Французская жена

Берсенева Анна

– Что показать? – не поняла Катюша.

– Ты должна обращаться ко мне на «вы».

Что ответила мерзкая Катюша, Феликс не услышал. Противоположная дверь сквозной комнаты открылась, и в нее вошла хозяйка.

– Ну, как тебе мое бюро? – хвастливым тоном спросила она. – Крутое, да?

Она была довольно красивая, хотя фигура уже поплыла немного, и это было особенно заметно из-за того, что она ходила по дому в кружевном пеньюаре. Видимо, считала, что это богато. Впрочем, удивляться не приходилось. Какой еще могла быть мама Катюши? Или – у какой мамы могла вырасти Катюша?

– Говно

твое бюро, – ответил Феликс.

В отличие от Марии, он не собирался тратить время на то, чтобы обучать этих людей этикету.

– Чего это говно? – оторопела хозяйка.

– Из разных частей составлено, вот чего. С бору по сосенке.

– Гонишь! – возмутилась она.

– Сама посмотри. – Феликс приподнял верхнюю книжную секцию голландского бюро, сделанного из красного дерева. – Вот здесь должна быть не фанеровка, а простой каркас. Его нет. И багет присоединен к книжной секции, а не к самому бюро. Вот здесь, видишь? Значит, книжную секцию от другого бюро взяли и сюда приставили.

– Багет? – оторопело повторила хозяйка. – Это ж батон!

– В общем, – подытожил Феликс, – отреставрировать можно. Все равно никто не поймет, что это подделка.

Несмотря на видимую тупость, в практических вопросах Катюшина мамаша соображала быстро. В этом смысле Катюша тоже пошла явно в нее.

– Да? – с сомнением проговорила она. Сомнение длилось ровно три секунды. – Ну так реставрируй. Главное, чтоб вот тут рисунок заиграл.

«Вот тут» означало фасады книжной секции с декором маркетри. Причудливый этот декор, впрочем, тоже содержал в себе халтурку: изначальные куски фанеровки из красного дерева были заменены тонкими кусочками шпона с плохо подобранным растительным орнаментом. Чтобы сделать этот изъян незаметным, Феликсу предстояло повозиться.

– Возни много будет с маркетри, – сказал он.

– Цену набиваешь?

– Могу не делать.

– Ну чё ты сразу! Делай, делай. За неделю справишься?

– Да.

Хозяйка уже успела сообщить, что свежеприобретенное бюро ей необходимо привести в парадный вид к большому приему, который как раз и состоится через неделю. Зачем ей во время приема бюро с книжным шкафом, было совершенно непонятно. Письма ее гости придут сюда писать, что ли? Хотя вообще-то – что тут непонятного? Желательно похвастаться, что, кроме современной похабщины а-ля Людовик Четырнадцатый, в парижском доме пищевого магната Пупкина имеются и старинные вещи, вот они и приобретаются второпях.

– Катюш! – позвала хозяйка. – Скоро вы кончите?

Дверь комнаты, где шел урок французского, тут же распахнулась, и оттуда вылетела Катюша.

– Уже! – закричала она. – Я уже все правильно по-французски говорю!

Катюша обладала странным свойством: казалось, что она постоянно говорит – точнее, в основном кричит – на ультразвуке. Ее голос впивался в головы окружающим, как сверло бормашины в зуб. По крайней мере, у Феликса было именно такое ощущение.

– Молодца, Катюшка! – похвалила мамаша. – Вечером папке покажешь, как ты говоришь уже.

– Он вечером пьяный придет! – сообщила Катюша.

– Не твое собачье дело! – гаркнула мамаша.

Мария

тоже вышла из комнаты, где давала урок.

– До завтра, Лена, – сказала она. – Катя действительно делает успехи. Произношение становится лучше.

– Ой, нет, завтра не надо, – сказала Лена. – Может, и вообще отложим пока. Мы завтра замок поедем смотреть.

– Да, это интересно, – кивнула Мария. – А куда?

– На Луару. Думаем купить.

– Луару? – усмехнулся Феликс.

– Если такой умный, почему такой бедный? – тут же отбрила его Лена.

«Сам виноват, – подумал он. – Нашел с кем разговаривать».

– Замок покупаем, – объяснила Лена Марии. – В принципе, не сильно дорого, а вложение надежное. Выбирать, короче, едем. – И, повернувшись к Феликсу, сказала деловым тоном: – А ты завтра приходи, я предупрежу прислугу.

– Вы скоро освободитесь, Феликс? Я могу вас подождать, – сказала Мария.

«Она думает, мне трудно будет остаться одному с этой бабой, – понял он. – Дожился – женщина пытается меня защитить от хамья».

Эта догадка показалась ему странной и смешной.

– Спасибо, уже иду, – сказал он Марии. И бросил хозяйке: – Завтра начну. Буду приходить по утрам на час.

– А вонять тут не будет? – обеспокоилась Лена. – Лаком каким-нибудь?

– Не будет. Пойдемте, Мария.

В прихожей он помог ей надеть пальто; кажется, она удивилась этому. Наверное, он не выглядел в ее глазах мужчиной, который подает женщине пальто. А может, здесь это просто не было принято.

Быстрым движением, которое он не успел уловить, она обернула вокруг шеи длинный шарф, похожий на серебристый туман. С черным пальто получилось красиво. Мария вообще всегда была одета красиво, это Феликс успел уже заметить. Ему казалось, что она одета так не от видимого тщания выглядеть хорошо, а просто оттого, что окружена только хорошими вещами, и ей нужно поэтому лишь очень небольшое напряжение вкуса, чтобы не выглядеть плохо.

Вкус же у нее был как раз тот особенный, французский, которому завидовала Нинка.

Они вышли на крыльцо, спустились в сад, пошли по аллее к калитке.

Дом четы Пупкиных – не Пупкиных, конечно, но фамилия их Феликса не интересовала – находился неподалеку от Елисейских Полей. Снаружи в этом трехэтажном доме не было ничего помпезного. Вился по фасаду багряный плющ, тихо светились высокие окна с французскими балконами… Пупкины освоили этот дом на свой лад только изнутри, а внешним своим обликом он не мешал Парижу. Он ясно и просто смотрел на мир из глубины сада и казался большим и спокойным животным, которое не виновато ведь в том, что ему попались глупые хозяева.

– Вообще-то я без машины, – сказал Феликс. – Я вино как раз пил, когда вы позвонили, – добавил он, словно оправдываясь.

Он не оправдывался никогда и ни перед кем, но оправдание перед Марией не казалось ему унизительным. Да это и не оправдание было – что-то совсем другое. И непредставимо, что она может кого бы то ни было унизить.

– Но не обязательно ехать на машине, – сказала она. – Мы можем пойти пешком. Мой дом здесь недалеко, а вы ведь говорили, что живете поблизости от меня?