Френдзона
Шрифт:
– У Принцессы на горошине была кровать из нескольких матрасов, достигавшая почти потолка, а не огромный матрас.
Айви приподнимает брови.
– И откуда вы знаете все эти сказки, мистер Грейсон?
– Моя мама читала их мне, когда я был маленьким мальчиком, - боже, я все еще помню звук ее голоса, когда она клала меня в кровать и рассказывала эти давние истории. Мои братья обычно устраивали веселье из этого ночного ритуала. Но меня это не волновало. У меня была мама, и она дарила мне
Она молчит пару секунд, а затем наклоняется к моей руке.
– Спорю, ты был милым маленьким мальчиком.
Я толкаю ее локтем.
– А я спорю, ты была милой принцессой, - я могу представить маленькую Айви Мак, ее вздернутый носик и спутанные волосы.
– Такой же милой как чертова букашка, - Айви поднимает пульт дистанционного управления. Она переключает каналы, и я кричу "Стоп!" как раз в тот момент, когда она восклицает "Подозрительные лица. Да!"
Мы усмехаемся друг другу.
– Лучший фильм всех времен, - говорим мы хором.
Айви кладет пульт и хватает свой шейк.
– Я люблю работы Брайана Сингера, - говорит она.
– И Джей Джей Абрамса. Уверена, мои трусики были бы мокрыми лишь от одной возможности поговорить с ними.
Так как "мокрые трусики" можно получить двумя способами, мой пошлый ум выбирает вариант, связанный с сексом. И образ влажной киски Мак. Откашливаясь, я осторожно поправляю член, размещая головку под широкой резинкой своих боксеров.
– Так тебе нравятся парни с большим умом, а?
Она кривит губы, но не отводит взгляд от экрана.
– С большим умом и не меньшим членом. Ага.
Я чуть ли не давлюсь, но все же мне удается не выдать свои эмоции, хотя на губах маленькой задиры Мак сейчас играет хитрая усмешка.
– Сладкая, - тяну я, словно мой член не стал еще больше секунду назад, - ты по сути только что описала меня.
Ее губы вздрагивают, и она наконец смотрит на меня. В ее глазах играют озорные искорки.
– О, верно. Я забыла о том, что у тебя большой... ум.
– И не забывай о моем большом члене, - прошу, не забудь о нем. Он так одинок. И так нуждается в заботе.
– Тебе позволено лишь дважды за ночь хвастаться своим членом, Грейсон, - говорит она невозмутимо, а затем оборачивает свои пухлые губки вокруг соломинки и посасывает шейк.
Мои собственные губы приоткрываются, когда наблюдаю, как она втягивает ванильный шейк в свой ротик. Стукнете меня кто-нибудь, она убивает меня. Сейчас я такой возбужденный, мой член пульсирует, а в голове не исчезает образ того, как было бы хорошо почувствовать ее губы на кончике своего стояка. Как она слегка втянула бы его в свой ротик. Как ее холодный от мороженого язык охладил бы мой пыл. И потом...
Я снова откашливаюсь, но мой
– Так ты меня отшиваешь?
– Ага, - она даже не смотрит в мою сторону, отдавая предпочтение слишком восхитительному фильму.
Так что я откидываюсь на изголовье кровати и зажмуриваю глаза.
– Ты жестока, Мак. Нереально жестока.
– А ты - королева драмы, - фыркает она, даже не замечая, что я медленно распадаюсь на части прямо рядом с ней. Айви толкает меня локтем и говорит: - Посмотри фильм, мистер Большой Везде.
И сам не знаю как, но я справляюсь с этой задачей. Однако вскоре фильм заканчивается. Мак выключает телевизор, погружая комнату в темноту. И мне на голову сваливается гиперосознание происходящего. Моя кожа гудит, становясь чувствительной к каждому движению Мак. Наше прерывистое дыхание кажется слишком шумным в тишине комнаты.
И тогда Айви передвигается. Мое тело напрягается, ожидая, что она прикоснется ко мне. Но она не делает этого. Она начинает ерзать под одеялом, и ее локоть нечаянно ударяет в мой подбородок.
– Прости, - бормочет она, и я осознаю, что она снимает лифчик под своей майкой. Черт. Образ ее нежной груди, раскачивающейся под тонким хлопком, затуманивает мне мозги. Мои ладони почти могут ощутить, как вес ее груди наполняет их.
Я замираю лежа, пытаясь ровно дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Блядь.
Айви еще сильнее зарывается под одеяло и отворачивается от меня. Лунный свет ласкает ее худенькие плечи, освещая ее кожу и придавая ей серебристый оттенок. Мои пальцы сжимают одеяло, сдерживая порыв прикоснуться к ней. Все мое тело пульсирует: прошу, прошу, прошу.
Что я на хрен вообще здесь делаю? Я словно какой-то мазохист медленно убиваю самого себя. Мне не следует быть здесь. Но сама идея уйти от нее невыносима, настолько же, насколько нереально лежать рядом с ней, оставаясь неподвижным. Этого не случится.
Иногда я думаю, что возможно, она тоже хочет меня. Например, когда ее взгляд затуманивается и фокусируется на моих губах в течение короткого, напряженного мгновения. Но затем она общается со мной, как со старым добрый дружбаном Греем, и я уже не знаю, что думать. Возможно, я сам ввожу себя в заблуждение. Но потребность внутри меня никуда не девается. Она нарастает, заглушая слова разума.
Прикусывая нижнюю губу, я смотрю на нее в темноте, представляя то, как было бы круто коснуться предмета моего желания, облизать каждый дюйм ее тела и при этом не убить нашу дружбу.
– Грей?
– ее нежный голос вырывает меня из пелены мечтаний, и мой живот напрягается.
– Да?
– хриплю я.
– Думаешь странно, что я рада тому, что ты здесь?
Мое сердце ударяет о грудину. Прошу, прошу, прошу.
– Нет. Я тоже рад быть здесь.