Формула жизни. Сборник рассказов
Шрифт:
На базу я пришел часов в восемь. Володи ещё не появлялся. Из других наших ребят тоже никого не было. Незнакомые мне парни, лет по восемнадцать-девятнадцать, по виду рабочие с завода, спускали на воду шлюпку, тоже шестерку. Всего их было восемь человек. Число я запомнил потому, что ещё подумал, один из них как бы запасной - на шлюпку нужны шесть гребцов и один рулевой. Они громко смеялись, и довольно грубо, все больше с матом, подсмеивались друг над другом. Мне, понятно, до них не было никакого дела, но, сказать по правде, их компания не понравилась с первого взгляда.
До прихода Володи и остальных гребцов, из числа его знакомых со школы, где он раньше учился, и двух ребят из нашей школы, я занялся шлюпкой - она уже была пришвартована у деревянного пирса. Почистил её внутри от песка и темно-зеленых высохших водорослей, скорее тины, оставшихся от предыдущих походов, в которых я, правда, не участвовал по причине работы на фабрике. Вскоре вдвоем пришли ребята из нашей школы, один тоже Володя, а второй Сергей. Володя
Мы весело поприветствовали друг друга. Я их обоих не видел с начала лета, и было приятно увидеть их знакомые лица, хотя и несколько сонные от раннего подъема. Из других ребят я никого не знал, за исключением Лёхи - среднего роста, жилистого, живого и резкого в движениях, и быстрого в речи парня, которого как-то мельком видел у Володи. Вскоре пришел и Володя, у которого были ключи от помещения, где хранились весла, рангоут, то есть мачта, паруса и остальной такелаж. Все это добро было вскоре перенесено в шлюпку, и мы уже совсем скоро собирались отчаливать, когда к нам вразвалку, переступая через рельсы, по которым из воды вытягивались на берег шлюпки и катера, подошел один из тех парней, о которых я упоминал в начале. Он был рослый, крепкий, и если бы не жесткость в сухопаром лице и несколько недобрый взгляд, его можно было бы назвать вполне симпатичным человеком. Но светлые серые глаза излучали какой-то холод, и то ли это было причиной, то ли усмешливая гримаса на лице, но на меня с первого мгновения он произвел отталкивающее впечатление. Так бывает, что ещё и слова человек не сказал, а ты для себя уже составил о нем мнение.
Некоторое время он пристально смотрел на Володю, а потом не спеша, все с той же усмешливой гримасой на лице, к которой теперь ещё добавилась тень не то презрения, не то высокомерия, произнес низким грубоватым голосом: "Ну чё, салаги, давай кто первым до конца островов под парусом?" И не дожидаясь ответа, добавил, как будто уже все было решено: "Стартуем от последнего бакена на Омке". Старшина шлюпки у нас был Володя, вроде ему и надо было решать, но мне не понравились "салаги", и я ответил первым: "Если мы салаги, то вы тогда, наверное, плотва, верно?" Парень внимательно и недобро взглянул в мою сторону, как будто делая для себя пометку и, проигнорировав мой ответ, обратился к Володе, зная, по-видимому, что он здесь старшина шлюпки: "Ну так чё, давай, или слабо вам?" Володя видимо колебался, но согласился, хотя и без особого энтузиазма. Я бы предпочёл держаться от этой компании подальше, но все произошло быстро, и у меня просто не было возможности переговорить с ним. Почему-то на важные, зачастую ключевые, решения люди почти всегда уделяют слишком мало времени и принимают их походя.
Мы разместились в шлюпке. Володя сел на корме, чтобы управлять, остальные на вёсла, и мы отвалили от причала. После Володиной команды "Вёсла... на воду!" мы принялись дружно грести вниз по течению. Спустя некоторое время я увидел, как от причала отвалила и шлюпка с парнями. Володя деловито распоряжался приготовлениями к гонке, одновременно и размышляя, и давая инструкции.
– Данаец, будешь на кливере. Ветер северо-западный, свежачок, попробуем делать "бабочку" на длинных галсах, как раньше отрабатывали". "Бабочка", это когда фок и кливер распускаются по разные стороны. Такой прием используется при хорошем и устойчивом попутном ветре, но я первый раз слышал о таком приеме при ходьбе галсами, то есть с постоянной сменой направления движения, потому что устанавливать "бабочку" на шлюпке требует времени. Но видать ребята тренировались это время, если сейчас Володя собирается применить такую тактику. Мне досталась простая роль "отрабатывать крен", то есть уравновешивать шлюпку, чтобы её не опрокинуло ветром во время движения и смене галсов. При сильном ветре при этом приходится вывешиваться за борт, а при волнении, которое обычно и бывает при сильном ветре, приходится ещё и окунаться в волны. Но сейчас лето, и последнее обстоятельство не имело значения.
