Френдзона
Шрифт:
Меня раскачивает на волнах дремоты, пока он то выходит, то заходит в комнату, давая мне обезболивающие и стакан апельсинового сока. Его забота будто бы сжимает мое сердце в клетке болезненной груди.
– Спасибо тебе, - хриплю я, ощущая першение в горле.
– Ты не должен...
– Ага, должен. Я бы никогда не оставил тебя в таком состоянии.
Грей забирает у меня стакан, потом обходит кровать с другой стороны. Не останавливаясь ни на секунду, он расстегивает пуговицы на своих джинсах, и я пытаюсь не глядеть на него изумленно, пока он стягивает их
Я не готова ни к этому, ни к ощущению его рук на моей голой спине. Прикосновение посылает мелкую дрожь по моей коже, но я пододвигаюсь ближе, оборачиваю руку вокруг его туловища и прикладываю голову к его плечу, при этом почти хныкая.
Единственный мужчина, который когда-либо утешал меня - мой отец, и то, это проявлялось в виде неловких похлопываний по плечу и возней с термометрами и лекарствами. Ничего подобного этому. Это же Грей. Сильный, мускулистый Грей, который пахнет, как счастливые мечты. И ощущается так приятно. Так хорошо, что я могу даже заплакать.
– Я ненавижу болеть, - бормочу я напротив его груди, стараясь скрыть бурлящие во мне эмоции.
– Это отстойно.
Его огромное тело ерзает, и Грей издает звук, который я расцениваю, как смешок.
– Очень отстойно, - его длинные пальцы рисуют узоры вдоль моей спины.
– Бедная, не малышка Мак.
Закрывая глаза, я позволяю своей руке гулять по его телу. Несмотря на лихорадку, мои руки холодные. Я нащупываю теплую полоску кожи Грея, там, где у него на боку задралась футболка. Грей издает тихий вскрик, его плоть вздрагивает от моих прикосновений.
– Черт, Мак. У тебя ледяные руки!
– Знаю, - это слово больше похоже на вой.
– Им нужно побыть в тепле. Так что иди сюда.
Его живот вздрагивает, когда я тру по нему рукой, разделяя жар его кожи.
– Прекрати!
– Щекотно?
Он снова вздрагивает.
– Да.
Заинтригованная, я двигаю руку к его ребрам, ощупывая его торс. Я никогда не прикасалась к такому как у него телу. Эту несправедливую оплошность надо бы исправить, потому что я явно зря упустила эту часть жизни.
– Иисусе, Грей, я не могу объяснить, какое у тебя замечательное тело. Что ты делаешь? Не вылезаешь из спортзала?
– Ежедневные тренировки и пятьсот приседаний на ночь, возможно, имеют к этому отношение, - в его голосе слышна улыбка.
– Трудяжка.
– Скорее просто люблю то, чем занимаюсь, - он наклоняет голову так, чтобы видеть мое лицо, его брови приподнимаются.
– А ты разве против?
Черт, нет.
– Просто твое тело недостаточно мягкое.
– Зато я люблю твою мягкость, - говорит он нежным голосом. Его рука медленно скользит вдоль изгиба моей талии, вверх и вниз, лаская меня, словно я лучшее, к чему ему доводилось прикасаться. Это так приятно, что я дрожу, и он замирает, будто
Мне следует отодвинуться от него, но я не могу. Не тогда, когда его тело на ощупь такое твердое, а кожа будто шелк. Боже, я могла бы всю ночь гладить его рельефный пресс, и мне бы это не надоело.
Но Грей кладет руку поверх моей, останавливая мои движения.
– Прекрати, Мак, - его голос резкий, в нем слышна мука.
– Ты убиваешь меня.
Я не думала, что могу залиться жаром в таком состоянии, но так и есть. Пытаясь игнорировать прилив смущения, я опускаю голову и утыкаюсь в его бок - потому что не могу отпустить его прямо сейчас, даже если бы от этого зависела мой жизнь.
– Прости.
Его рука расслабляется, и он несильно сжимает мою ладонь.
– Просто... Ты прикасаешься к моему животу. А я реагирую на это, - добавляет он, подчеркивая каждое слово.
Значение его слов наконец-то доходит до меня, и я замираю, кровь шумит в ушах. Он имеет в виду, что...? У меня возникает острое желание опустить руку чуть ниже и проверить, насколько же он реагирует, но вместо этого я сжимаю пальцы в кулак напротив его живота. Неважно, твердый ли он как камень. Тот факт, что Грей остановил меня, очевидно, свидетельствует о том, что он не хочет, чтобы я возбуждала его и дальше.
И от этого меня передергивает. Я такая недотепа, и это не смешно. Я словно какая-то приставучая преследовательница. Вот же ж. Хватит того, что я по сути довела себя до оргазма во время разговора с ним по телефону. О, боже, я не могу об этом думать прямо сейчас. Я свернусь клубочком и умру.
Тщетно стараюсь найти нужные слова, но в голове крутится лишь: "Твое тело неотразимо, и я не могла не погладить его". Однако произношу я:
– Прости. Я... Я не знаю, я немного нервничаю. Я уже говорила, как сильно не люблю болеть?
Его смех перебивает меня.
– Один или два раза, - почти что машинально его палец медленно рисует зигзаги на задней поверхности моей руки.
– Я уже это понял. Ты хочешь двигаться, но это больно. Ты хочешь встать, но слишком устала.
Вздох срывается с моих уст.
– Расскажи мне историю.
– О, боже, типа о Маше и Трех Медведях или что-то в этом роде? – кажется, он в ужасе.
– Нет. Дурак, - улыбаясь, я тыкаю его в бок и получаю в награду его вскрик.
– О тебе. Что-то, чтобы отвлечь мой разум от болезненного состояния тела.
– Мой бедный маленький Специальный Соус, - его большая рука скользит к моему бедру, приятно и уверенно располагаясь на моей горячей коже. – Ладно, - секунду он молчит.
– Когда мне было семнадцать, я обгадился.
Я шокированно смеюсь.
– Грей! Это отвратительно, - я снова смеюсь.
– Что это за история такая?
– Та, что отвлечет тебя от мыслей о болезни, а меня от мыслей о твоих поглаживаниях моего живота?
Ну, это останавливает мой смех. Я и мои чертовы блудливые руки.