Фритьоф Смелый

Тегнер Эсайас

ПЕСНЬ 3

ФРИТЬОФ ПОЛУЧАЕТ НАСЛЕДСТВО ОТЦА

Скрыты в могильных курганах могучий Беле и Торстен, Как повелели они: на брегах обоих залива Высились в небо холмы — разделенные смертью две груди. Хельге и Хальвдан отцовской страной по решенью народа 5 Править стали совместно, а Фритьоф, единый наследник, Занял, ни с кем не делясь, спокойно Фрамнес богатый. На три мили вокруг простирались владенья усадьбы. С трех сторон были горы и дол, с четвертой же — море. Холмы венчал березовый лес, а на склонах покатых 10 Рос ячмень золотой и высокая рожь колыхалась. Множество светлых озер отражало горы и рощи, Где выступали легко королевскою поступью лоси, Пили из сотен ручьев, рога склоняя крутые. В долах зеленых кругом стада паслись беззаботно; 15 Лоснилась кожа коров и подойников жаждало вымя. Здесь и там, несметны числом, белорунные овцы Между ними бродили — гряды облаков беловатых В небе рассеяны так, когда повеет весною. Дважды двенадцать коней, необузданных вихрей в оковах, 20 Сено жевали в конюшнях, стуча по настилу ногами — В гривах алые ленты, блестящая сталь на копытах. Зал для пиршеств отдельно из лучших сосен был срублен. С лишком пятьсот человек (по десять дюжин на сотню) В нем помещались просторно, собравшись праздновать Зиму. 25 Стол из крепкого дуба по длинному залу тянулся, Вылощен, светел, как будто стальной; у почетного места Два столба возвышались — два бога резные из вяза: Один со взором владыки и Фрей, увенчанный солнцем. Там на шкуре медвежьей (была она черной, как уголь, 30 Ярко-красная пасть, в серебро оправлены когти), Торстен недавно с друзьями сидел, как радушье с весельем. Часто старик вспоминал, когда месяц плыл сквозь туманы, Чуждых земель чудеса и плаванья викингов смелых В Гандвике, в море Восточном и в дальних Западных водах. 35 Пир безмолвно внимал, к устам его взором приникнув, Словно к розе пчела; а скальду казалось, что Браге, Сребробородый бог, с языком, письменами покрытым, Сидя под буком ветвистым, немолчным Мимера струям Сагу вещает свою и — сам как сага живая. 40 Пол был соломою устлан; на нем в огнище из камня Яркое пламя пылало, а через окно дымовое В зал свободно глядели друзья небесные — звезды. Шлемы кругом и брони на гвоздях из кованой стали Друг возле друга висели, и между ними сверкали 45 Молнии светлых мечей, как ночью падучие звезды. Ярче и шлемов, и лезвий шиты, однако, сияли, Светлы, как солнечный круг иль месяца диск серебристый. Дева, стол обходя и роги гостям наполняя, Очи потупив, краснела: и лик, в щите отраженный, 50 Так же краснел, как она: то бойцов на пиру веселило. Дом богат был: повсюду найдешь, посмотрев, ты не мало Полных амбаров, ларей, кладовых с изобильным запасом. Много хранилось в дому богатств, добытых победой, Золота в рунах былых, серебра искусной чеканки. 55 Но из сокровищ обильных там три ценились всех выше: Меч был первым из трех — наследье давнее рода, — Ангурвадель он звался — и брат сверкающих молний. В землях далеких Востока он выкован был — по преданью, — Карлов огнем закален; сначала Бьёрн Синезубый 60 Долго владел им, доколе с мечом не утратил и жизни, В Грёнингасунде, на юге, сраженный Вифелем мощным. Сын был у Вифеля — Викинг. В то время, дряхлый и слабый, В Уллерукере жил с цветущей дочерью конунг. Вышел однажды из чащи лесов исполин безобразный, 65 Ростом выше породы людской, и косматый и лютый, Требовал он поединка иль — девы юной и края. Биться никто не дерзал: не нашлось бы и стали, способной Череп его расколоть; был он прозван — Железное Темя. Только Викинг решился (пятнадцать зим ему было), 70 Ангурваделю веря — и силе. Ударом единым Спас прекрасную он, разрубив ревущего тролля. Торстен, Викинга сын, наследовал меч, и оставил Фритьофу ныне его; озарялся зал его взмахом, Молния блещет, казалось, иль Севера светит сиянье. 