Фрагменты прошлого
Шрифт:
Зубы Габриэля блеснули в ночи, и она поняла, что сейчас они поднимаются из тумана. Впереди она увидела огни коттеджа.
– Почему-то, - сказал он, и тихая нотка веселья в его голосе скользнула по ее коже, - я сомневаюсь, что это было бы так просто.
Ханна слишком громко рассмеялась. Он был прав. Это был бы эмоциональный, драматический инцидент. Она бы закатила по меньшей мере, три истерики.
– Уже раскусил меня?
– Ты, кажется, не из тех, кто принимает все спокойно.
– Нет. Нет, пожалуй, нет. Я бы все равно оказалась здесь, но, по крайней
– Есть ли шанс, что твоя мать, в будущем, сможет ответить на твои вопросы?
Ханна пожала плечами.
– Я полагаю, что все возможно. Но в наши дни ее просветленные моменты случаются очень редко. И как только у нее начинается стресс, она снова исчезает. Вот в чем проблема. Даже если я поймаю ее в самый подходящий момент в самый подходящий день, то, задав ей этот вопрос, она, скорее всего, снова скатится в болезнь. Хотя, наверное, я могла бы остаться и попытаться.
– Или остаться и свести себя с ума.
– Именно так я себя и чувствовала, - она остановилась у входа в свой коттедж.
– Хочешь развести костер и посидеть на заднем дворе?
– Конечно.
Она впустила его через парадную дверь, но сразу же направилась к заднему выходу, чтобы он не подумал, что она приглашает его в свою постель. Не то чтобы на кровати было много места. На нем лежали ее ноутбук, записная книжка и открытый чемодан.
– Извини за беспорядок, - машинально сказала она, потому что привыкла говорить это каждому, кто заходил к ней. Она почти слышала, как ее мама говорит: «Если бы ты, правда, об этом сожалела, то ты бы все убрала!». Это правда. На самом деле, ее не так уж сильно волновал беспорядок.
Габриэль молча последовал за ней на задний двор. Она схватила коробку спичек «Риверфол ИНН» и зажгла одну. Для костра уже были разложены бумага и растопка, и она разожгла пламя всего за несколько секунд.
Габриэль наблюдал, засунув руки в карманы джинсов. Надо было попросить его разжечь огонь, подумала она. Это было то, что заставляло мужчин чувствовать себя нужными и полезными. Но ей тоже нравилось чувствовать себя полезной, и было что-то невероятно приятное в том, чтобы смотреть, как огонь, который она сама себе разжигала, растет и облизывает поленья.
– Присмотришь за ним?
– спросила она, пытаясь дать ему немного ответственности на случай, если он в этом нуждается. Она вернулась в коттедж, чтобы взять бокалы.
Когда она вернулась, он стоял в той же позе. Габриэль расслабился, его плечи опустились так, что это было бы сутулостью для другого мужчины, но каким-то образом заставило именно его выглядеть солидным. Он был всего на дюйм или два выше ее, но такой жилистый, что казался существенно выше.
Как и любой мужчина, Габриэль мог быть той самой ночной опасностью, от которой ей понадобилось бы защищаться. Он был сильнее ее, они были в лесу, и он мог заставить ее замолчать почти без усилий. Но она доверяла своим инстинктам. Они были отточены во время ее безрассудных студенческих лет, когда она пыталась уговорить себя доверять мужчинам, которые излучали неверную вибрацию.
Инстинкты
Но с ним она не чувствовала никакого страха. Он не смотрел на нее слишком пристально, не вмешивался в ее пространство и не делал собственнических жестов, которые ему не следовало бы делать. Да, он флиртовал, но следил за ее реакцией и позволял ей сказать последнее слово.
Ханна это любила. Сильно.
Она уже прикончила свою подарочную бутылку вина, но там стояла еще одна, с маленьким, написанным от руки ценником в двадцать долларов.
– Надеюсь, с этим красным все в порядке. Оно досталось мне в подарок при заезде.
Ханна протянула Габриэлю бутылку и штопор, что, в конце концов, сделало его полезным. Огонь весело пылал, и она со вздохом опустилась на деревянный стул.
– Выглядит хорошо. И спасибо за приглашение.
Он налил им по бокалу вина и сел на свое место.
– За здоровье.
Она немного потянулась в кресле, пока жар огня не согрел ее колени.
– И я позвонил маме, чтобы расспросить ее об этом месте, - сказал он.
– Она всю жизнь прожила в Биг-Суре. Решил, что она что-то знает.
– Она знает?
– Это определенно была община.
Ее сердце забилось немного сильнее, все еще взволнованное этой идеей, хотя у нее были сомнения.
– Что она сказала?
– То, что люди из общины были сами по себе. Что им здесь не место. Она сказала, что все они уехали давным-давно.
– Все они?
– ее новые надежды рухнули.
– Никто не остался?
– Она сказала, что эти люди пробыли здесь несколько лет, а потом все исчезли. Я спросил, знает ли она кого-нибудь из тех женщин, но она все отрицала. И она сказала, что там было много женщин.
– Видимо, слишком много, - пошутила Ханна, но тут ее осенило.
– Ну и к черту все это. Думаю, моя маленькая фантазия найти ее в Биг-Суре была довольно надуманной. Каковы шансы, что она просто будет сидеть здесь и ждать меня?
– Большинство приезжает на сезон-другой, а потом уезжает. Извини.
– А как же твоя семья? Ты же остался.
Он улыбнулся.
– Мы все здесь оставались и оставались. Семья моей мамы насчитывает восемь поколений. Они были здесь скотоводами, когда тут были лошади и повозки, а людей было достаточно мало.
– У тебя большая семья?
– Сестра и два брата. Много тетушек и дядюшек. А у тебя?
– Только две сестры.
– Ханна и ее сестры?
– протянул он.
Она застонала.
– О Боже, нет! Я ненавижу Вуди Аллена.
– Я не верю в это. Ты первый белый человек, которого я встречаю, который его не любит.
Она попыталась подавить смешок, но ей это не удалось.
– Честное слово, я не понимаю! Его фильмы - о старых, озабоченных мужчинах, которые почему-то неотразимы для красивых молодых женщин. И самое странное, что никто в фильме даже не комментирует, насколько это странно. Никто не спрашивает его, продал ли он душу дьяволу, чтобы привлечь такую женщину. Чисто мужская фантазия средних лет, если хочешь знать мое мнение.