Фрагменты прошлого
Шрифт:
– Мне это кажется неразумным.
– Так зачем же они это делают?
Габриэль пожал плечами.
– Многие чувствуют, что это то, что они должны сделать. По той же причине, что и ты. Большинство других людей не понимают, насколько это будет мучительно.
«Совсем как я», - подумала она, но вслух ничего не сказала.
Габриэль поднял глаза и указал рукой на последний столик.
– Извини, я на секунду, Ханна.
Он произнес это так, словно был с ней за ужином, а не на работе. Парень был очарователен, а у нее не было
Если бы у нее вообще было сердце. Когда-то Джефф утверждал обратное, и она подозревала, что он прав.
Она допила вино и налила себе еще полбокала.
Посетители покинули последний столик. Кто-то включил фоновую музыку, пока она не перестала быть фоновой. Она закрыла глаза и наслаждалась роком семидесятых. Она всегда питала слабость к радио-хитам этих лет. Воспоминания о том, как она сидела в семейном автомобиле, снова на нее нахлынули: окна опустились в летнюю жару, потому что у них не было кондиционера, сестры теснились слишком близко, заставляя их всех потеть еще сильнее, ее мама подпевала, все скучали, но в основном были счастливы.
Она знала, что ее жизнь не была плохой. У нее было прекрасное детство, может быть, просто не совсем правильное.
Ее сестры были так близки, и десятки интересов, которые они разделяли с мамой, создали маленькое белокурое трио. Казалось, что половина детских воспоминаний Ханны была связана с тем, как они втроем болтали и смеялись над выпечкой, рукоделием, садоводством или любой другой работой, которую могли найти. Они никогда не исключали Ханну. И делали это не нарочно. Но, возможно, что-то древнее и инстинктивное удерживало ее от того, чтобы присоединиться к ним.
А может, и нет… может быть, она чувствовала тайную обиду матери, которая действительно любила ее. Дороти вырастила ребенка, которого ее муж зачал от другой женщины. Любовь была там, но, несомненно, она была пропитана чем-то неуловимым, тем, что даже сейчас Ханна не могла определить.
– Готова?
Ханна с удивлением открыла глаза и увидела, что Габриэль засовывает стопку чистых полотенец под стойку бара. Она слышала, как за кухонной дверью моется посуда.
– Уборка до сих пор не окончена?
– Преимущество владельца бара, - он натянул кожаную куртку, похожую на ее, и кивнул в сторону двери.
– Проводить тебя домой?
– О, слава Богу, - выдохнула она, спрыгивая с табурета и хватая свои вещи.
– Здесь действительно темно. И я думаю, что там есть горные львы.
– Есть, но они очень застенчивы.
– Смешно.
– Это не шутка, - он запер дверь, когда она вышла вслед за ним.
Она оглядела стоянку.
– Где твоя машина?
– Я живу в одноэтажном доме за придорожной закусочной. Есть еще гараж. Его разделяют двое моих сотрудников. Земля здесь безумно дорогая.
– Похоже, что большинство людей, у которых здесь есть дома, всегда ими владели.
– Именно. Это немного похоже на квартиры в Нью-Йорке.
Ханна не видела, как он подмигнул, но почувствовала это. Она слегка поежилась, хотя и натянула куртку, и притворилась, что это была запоздалая реакция на разговор с горным львом.
– Так откуда же ты?
– спросил Габриэль.
Раньше ее смущал этот вопрос, но она уже давно забыла об этом. И все же это было сложнее, чем просто сказать «Айова».
– До недавнего времени я жила в Чикаго, но теперь я дома, забочусь о маме в Айове, - было не так темно, чтобы она не увидела, как он поворачивает голову.
– Мама, с которой я выросла, - объяснила Ханна.
– Ах. Она больна?
– У нее слабоумие.
– Извини. Это, должно быть, тяжело.
– Да, это тяжело. Это изматывает так, как я и представить себе не могла. Она в приюте, так что, в основном, я просто сижу с ней, но это все равно, что каждый день разбивать себе сердце. А потом случилось это…
– Что?
Точно. Она не рассказала ему эту часть. Они остановились на краю шоссе, и она воспользовалась тем, что нужно было поискать машину, чтобы на мгновение задуматься. Они поспешили через дорогу, и когда ступили на подъездную дорожку в жуткое пятно тумана, Ханна почувствовала такую благодарность за присутствие Габриэля, что отбросила осторожность и сказала ему правду.
– Раньше я этого не знала. Я думала, что моя мать - это моя мать. Они поженились, когда я родилась.
– Да.
– Да. Я узнала правду из-за некоторых медицинских тестов. А теперь я хотела бы знать, кто моя настоящая мать, так что я действительно ценю твою помощь.
Он придвинулся ближе в тумане, и она подавила желание взять его под руку, чтобы они не разошлись в темноте. Если она свернет в этот лес, ее могут больше никогда не увидеть. Призрачная дочь, бродящая по земле со своей призрачной матерью.
– Мама тебе что-нибудь рассказывала?
– Не совсем. Либо она не может этого сделать, либо не хочет, но в данный момент нет никакой возможности узнать причину. И я злюсь в любом случае. Насколько это ужасно? Я злюсь на свою маму за слабоумие.
– Я думаю, это вполне нормально.
– Даже не знаю. Это не чувствуется чем-то нормальным.
– А твой отец?
– настаивал Габриэль.
– Он умер несколько лет назад.
– И мой тоже. Вообще-то, еще в тысяча девятьсот девяносто пятом. Это было уже давно. Но это будто было недавно.
– Мне жаль, - прошептала она.
– Мне тоже.
– Я все еще очень скучаю по отцу. Я не была готова к тому, что он уйдет. Я имею в виду, что иногда мне казалось, что он был единственным, кто был на моей стороне. Моя мама любила меня, но… А теперь вот это. Боже, если бы он только мог рассказать мне, что случилось. Если бы я узнала об этом десять лет назад, то задала бы свои вопросы и получила ответы. Вот и все.