75 Златом горела меча рукоять, на клинке были руны; Северу смысл их неведом — у солнечных врат он понятен: Жили отцы там, доколе сюда их не вывели асы. Тускло руны светились в годину мира, когда же Хильдур игру начинала, их лента пылала на стали, 80 Рдея, как гребень петуший в бою: обречен был на гибель Тот, кто в битве клинок с горящими рунами встретил. Славен повсюду был меч, из мечей на Севере первый. Вслед за ним из сокровищ ценнейшим было запястье; Северной Саги Вулкан, хромой его выковал Волунд. 85 Три оно весило марки — из чистого золота было. Небо сияло на нем и двенадцать замков Бессмертных Образ месяцев года — для скальдов — обители солнца. Фрея замок был виден: то солнце, когда, возродившись, Вновь к середине зимы начинает ввысь подниматься. 90 Был там и Сёквабек, сидел в нем Один у Саги С чашей вина золотой; та чаша — море земное В золоте пламенном утра, а Сага — весна молодая, Руны ее — цветы, вплетенные в свежую зелень, Бальдер на троне сверкал, беззакатное летнее солнце, 95 Льющее с тверди небесной на землю свое изобилье, Образ добра, ибо зло и добро — то мрак и сиянье. Тягостно солнцу взбираться на круть, у добра же не мене Кружится там голова, и оба, вдохнувши глубоко, К мрачной спускаются Хель; на костре то Бальдер пылает. 100 В Глитнере — мирном чертоге — с весами в руке восседал там, Споры решая, Форсете — судья на тинге осеннем. Образы эти, и много других, означающих битвы Света на своде небес и в душе людской, на запястье Вырезал мастер искусно. Рубином дивным увенчан 105 Был его выгнутый круг, как солнцем увенчано небо. Издавна было запястье наследьем в роду: ибо Волунд, Хоть и по линии женской, считался отцом поколений. В северных водах кружась, однажды сокровище выкрал Соте-разбойник; надолго оно утрачено было. 110 Слух прошел наконец, что в курган замурованный Соте Скрылся на бреге британском, живым, с кораблем и с богатством; Там не нашел он покоя, — и призрак в кургане метался. Торстен молву услыхал, на дракона он с Беле поднялся, Пенный вал рассекая, поплыл в британское море. 115 Словно храмовый свод или двор королевский, покрытый Щебнем и дерном зеленым, курган возвышался на бреге. Свет сиял изнутри: бойцы сквозь щель заглянули — Викинга там просмоленный корабль стоял — с якорями, Вытянув реи и мачты подняв; над кормой же высоко 120 Страшный призрак сидел; он в огненный плащ облачен был. Мрачный сидел он, клинок вытирал, запятнанный кровью, Вытереть пятен не мог; и сокровищ награбленных груды Сложены были вокруг; на руке же сверкало запястье. Беле шепнул: «Войдем — и с огненным духом сразимся, 125 Против тролля нас двое…» Но Торстен ответил сердито: «Предков обычай — один на один; я так же сражаюсь». Долго спорили оба, кто первый судьбу испытает В страшном деле, и шлем, наконец, свой Беле приподнял, Два в нем жребья потряс, и при звездном мерцании Торстен 130 Снова свой жребий узрел, От удара копья отскочили Разом замки и засовы… Коль спрашивал кто-либо после, Что испытал он во тьме — безмолвствовал он содрогаясь. Беле сначала услышал, как песнь заклятья звучала, Звон раздался затем: клинки, казалось, скрестились, 135 Дикий крик наконец. Все стихло — и выбежал Торстен, Бледен, растерян, смятен: со смертью он бился в кургане. Все же запястье он нес. «Дорогая цена! — говорил он. — Раз я в жизни дрожал — когда его добывал я». Славилось всюду запястье и было на Севере первым. 140 Третьим сокровищем

