Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века
Шрифт:
Баппи с двухлетней Вини на руках бросилась открывать дверь. Она знала о приезде сестры, и дом благоухал пирогом с копченой курицей и маринованными овощами.
— Ты совершенная красавица! — растерялся вышедший из проявочной Лари. Держа на отлете испачканные химикатами руки, он расцеловал свояченицу в обе щеки.
— А платье — умереть можно! — Баппи отошла в сторону, чтобы лучше разглядеть все великолепие ансамбля — от закрученной раковины бархатной шляпки с вуалеткой до лаковых туфелек и плоской сумочки под мышкой.
— Париж.
— Но не забудь, дорогая, откуда все началось! — Лари ткнул пальцем в пол. — Отсюда, с моей витрины.
После шумного обмена новостями, плотного застолья, поминания Молли и чтения письма от Коры сестры уединились в спальне. Сменив костюм на банный халатик, Ава легла поперек кровати. Малышка уже спала, и можно было наговориться всласть. Вазочка с фисташками способствовала откровениям.
— А она у тебя прелесть! — Ава рассматривала брошенные на покрывало фото малышки — любящий отец щелкал дочку постоянно. — Не представляю: у Коры — двое! Двое парней! И она прямо балдеет — дом в этом вонючем Смитфилде, работящий, как она пишет, муж. Наверняка алкаш. — Ава икнула. — Переела. Ты всегда закормишь до полусмерти.
— Ну а ты? — Баппи выразительно посмотрела на плоский живот сестры.
— Не могу же я рожать от кого попало.
— Два мужа — и такие сволочи! — Баппи горестно вздохнула. — Там у вас, видать, нормального мужика не найти. Зверье настоящее.
— Да это я для развода писала про жестокое отношение. — Ава засмеялась. — Посмел бы кто из них меня тронуть! Но… — Она разгрызла орешек. — Стоящих мужиков в самом деле нет. Так — перепихнуться. Я на брак и не замахиваюсь. Ох, тяжела ноша! Хуже, чем в тюряге!
— И как же теперь? — У Баппи от жалости навернулись слезы. — Так и останешься одна? Ты ж о доме мечтала, о детях…
— Будут, будут у меня дети, не плачь, старушка. Но не сейчас же! Только карьера пошла. Ой! — Она схватилась за щеку. — Язык прикусила…
— А любовь? — выведывала Баппи.
— По мне вся эта любовь — сплошной геморрой. — Л на сплюнула в ладонь острую кожуру. — Орех вкусный, а вся эта хреновина вокруг на черта сдалась… Вот так и любовь.
Она снимала номер в отеле и задерживаться в Нью-Йорке не собиралась. Был вариант провести недельку на взморье с симпатичной компанией. Прошвырнуться по магазинам, съездить на отдых в Майями…
Когда зазвонил телефон, Ава стояла под душем и в сердцах выругала вечно не вовремя звонившую Баппи. Есть у некоторых людей такое свойство — звонить в самый неподходящий момент.
— Это мисс Гарднер? — Молодой мужской голос звучал радостно, словно собирался сообщить ей о крупном выигрыше.
— Какого черта! Что вам надо? — Она подобрала
— Мне необходимо сообщить вам очень важную и приятную вещь.
— Переходите к делу. Я стою голая у открытого балкона.
— Вы не могли бы подойти поближе? Я вижу только край занавески… И у меня плохонький бинокль.
Ава бросила трубку, но наглец тут же перезвонил:
— Шучу. Я далеко от вас, но могу нагрянуть. Если рискнете взглянуть на человека, находящегося в крайней степени истощения от беспощадной лихорадки любви, через пять минут я буду у подъезда.
Голос незнакомца звучал так легко и весело, что Ава подумала: «А почему бы и нет?» Быстро оделась и спустилась вниз.
К отелю подъехала разбитая колымага, из которой вылез молодой парень в джинсах и потертой куртке. Ветер лохматил рыжевато-русые волосы, светлые глаза на загорелом лице смотрели насмешливо.
— Говард Дафф. Похудел после просмотра фильма «Убийцы» на пятнадцать килограмм. Продолжаю терять вес. Умоляю, занесите меня в список ваших жертв!..
Они отлично провели вечер, кочуя по барам и веселясь от души. Дафф знал кучу историй и уморительно их рассказывал. Кроме того, он так смотрел на Аву, что ей хотелось лишь одного — поскорее оказаться с ним в постели. Когда это случилось, оба набросились друг на друга как истосковавшиеся в разлуке любовники. Ава была в восторге — после симпатяги-комика, миллионера-собственника и зануды-интеллектуала ей нужен был именно такой парень — простой и веселый.
Дафф работал актером в бродвейских театрах. Он уехал с Авой в Голливуд и устроился на студии. Их роман длился два года и состоял из сплошных ссор, примирений и страстных баталий.
— А ты порядочная стерва, — частенько говорил Аве Говард, подводя итог отшумевшей буре и приступая к ритуалу примирения.
— А ты — безмозглый похотливый бычок!
— Если я бык, то лишь для одного тореро — для тебя, чудная!
Ава и не помышляла о браке: секса и дружбы недостаточно для того, чтобы надеть новое ярмо. И потом, он хоть и Говард, но далеко не Хьюз. Мелковат для мужа звезды. Кроме того, в пылу ссор частенько доходило до потасовок, а Аву не устраивали синяки, хотя взбучка ее прилично возбуждала. Словом, все тянулось и тянулось, превращая отношения в рутину…
И вдруг случилось то, что должно было в конце концов случиться: Ава поняла, что беременна. Частный доктор из Беверли-Хиллз подтвердил ее подозрения. Доктор Беркли принимал пациенток, желавших держать в секрете проблемы интимной жизни. Ава же совершенно не хотела, чтобы о ее беременности судачили в Голливуде и, главное, узнал Дафф. Он и так уже прожужжал ей все уши о семейной жизни с кучей детишек, пирогами к праздникам. Узнай Говард о ее положении, он грудью встал бы на защиту своего будущего чада.