Адвокат? – неуверенно предположил Джонатан. – Почему с номера Островского? И что у тебя с голосом? Ангина?

– Ангина, – прогнусавил Мартов. – Слышишь, горло коньяком полощу? Только не помогает. В девятьсот лет уже ничто не помогает. Как и Островскому. Он вообще в реанимации. Спецсвязь мне доверил на всякий случай.

– Не понимаю тебя, – в голосе Джонатана промелькнули нотки недовольства. – О чем ты толкуешь?

– А у вас что, все в порядке? – Мартов недоверчиво хихикнул. – Или вы в зеркало давно не смотрели?

– У нас тут темно, будто у негра в ухе, – Джонатан пошуршал одеждой. – Погоди, что-то не так. Туманов, ты как себя чувствуешь?

– Спрашивал уже, – ответил Виктор. – Нормально. Слабость только. Устал за сегодня, набегался.

– Это не слабость, сыщик, – Мартов снова ехидно хихикнул. – Это старость.

– Да поясни ты толком! – возмутился Джонатан.

– Не надо нервничать, Смотритель, еще инсульт схлопочете! – Мартов сменил тон: – Теперь серьезно, джентльмены. У нас очень большие проблемы. Очень! Не буду размазывать дерьмо по сортиру, скажу сразу главное: Вечные начинают стремительно стареть и умирать от старости! В считаные минуты! Вы не представляете, что творится в Цехе вот уже два часа кряду. Паника – это слабо сказано. Шок и трепет. Ужас и отчаяние. И, главное, никто ничего не может поделать.

– Приплыли, – глухо проронил Джонатан. – То-то, думаю, метиса не слышно и не видно. Его, наверное, тоже прихватило, вот он и уполз куда подальше. Надеюсь, чтобы спокойно сдохнуть. Туманов, что скажешь? Что молчишь?

– Пытаюсь сообразить, что за «вечную инфекцию» мы впустили в реальность, – негромко ответил Виктор.

– Думаешь, это мы?

– Думаю, это Вечность, но ворота открыли мы.

– Только никому больше не признавайтесь, – посоветовал Мартов. – Цех этого откровения может не понять.

– Надо срочно закрывать ворота! – Туманов дернулся к скале, но Джонатан держал крепко:

– Погоди, Витя, не суетись.

– Я не суечусь, я пытаюсь хоть что-нибудь предпринять!

– Что?

– Не знаю! Хоть что-то!

– Не зная, что делать, ничего и не сделаешь. Вернуться за ворота и поставить Вечности ультиматум не получится. Чихала она на наши ультиматумы.

– Пока что чихаем мы, – заметил Мартов. – Да так, что песок сыплется из всех щелей.

– Надо срочно пресечь это безобразие! – Туманов снова дернулся.