рода корабль Эллида считался. Викинг (преданье гласит), из похода домой возвращаясь, Плыл у родных берегов — и видит, на малом обломке, Словно играя с волной, качается кто-то беспечно. Ростом пловец был высок, благороден осанкой, и лик был 145 Светел, открыт, но изменчив, как море в солнечном блеске. Плащ его был голубым, золотым с кораллами — пояс, Пены белей борода и, как море, зеленые кудри. Викинг ладью повернул, и бедного спас, и в усадьбу Взял незнакомца с собой, и, иззябшего, там угостил он; 150 Вечером гостю постель предложил, но тот засмеялся: «Веет ветер попутный, корабль мой не плох, как ты видел, Сотни миль, я уверен, на нем проплыву до рассвета. Был ты радушен со мной, благодарствуй! Хотел я о госте Память оставить тебе, но мои сокровища в море; 155 Может быть, все же на бреге найдешь ты завтра подарок». Утром Викинг у моря стоял, — и вот по заливу, Словно орел за добычей, дракон несется крылатый. Нет пловцов на борту, не виден и кормчий, однако Руль извилистый путь находит средь шхер и утесов: 160 Дух в нем, казалось, живет. Корабль приблизился к брегу, Сами свились паруса, и, ничьей не тронут рукою, Якорь, в глубь опустившись, во дно залива вонзился. Викинг безмолвно глядел, а волны пели играя: «Эгира ты приютил — тебе он дарит дракона». 165 Был королевским подарок: дубовые гнутые доски Не были сомкнуты лишь, но срослись неразрывно друг с другом. Выше дракона морского казался корабль; поднимал он Голову к небу, и золотом пасть пламенела червонным. Синим и желтым пестрело широкое чрево, могучий 170 Хвост свивался кольцом, серебром чешуи отливая, Черные были крыла с каймою алой; раскрыв их, Вровень он с бурей летел орел — позади оставался. Если с оружьем бойцы наполняли корабль, казалось, Конунга замок морской иль крепость плавучая мчится. 175 Славился всюду корабль, и был он на Севере первым. Эти и много иных унаследовал Фритьоф сокровищ. В Северном крае едва ль нашелся б наследник богаче, Если не конунга сын, ибо мощь королей несравненна. Не был он конунга сыном, но духом был конунгу равен, 180 Кроток, приветлив, открыт — и быстро росла его слава. Верных двенадцать бойцов имел он, князей по отваге, С грудью стальною, в рубцах, отца товарищей давних. Самым последним сидел, как роза средь листьев увядших, Юноша, Фритьофа сверстник, и звали воина Бьёрном: 185 Весел, как отрок, надежен, как муж, и как старец, разумен. С Фритьофом юноша вырос и был его названным братом. Кровь смешав, поклялись делить они радость и горе, Смертью за смерть отомстить: таков обычай норманнов. Средь бойцов и гостей, к погребальному пиву пришедших, 190 Фритьоф, печальный хозяин, в слезах сидел молчаливо, Чтил он память отца по обычаю предков и слушал Скальдов хвалебную песнь, гремящую драпу; затем же Занял отца он скамью, а ныне свою — между Фреем Светлым и Одином мудрым: то место Тора в Валхалле.

