Французская защита
Шрифт:
После окончания партии, когда зал бушевал в восторге, Бурей, скособочившись, быстро покинул свое место. Как будто был не рад победе подопечного.
Странно…
Симона уже дремала, и Одинцов не стал беспокоить ее своими подозрениями. Он успокоил себя умозаключением: обычная ревность, даже зависть старшего поколения игроков к молодым, более удачливым.
Виктор перевернулся на бок и вздохнул.
Еще одна мысль не давала ему покоя.
Дверь его машины, которую он забрал на следующее утро от метро, странным образом
Было уже далеко за полночь, когда Виктор уснул. Он чувствовал, что скрытые опасности подстерегают его на каждом шагу.
Но о самой главной пока — не догадывался.
Последовала серия ничьих.
Чемпион решил не рисковать и безбожно менял фигуры уже в дебюте. Одинцов не возражал против такой тактики. С преимуществом в два очка не было смысла лезть на рожон.
В итоге партии приходили к позициям, где даже самой совершенной машине было трудно выиграть у технически грамотного игрока.
Спокойное течение матча нарушил Алик Сношаль.
Когда Симона, припарковав машину возле концертного зала, прогуливалась по Тверской, она внезапно услышала сзади слащавый голос:
— О! Какая встреча! Неужели это снова Вы, незабвенная любительница французских выражений!?
Девушка обернулась.
Маститый журналист рассматривал ее в упор, словно раздевая взглядом. Симона молча посмотрела на давнего ухажера и хотела, было продолжить свою прогулку, как старый ловелас схватил ее за локоть:
— Нет, нет! Подождите, мадмуазель! Мы с Вами не договорили!
— Что Вы хотите от меня? — холодно произнесла Симона и взглянула на часы.
До начала партии оставалось десять минут.
— Я хочу, даже больше того, — мечтаю взять у вас интервью!
— В качестве кого? Я не играю в шахматы.
— В качестве подруги будущего чемпиона мира! Не отказывайте мне, очень прошу! Я за ценой не постою!
— Мне не нужны ваши деньги…
— Дело не только в деньгах. Между прочим, у меня есть для вас очень интересные сведения… — Алик таинственно понизил голос, — и весьма любопытные.
— Я не желаю слушать сплетни! — небрежно махнула рукой девушка.
— Совершенно напрасно! Я знаю, что Вами всерьёз интересуется сам…
— Какой «сам»? — не поняла Симона.
— Сам чемпион! — приосанился журналист. — Он расспрашивал меня о Вас. Очень подробно.
— Ну и что?
— Так Вы при любом исходе матча можете стать королевой! Стоит только пошевелить пальчиком! Я могу познакомить вас в нужный момент! Симона молча посмотрела на лоснящееся лицо собеседника.
— Оставьте меня в покое…
Алик и не думал этого делать.
Он быстро пошел
— Скажите, почему Вы не присутствуете в зале во время игры? Это такая примета у Одинцова? И никто не видит вас вместе! Где вы живете сейчас в Москве? Снова в гостинице «Россия»? Как давно вы знаете претендента? Вы хотите связать себя узами брака после матча? Скажите, не молчите! Симона резко остановилась. Ее глаза потемнели.
Она не видела, как рядом затормозила машина и из нее вышли несколько человек.
— Пошел прочь!
— Как некрасиво! Ай-я-яй! С опытным, заслуженным журналистом так некультурно разговаривать! — раздался знакомый баритон.
Девушка обернулась.
На нее насмешливо смотрел чемпион мира. Сзади стояли его опричники. За ними мелькнула знакомая сгорбленная спина и тут же исчезла в толпе.
«Где же я видела этого человека? Как будто бы в Париже…»
— А я очень хотел познакомиться с Вами поближе! Вы мне понравились с первого взгляда!
Симона, не говоря ни слова, направилась к спуску в метро «Маяковская». Быстрицкий выразительно посмотрел на шефа.
Но тот только небрежно махнул рукой:
— Сейчас не время! Потом как-нибудь!
Спустя полчаса девушка вкратце рассказала Одинцову об этой встрече. Виктор, уже сделавший несколько миролюбивых ходов, рассвирепел. Пока чемпион сидел в раздумье, он вышел в туалет, передвинул маленький выступ на заколке галстука и тихо произнес:
— Сегодня играем по полной…
Вечером количество разбитых антикварных статуэток в доме чемпиона резко возросло.
— Ну что, опять? — скорбно спросила домработница, взглянув на угрюмого Быстрицкого.
Тот кивнул.
— Так вся коллекция сойдет в мусоропровод, — вздохнула женщина, — а о ней даже показывали по телевизору, большие деньги стоит.
— Не наше это дело, — отозвался бывший гэбист.
Московская половина матча подошла к завершению.
Двенадцатую партию Виктор играл белыми. Они снова договорились накануне с Яшей Буреем: применяем разработанный в Париже вариант с жертвой пешки за инициативу.
И, хотя Одинцов внутренне был не против этой затеи секунданта, он решил еще раз проверить свои подозрения.
Когда позиция в партии подошла к намеченному моменту принесения на алтарь пешки, Виктор, не раздумывая ни секунды, избрал другое продолжение и внимательно посмотрел чемпиону в глаза.
Тот не смог скрыть всей гаммы чувств, охвативших его в эту секунду. Недоумение, злость, разочарование, даже обида — все это мгновенно пронеслось в доселе безмятежно-инфантильном взгляде противника. Шахматный король отчетливо выругался и бросил уничтожающий взгляд на первый ряд партера.
Одинцов все понял.