Проплыв под последним - арочным - мостом через Омку, мы пришвартовались к вертикальной бетонной стене набережной, и начали устанавливать парус. Вскоре парни причалили впереди, неподалеку от нас, и тоже начали ставить парусное снаряжение. Потом, уже под парусами, мы подошли к последнему бакену, стоявшему в устье реки, развернулись против течения Иртыша, примерно на юго-восток в этом месте, и стали поджидать противников. На Иртыше, в отличие от закрытой высокими берегами Омки, было довольно сильное волнение.
За мостом мы старались держаться поближе к правому берегу, где шел фарватер, чтобы начавшиеся с правой стороны острова не блокировали ветер. Слева потянулись городские административные здания и жилые многоэтажные дома, стоящие на набережной Иртыша. В том числе виден был девятиэтажный Володин дом, куда его семья только переехала - я помогал им переезжать, и ещё были свежи воспоминания, как мы дружно таскали вещи. На воде было свежо, особенно нам с Геной, промокшим до нитки, но солнце светило ярко, небо было безоблачное, да и постоянное физическое напряжение помогли разогреться, так что мне, да похоже и Гене, было не холодно.
Место, куда мы направлялись, находилось недалеко от железнодорожного моста. Вдоль левого берега тогда ещё полноводного Иртыша тянулась длинная цепочка островов, густо заросших где деревьями и кустами, где высоким тальником. Острова были пересечены многочисленными извилистыми протоками, а изрезанные берега изобиловали заводями и бухточками. Со стороны фарватера, вдоль восточной стороны островов, тянулись песчаные пляжи. Западные берега островов, со стороны левого, западного рукава реки, были в основном илистыми. Для меня, в отличие от других членов нашего экипажа, это были родные места. Долгое время я жил на левом берегу Иртыша, возле этих островов, и наша семья переехала отсюда в другой район лишь полтора года назад. Острова я знал, что называется, как свои пять пальцев, не расставаясь с ними ни зимой, когда катался там на лыжах, ни летом. В летнее время с другими ребятишками мы часто перебирались вброд на первый остров, с которого потом, переправляясь вплавь через многочисленные узкие протоки и тихие глубокие заводи, можно было добраться до самой северной оконечности всей цепочки островов, что в общей сложности составляло километра три. Острова заканчивалась возле автомобильного моста. Дальше, за этим мостом, острова тоже продолжались, но до них уже было метров семьсот-восемьсот.
На островах мы косили сено для лошади, которая была в отряде, охранявшем железнодорожный мост. Косить сено отправлялись рано-рано утром, по росе, когда солнце только вставало. Когда на телеге переправлялись через брод, журчащая вода была совсем близко от площадки телеги, и было интересно наблюдать течение воды по бокам. Брод был узким, и стоило немного ошибиться, телега могла полностью уйти под воду. Конь, Серко, напрягаясь, вытягивал телегу на берег, и некоторое время ещё можно было слышать, как с осей и колес стекает вода. А когда сено высыхало, и его перевозили в конюшню, я иногда сидел на самом верху, и это казалось так высоко! На острове Серко распрягали пастись, и иногда мне разрешалось оседлать его и рысью поездить по песчаному берегу острова.
Часто мы играли здесь в казаки-разбойники, ограничивая место игры несколькими островами, а потом, когда подросли, играли по всем островам. Для игры собирались большие группы ребят разного возраста, живших вдоль берега, иногда человек до тридцати с каждой стороны, а некоторые игры могли продолжаться чуть не весь день. Для многих ребятишек острова были также излюбленное место для рыбалки. Сам я удочкой не рыбачил - терпения не хватало. Но с небольшим бреднем в протоках мы бродили нередко. Рыбы мне и напарнику в таких случаях попадалось немного, не знаю почему, но улов был стабильный. В протоках часто попадались коряги, и мы наперечёт знали все места, где можно ходить с бреднем, а где не стоит - из-за коряг, о которые могла зацепиться сеть.