ПЕСНЬ 4

СВАТОВСТВО ФРИТЬОФА

У Фритьофа в зале песни звучат, И скальды поют его предков ряд. Но он похвальной Не внемлет песне, — сидит, печальный. 5 И в зелень оделась земля опять, И режут драконы морскую гладь. Но сын героя В дубраве бродит, лишен покоя. Недавно так весел, так счастлив он был: 10 Суровый Хельге его посетил, И Хальвдан ясный; В гостях они были с сестрой прекрасной. Сидел он с ней рядом, он руку ей жал, Пожатье в ответ от нее получал, 15 Отвлечь не в силах Был взора от черт благородных, милых. Они говорили о детской поре, О жизни, покрытой росой на заре, — Садам душистым 20 Подобна память о детстве чистом. От дола привет принесла она, От рощи, где врезаны их имена, От холма славы, Где прах героя в тени дубравы. 25 «Ко мне неприветлив конунгов кров, Ведь Хальвдан ребячлив, а Хельге суров; Вожди надменны, Лишь внемлют хвале да мольбе смиренной. И не с кем, — тут розой зарделась она, — 30 И слова мне молвить, когда я грустна! Там так уныло, У Хильдинга в доме привольней было! И ястреб ручных распугал голубей, Питомцев наших с младенческих дней. 35 Лишь два в долине Остались: возьми одного ты ныне. Ведь голубь в родное гнездо полетит, И он, как всякий, к подруге спешит. С приветом нежным 40 Мне руну пошли под крылом надежным». И так шептались они и днем, Шептались и вечером, сидя вдвоем, Как ветер весною Под вечер шепчет с листвой густою. 45 Но вот ее нет, и вместе с ней И с радостью Фритьоф расстался своей. И кровь младая Пылает в щеках; он молчит, вздыхая. В письме он излил тоску и печаль, 50 И радостно голубь понесся в даль; Но ах, он снова К нему не летит из гнезда родного. Был Бьёрн недоволен таким житьем. Сказал он: «Что с нашим юным орлом? 55 Молчит сердито — Прострелена грудь, иль крыло подбито? Чего ты хочешь? Обилен у нас И желтого сала, и меда запас; Певцов не мало, 60 Чтоб песня в зале всегда звучала. Скакун в конюшне нетерпелив, И сокола хищный слышен призыв, Но в туче дальней Охотится Фритьоф, всегда печальный. 65 Мятежной Эллиды канат напряжен, На якоре мечется, рвется дракон. Эллида, смирно! Не хочет боя наш Фритьоф мирный. И смерть на соломе все смерть: себя, 70 Как Один, покрою рунами я, Иль без сомненья Нас примут Хель сине-белой владенья». И Фритьоф дракону свободу дал, — И вздулся парус, и вспенился вал. 75 Он брег оставил И к конунгам путь через фьорд направил. На холме отцовском сидели сыны, Судили и слушали голос страны; Но вот далече 80 Гремят по долинам героя речи: «Вы, конунги! Ингеборг мне мила; Хочу, чтоб она мне невестой была, И молвить смею Что воля Беле — союз мой с нею. 85 Взрасти у Хильдинга дал он нам, Как сросшимся вместе младым деревцам. И их, лелея, Тесьмой золотою связала Фрея. Хотя не король и не ярл мой отец, 90 Но песни слагает о нем певец. На камне свода Вещают руны о славе рода. Корону и земли добыть я могу, Но жизнь мне милей на родном берегу; 95 Здесь буду другом Двору королей и простым лачугам. Сам конунг Беле здесь погребен, И слово каждое слышит он. Его моленье 100 С моим едино; я жду решенья!» Но, вставши, Хельге сказал свысока: «Сестры не коснется бонда рука. Лишь конунг властный Достоин дщери Валхаллы ясной. 105 На Севере славься, мужчин покоряй Ты мощью, а женщин словами пленяй! Но асов чадо Не будет гордыне служить наградой. Свой край защитить сумею я сам, 110 О нем не заботься; но место дам Средь слуг герою, Коль стать ты хочешь моим слугою». «Тебе не слуга я, — ответил боец, — Свободен я буду, как был мой отец: 115 Из ножен смело Взлетай, Ангурвадель, тебе есть дело!» Блеснула синяя сталь в руке, И красные руны горят на клинке. «Ты, меч мой ратный, 120 Ты, Ангурвадель, породы знатной. И если б я мира кургана не чтил, Здесь, черный король, я б тебя уложил. Но впредь далеко Держись от меча, не забудь урока!» 125 Сказав, рассек он ударом одним Щит Хельге златой, висевший пред ним. И щит со звоном Упал, и холм ему вторит стоном. «Клинок мой верный, хорош удар! 130 Мечтай о славе, но рун пожар Сокрой ты ныне. Пора нам в дорогу по зыби синей».

