Фрейлина
Шрифт:
Дело в том, что в Шотландию успел приехать Генри Стюарт, лорд Дарнли.
Сначала он был лишь одним из многих придворных, забавлявших Марию на праздниках. Он был чуть-чуть выше ее ростом и идеально подходил для роли кавалера. Он умел охотиться, знал принятые при дворе игры и удобные пути по извилистым дорожкам сада, он был большим мастером в любимом развлечении Марии — в танцах.
Потом Дарнли заболел.
И тогда у Марии, королевы Шотландии, заныло сердце: она влюбилась в этого молодого
Гвинет и Рован провели в Лондоне много счастливых месяцев. Жили они в городском доме Рована: королева Елизавета дала им разрешение переехать туда. А потом Рован получил приказ возвратиться в Шотландию.
Гвинет находилась в обществе королевы Елизаветы и играла в крокет, причем среди участников игры был испанский посол. И в этот момент она узнала, что ее идиллическому счастью настал конец.
Добрый Мэйтленд, посол королевы Марии, подошел к ним и после всех положенных приветствий и комплиментов в адрес королевы Елизаветы и ее свиты сказал:
— Леди Гвинет, я только что расстался с вашим мужем. Он готовится к своему отъезду.
— К какому отъезду?
Сердце словно оборвалось у нее в груди: Мэйтленд сказал «к своему отъезду», не к вашему.
— Наша королева срочно вызывает лорда Рована к себе. А вы, миледи, останетесь здесь.
Как ей хотелось крикнуть, что она не согласна! Елизавета ударила молотком по шару и твердо произнесла:
— Сейчас для вас лучше быть здесь.
В голосе Елизаветы чувствовалось раздражение. Видимо, что-то произошло, что ей совсем не нравилось. Гвинет могла лишь предположить, что неприятная новость касалась Генри Стюарта.
Елизавета пристально взглянула на нее:
— Конечно, вы пошлете письмо своей дорогой Марии. И в нем дадите ей понять, что я совершенно против этого брака.
Гвинет рассердилась, но скрыла свои чувства. Королеве Елизавете и Мэйтленду явно было известно что-то, чего не знала она.
Неужели Мария Шотландская решила выйти замуж за Дарнли?
Может быть, Гвинет не должна была так сильно удивляться, но она хорошо знала Марию. Она думала, что королева никогда не возьмет в мужья всего лишь подданного. Мария твердо верила в свои королевские права и говорила, что выйдет замуж ради блага своего государства, а не ради себя.
— Значит… королева Мария объявила, что выходит замуж за Генри Стюарта? — спросила Гвинет.
Королева Елизавета снова ударила по шару. Ударила сильно. Елизавета действительно была очень разгневана.
Но английскую королеву было сложно понять. Почему она разрешила Генри Стюарту вернуться в Шотландию, если не хотела, чтобы он стал поклонником ее «дорогой кузины»? Проверяла, насколько верна ей Мария?
Елизавета повернулась к молодой фрейлине:
— Она добивается одобрения государей христианского мира. Поскольку лорд Дарнли имеет склонность сначала слушать великих протестантских проповедников, а потом идти на мессу, короли многих стран согласятся, что он подходит ей в мужья.
Елизавета ударила по шару с такой силой, что он укатился за пределы площадки.
— Но я не одобряю этот брак.
— Мне следует поехать с милордом Рованом и увидеться с королевой Марией, — заявила Гвинет.
— Рован должен попытаться наладить отношения между королевой Марией и ее братом Джеймсом Стюартом. Вы должны остаться здесь.
— Но…
— Не я отдала этот приказ. Его прислала Мария: она уверена, что вы каким-то образом сможете изменить мое отношение к ее намерению.
— Я не верю, что смогу это сделать! — воскликнула Гвинет.
Елизавета, глядя куда-то в сторону, пожала плечами. Она всегда была загадкой для Гвинет.
— Рован скоро вернется, — произнесла она.
В этот вечер Гвинет, вернувшись в городской дом, подбежала к Ровану, обняла его и крепко к нему прижалась.
— Любимая, это всего лишь недолгая разлука, — сказал лорд Грэм.
Несмотря на успокаивающие слова, Гвинет вздрогнула.
Маленькая разлука.
Ей хотелось сказать Ровану, что они могли бы бросить вызов своей королеве. Он может отказаться от своих шотландских земель, и она охотно сделает то же самое.
Но она знала, что не может этого сказать. И Рован, и она любили Шотландию. Она знала: Рован считал, что может помирить лорда Джеймса с сестрой.
— Когда ты уезжаешь?
— Этим утром.
— Ночь еще наша, — прошептала она.
И она была права: у них еще была ночь. Всего одна ночь.
Гвинет наслаждалась, как драгоценностью, каждой секундой, которую они провели вместе. Девушка знала: позже она будет вспоминать каждое прикосновение его пальцев, каждое движение его губ, каждую подробность его тела.
Минуты наивысшей страсти сменялись минутами величайшей нежности. Всю эту ночь они не спали и в долгие бессонные часы уверяли друг друга, что расстаются ненадолго. Но слова — это лишь слова. С каким бы жаром они ни произносились, Гвинет не могла избавиться от страха.
И при этом она знала, что они могут любить друг друга так яростно лишь потому, что они такие, какие есть. Если бы она вынудила Рована отречься от любви к родине и чувства долга перед родной страной, она бы уничтожила в нем самую суть того, что так любила.