Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века
Шрифт:
— Бой быков… — Рэй нахмурился. — Действо кровавое и одновременно завораживающее своим трагизмом. Здесь в каждом городке есть специальная арена — кровожадный народ. Да, без этого зрелища трудно себе представить Испанию.
— Уже объявлено, что коррида будет сопровождаться конной фиестой! Это когда на праздник съезжаются множество всадников, красное вино льется рекой и все танцуют фламенко! Вот и побуйствуем. Я купила настоящий испанский костюм — широченная юбка, бархатный корсаж и обалденная блузка… А в волосах — гребень и алая роза… Как вы думаете, я могу сойти за испанку?
— По темпераменту и внешности — несомненно. — Рэй опустил веки
В новом наряде, с коралловой нитью на стройной шее и алой розой в распущенных волосах, Ава сидела в первом ряду рядом с Рэем. Амфитеатр, застав — ленный деревянными скамьями, был полон. Где-то совсем близко слышался рев быков и лошадиное ржанье. На американцев заглядывались. В Испании красивые женщины не редкость, они как вспышки выделялись из общей массы смуглых, низкорослых синьор и синьорит. Но в этой женщине был некий особый магнетизм — вихрь раскованности, свободы, уверенности в себе.
Недаром знаменитый тореро Марио Кабре высмотрел в вопящей толпе Аву и жестом показал, что именно ей посвящает быка — удар пришелся точно в шейную артерию. Кровь брызнула струей, Рэй закрыл лицо руками и прошептал:
— Пойдемте, пойдемте отсюда! На это невозможно смотреть!
Но Ава и не думала уходить — по правилам корриды она достала из волос розу и бросила ее Марио. Поймав цветок, он грациозно изогнулся в поклоне.
Фиеста обрушилась лавиной веселья, похмельной удали, громом музыки и горячими плясками. На центральной площади играл оркестр, за столами, вынесенными из ресторанчиков, пировали люди, нарядная толпа лихо танцевала на древней брусчатке. Вспрыгнув на табурет, Ава пританцовывала, вздымая юбки. Внезапно из переулка выскочили всадники. Толпа расступилась и, узнав героев корриды, завизжала от восторга. Главный всадник — в сапожках со шпорами и костюме гаучо, резко остановился прямо перед Авой, поднял лошадь на дыбы. Она вскрикнула и тут же узнала Марио — того самого тореро. Жестом почтенным, старинным и торжественным, он приложил ладонь к розе, приколотой к его белой рубашке на уровне сердца.
— Синьорита позволит показать ей праздник? — спросил тореро на хорошем английском.
— С величайшей радостью!
Рэй даже не заметил, как это произошло: подхватив Аву, Марио посадил ее впереди себя.
— Идите домой, Рэй! Я скоро вернусь! — крикнула она растерявшемуся художнику уже на скаку, растворяясь в музыке, дивных запахах жареного мяса и лошадиного пота.
«И с алой розой в волосах она шагнула в ночь…»
И что ему было делать? Ава вернулась под утро, Рэй, прождавший всю ночь, вздохнул с облегчением и погасил лампу в своей комнате.
Она рухнула на кровать, переполненная радостью, терпким вином, восторгом праздника — простого и страстного, как все на этой согретой солнцем земле.
За поздним завтраком Рэй, едва сдерживая раздражение, поинтересовался, глянув из-за листа газеты:
— Было интересно?
— Я танцевала фламенко на столе, и все были в восторге! Местные не очень-то знают английский, но Марио жил в Америке — он никакой не дикарь… — Продолжая тараторить и жадно поедать салат с сыром, она вытащила из кармана и бросила на расписное блюдце четки. — Его подарок, настоящие гранаты.
— Здесь пишут, что МСгМ запускает новый фильм с Гарднер…
— Глупости! — Ава набросилась на тонкие ломтики копченой
«Плохая из меня дуэнья», — подумал Рэй и взмолился, чтобы их вояж поскорее завершился.
От назначенного Майером срока «командировки» оставалась еще неделя. Не было никакой надежды увезти Аву в другой город. Она словно попала в иное измерение, близкое ее натуре. Ночами Марио Кабре пел серенады под окнами бунгало, а голливудская дива сидела на подоконнике и подпевала, быстро освоив испанские слова. Потом в ход пошли стихи, которые интеллектуальный тореро сочинял специально для нее. Похваставшись новым посланием, Ава прятала листок за корсаж. Но хуже всего было то, что она стала пропадать вечерами и возвращалась засветло. Наконец Рэй прочел в газете, что у знаменитой голливудской звезды роман с известным тореро, посвящающим ей серенады и сраженных быков.
— Это что еще за бредни? — Фрэнк смотрел на подчеркнутую Майером статью: «Ава Гарднер покорена Испанией! И испанцем!»
— Это означает, что ты должен немедленно забрать ее оттуда и жениться. Вот уж морока с этими горячими девчонками — что Лана, что Ава! Я частенько чувствую себя хозяином пансиона для трудных девиц. Или, скорее, исправительной колонии…
Фрэнк ни на минуту не подумал о возможной измене любимой женщины. А то, что в нее влюбляются без памяти, — так этого тореро можно понять.
Он приобрел шикарное колье, изящно составленное из изумрудов и бриллиантов, и вылетел в Испанию. Издали увидав Фрэнка, выходящего из машины, Ава с визгом бросилась ему на шею.
Ночью они слушали прибой в раскрытую дверь бунгало и наслаждались одиночеством — Рэй, вздохнув с облегчением, поспешил вернуться в Америку. В черных зарослях порхали светлячки, пахло водорослями и сладкими ночными цветами, белевшими у веранды. На обнаженном теле Авы сверкало подаренное Фрэнком колье.
— Милый, ты всегда так щедр с женщинами? Мне говорили, что ни одну ты не оставил без подарка.
— Главное, я каждую из них оставил с иллюзией, что она едва не свела с ума знаменитого Фрэнка Синатру.
— Какой же ты кобелина, радость моя! Учти, со шлюхами покончено!
— Фи, детка, какие шлюхи? Я выбирал в основном славных девушек. Только по молодости или уж по сильной пьянке мог оказаться в постели с совершенно незнакомой особой.
— Вот я и говорю — со шлюхами!
— Шлюха — это работа. Среди них много хороших девчонок. Вот кого я не выносил, так это тертых, расчетливых «леди», проделывающих в постели разученные трюки и ждущих той минуты, когда смогут раззвонить по всем знакомым: я дала знаменитому Синатре. — Фрэнк поднялся и закурил. — И не забудут добавить, что видали любовников и получше.
— Бедненький мой! И не представляла, как вам, знаменитым мужикам, трудно приходится. — Пальцами на ногах Ава погладила его спину. Фрэнк замурлыкал от удовольствия.
— Не останавливайся, потрясающий кайф… О…
— Нет, после! — Ава села. — Ты обещал рассказать смешное.
— Смешное? — Фрэнк задумался. — Знаешь, что меня больше всего ошеломляло? Ну, просто валило с ног! Покладистые мужья. Да, да! Они чуть ли в глаза мне не говорили, что прощают своих неверных жен, поскольку даже самая святая женщина не устоит перед таким великим человеком, как Фрэнк Синатра! Тут я уж совершенно балдел!