ПЕСНЬ 5

КОНУНГ РИНГ

И Ринг отодвинул свой стул золотой, Король великий, Как Мимер мудрый, как Бальдер благой, И скальд седой, 5 И воин поднялись, внимая владыке. Был край его рощей, где боги живут, И меч кровавый Не проникает в зеленый приют. В тени растут 10 Цветы безмятежно и травы. Сама справедливость — закона оплот Судьей бывала, И мир приносил благодатный плод Из года в год, 15 И золото зерен на солнце сверкало. И черногрудых волны несли Улиток крылатых Из сотен земель, и из каждой земли Ладьи везли 20 Богатство — добычу богатых. И радостен был союз тишины И мысли свободной, Любили северных высей сыны Отца страны, 25 Свободен на тинге был голос народный. Тридцатую зиму, храним судьбой, Он правил ими. Шел каждый утешен под кров родной, И в час ночной 30 В мольбах возносилось к богам его имя. И стул золотой отодвинул он сам, Король великий, Отрадно и скальдам внимать, и бойцам Его словам; 35 Но молвил, вздохнувши глубоко, владыка: «На пурпурных тканях супруга моя В чертогах Фреи, Травою над прахом покрыта земля, И близ ручья 40 Цветут на могиле лилеи. Прекрасной гордилась моя страна, Ей равной не знаю. Наградою Валхалла ей суждена, Но мать нужна 45 Тоскующим детям и краю. Гостил у меня конунг Беле седой Не раз весною; Оставил он дочь; у лилеи младой Горят зарей 50 Ланиты — прекрасная выбрана мною. Я знаю, что девы в мечтах своих Цветы срывают, Я ж в семя пошел, и в когда-то густых Кудрях моих 55 Уж зимы снега рассыпают. Но если бойца она может любить С седой главою И слабым захочет матерью быть И их хранить, 60 То Осень разделит свой трон с Весною. Уборы и золото выньте на свет Из подземелья, Пусть с арфами скальды идут вослед, Несут привет: 65 Бог песен повсюду, где свадьбы веселье». И отроки с кликами, с шумом идут, С мольбой, с дарами, И скальды песнь о героях поют, Привет несут, — 70 И вот предстали пред Беле сынами. И Хельге с гостями три дня пировал; С зарею новой Ответ — они просят — чтоб конунг им дал, Их срок настал, 75 И в путь они ныне готовы. Но в жертву коня и сокола тот Приносит, хмурый; Жреца и провидицу конунг зовет, Ответа ждет: 80 Что лучше сестре белокурой? Но знаки на легких и Вещей ответ Брак отвергают, И твердо конунг, страшась примет, Ответил «нет»; 85 Богам пусть люди внимают. А Хальдван смеялся: «Конец пирам, Пора прощаться! Седой Бороде, если б ехал он сам К своим горам, 90 Охотно б помог я на лошадь взобраться». Гонцы возвратились к горам родным С печальной вестью, Но мрачно Ринг отвечает им: «Мечом своим 95 Седая отомстит Борода за бесчестье». В висевший на липе свой щит боевой Он ударяет, И с гребнем кровавым плывет на бой Драконов строй, 100 И ветер на шлемах играет. И молвил Хельге, к войне готов, Угрюм душою: «Могуч король, будет бой суров, Под мирный кров 105 Сестру в храм Бальдера скрою». И в роще заветной прекрасная ждет, Любовь лелея, По шелковой ткани золотом шьет И слезы льет 110 На грудь: то роса на лилее.

ПЕСНЬ 6

ФРИТЬОФ ИГРАЕТ В ШАХМАТЫ

Бьёрн и Фритьоф, сидя в зале, Утром в шахматы играли; И за клеткой золотою Блещет клетка серебра. 5 Входит Хильдинг. «Рад я чести! На почетном сядешь месте. Полный рог перед тобою — Скоро кончится игра». «Послан Беле я сынами, 10 Прихожу к тебе с мольбами. Злая весть страну тревожит, На тебя глядит она». «Будь на страже неустанной, Бьёрн, король — в беде нежданной. 15 Но спастись он пешкой может: Пешка жертвой быть должна». «Не дразни орлят напрасно: Спорить с силою опасно. Войско их пред Рингом скудно, 20 Но сильней твоих бойцов». «Вижу, Бьёрн, грозишь ты башне. Нападенье мне не страшно. К башне, Бьёрн, пробраться трудно За ограду из щитов». 25 «В роще Бальдера, рыдая, Вянет Ингборг молодая. Ради слез голубоокой Ты не дашь отпор врагам?» «Бьёрн, стараешься напрасно: 30 С детства я пленен прекрасной. Пусть судьба к другим жестока Королеву не отдам». «Фритьоф, занят ты игрою? И, не выслушан тобою, 35 Прочь уйду? Ты не желаешь Волю мне сказать свою?» Фритьоф вымолвил, вставая, Руку Хильдинга сжимая: Мой ответ, отец, ты знаешь, 40 Слышал волю ты мою. Возвратись же к братьям ныне: Оскорблен я их гордыней, С ними нас союз не свяжет, Их слугой не буду я». 45 «Так иди стезей своею, Осудить твой гнев не смею. Один лучшее укажет», — Молвил Хильдинг уходя.

ПЕСНЬ 7

СЧАСТЬЕ ФРИТЬОФА

Пусть братья рыщут за мечами Из дола в дол, судьбу кляня! Мой не для них; в священном храме — Там поле чести для меня. 5 В ограде Бальдера забуду Про скорбь земли, про месть вождей, Богов блаженство пить я буду Вдвоем с невестою моей. Доколе солнце разливает 10 Пурпурный блеск средь лепестков, Подобный шелку, что скрывает Грудь Ингборг — целый мир цветов, Дотоль, не ведая покоя, Брожу я в сладостной тоске, 15 Мечом я имя дорогое Черчу, вздыхая, на песке. Как время движется лениво! Сын Деллинга, что ж медлишь ты? Ужель впервые видишь нивы, 20 И фьорд, и рощи, и цветы? В чертогах западных подруга Ужель давно тебя не ждет? — Летит с любовью к сердцу друга И о любви лишь речь ведет. 25 Но вот склонился ты, усталый, Окончен трудный путь дневной. Над счастьем асов полог алый Задернул вечер золотой. Любви дыханье в ветре южном, 30 Любовь в журчании ручьев. Привет, о Ночь, в венце жемчужном, В одежде брачной, мать богов! Как тихи звезды! Словно к милой Влюбленный на носках скользит! 35 Играй, волна, шуми, ветрило, Эллида через фьорд летит! Вот рощу вижу я с отрадой, К богам мы благостным плывем, Там храм священный за оградой, 40 Любви богиня скрыта в нем. Как счастлив я на брег вступаю! Земля, к тебе прильнуть я рад, Цветы лесные я лобзаю, Что тропку узкую пестрят! 45 Разлив сиянье неземное На храме, роще и холмах, Как Сага в свадебном покое, Ты грезишь, месяц, в небесах! Кто научил тебя, журчащий 50 Источник, голосу любви? Кто, соловьи родимой чащи, Вам выдал жалобы мои? На синей ткани Эльф рисует Зари багрянцем Ингборг лик, 55 Но Фрея к образу ревнует, Его с небес сдувает в миг. Ты, образ трепетный, погасни! Сама идет ко мне она, Надежды радостной прекрасней, 60 Как память детских дней, верна. Приди, любимая! Награда Моей любви в любви твоей. Склонись ко мне, души отрада, Покойся на груди моей. 65 Пышна, как роза пред зарею, Как стебель лилии, стройна, Как мысль богов, чиста душою, Как Фрея, пылкости полна. Целуй меня! Пусть увлекает 70 Тебя волною пламень мой! Ах! В поцелуе исчезает И свод небес, и круг земной, Не бойся, в роще за оградой На страже Бьёрн с мечом стоит. 75 От всей вселенной, если надо, Наш мир дружина охранит. Я сам — о если бы сражаться Мне за тебя судьба дала! Я счастлив в Валхаллу подняться, 80 Когда б Валькирьей ты была. Ты шепчешь: «Гневен Бальдер ясный…» О нет, не гневен кроткий бог, Любимый бог, любовью страстной Сердца он наши сам зажег. 85 В сияньи солнца бог лучистый, Он верность вечную хранил: Как я тебя, любовью чистой Он Нанну пламенно любил. Он здесь! Колени я склоняю! 90 Он кротко смотрит на меня. К его ногам любовь слагаю И сердце, полное огня. Склонись и ты со мной, подруга! Прекрасней, выше дара нет: 95 Два сердца, любящих друг друга И давших верности обет. Моя любовь чужда земного, Ты дочь небес не отвергай, На небе вскормленная, снова 100 Она стремится в отчий край. О если б умереть с тобою! О если б ныне быть мне там! Обнявшись с девой молодою, В Валхаллу улететь к богам! 105 Когда бойцы на бой помчатся Из всех серебряных дверей, Твой верный друг, я любоваться Останусь красотой твоей. Когда же рог в руках Валькирий 110 Заблещет пеной золотой, Я буду чокаться на пире, Любви исполнен, лишь с тобой. Я над волнами голубыми Из веток выстрою шалаш, 115 В тени деревьев с золотыми Плодами — сладок отдых наш. Когда же солнце загорится Вновь дивным пламенем лучей, К богам вернемся, но стремиться 120 Все ж будем к хижине своей. Огонь кудрей, чело прекрасной Венцом из звезд украшу я, Танцуя станет розой красной Лилея бледная моя! 125 Затем сокроюсь с златокудрой Под кров любви, где мир живет, Где каждый вечер Браге мудрый Нам песни брачные поет. Как дрозд поет порой ночною! 130 То из Валхаллы нам привет. Как месяц блещет над волною! Из края мертвых льется свет. И песнь, и свет лишь мир блаженный Любви нам могут предвещать; 135 Тот мир хочу я, упоенный, С моею Ингборг созерцать. Не плачь, любимая! Струится Еще по жилам жизнь во мне, Но ввысь мечта любви стремится, 140 Ей сладко реять в вышине. Ах! Подними лишь взор свой ясный, Свои объятья лишь раскрой, И как легко мечтатель страстный На землю увлечен тобой! 145 «Ты слышишь — жаворонка пенье». Нет, то голубка с голубком; С подругой спит в уединенье Беспечным жаворонок сном. Счастливые! Никто с зарею 150 Друг с другом их не разлучит; Вольна, как крылья, над землею Чета беспечная парит. «Смотри, светает». Нет, огнями Горит дозорными восток. 155 Часы блаженства перед нами, Еще не минул ночи срок. Не просыпайся, золотая Звезда денницы, не спеши! По мне, ты можешь, не вставая, 160 До Рагнарёка спать в тиши. Увы! Желанье безнадежно, Повеял утра ветерок, И, как ланиты Ингборг, нежно Зарделся розами восток. 165 Крылатая щебечет стая В прозрачном небе, близок день, И блещет вал, и, улетая, Влюбленных увлекает тень. И вот встаешь ты в блеске славы! 170 Прости мольбу, о солнце, мне! О бог златой! Как величаво Ты выступаешь в вышине! Кто б мог, как ты, без колебанья, Так непреклонно путь свершать, 175 Свой бег в победу и сиянье, Ликуя, гордо облекать! Взгляни: что равное прекрасной, Ты в мире увидать бы мог! Храни ее: твой образ ясный 180 В ней отражен, высокий бог. Как луч, душа ее сияет, Как небо, синева очей. И, как чело твое, сверкает У девы золото кудрей. 185 Прости, любимая: свиданье Нам ночью снова суждено. Прости! В чело еще лобзанье, В уста твои еще одно. Теперь усни: проснись, мечтая, 190 К полудню; и одна грусти, Томись, так я, часы считая, Гори, как я. Прости, прости!

ПЕСНЬ 8

ПРОЩАНИЕ

Ингеборг

Уж близок день, но Фритьофа все нет! Вчера был созван тинг на холме Беле: Судьба решалась дочери его, Избрали место тинга справедливо. 5 Молила много. Много пролила Я слез горячих, считанных лишь Фреей, Чтоб растопить лед ненависти в сердце И выманить из гордых уст обет — Вновь руку протянуть для примиренья. 10 Ах! Все ж жесток мужчина; ради чести — Так гордость называет он свою — Готов без колебанья, коль придется, Глубоко ранить преданное сердце. А женщина, прильнув к его груди, 15 Былинку на скале напоминает: Цветет она, бледна и незаметна, Цепляется за камень лишь с трудом, И пища для нее — ночные слезы. Итак, вчера судьба моя решилась, 20 И закатился солнца круг над нею. Но Фритьофа все нет! Бледнеют звезды, Одна вслед за другою тихо гаснут, И с каждой угасающей звездой В моей груди надежда умирает. 25 На что надеяться? Валхаллы боги Меня не любят, я их прогневила. Высокий Бальдер, давший мне защиту, Мной оскорблен: любовь людей земная Предстать пред взором асов недостойна, 30 И радости земной запретен вход Под мирный кров, под своды, где владыки Высокие и строгие живут. Все ж, в чем вина моя? Зачем разгневан Благочестивый бог любовью девы? 35 Иль не чиста она, как Урды ключ, Не беспорочна, словно Гефьон грезы? Благое солнце ока своего От любящей четы не отвращает, И ночь, печальная вдовица дня, 40 Внимает радостно любовным клятвам. Что незапретно под небесным сводом, Ужель преступно то под сводом храма? Я Фритьофа люблю. Ах, я любила Его с тех пор, как я себя лишь помню; 45 Любовь моя — ровесница со мной; Не знаю я, как началась она, Чужда мне мысль, чтоб с нею мне расстаться. Как плод вокруг ядра растет и зреет, Под летними лучами округляя 50 Вокруг него свой золотистый шар, Так вырастала я и созревала Вкруг моего ядра, и жизнь моя Моей любви лишь служит оболочкой. Прости мне, Бальдер! В храм твой с верным сердцем 55 Вступила я, и с верным же оставлю Твою обитель: с ним я через Бифрост Свой путь свершу и пред лицом богов Предстану в Валхалле с моей любовью: Там будет жить она, богов дитя, 60 В щитах блестящих отражаясь, реять На крыльях голубиных в синеве Необозримой, возвратившись в лоно Альфадера родное. Что нахмурил Свое чело ты в сумраке рассвета? 65 Кровь Одина в моих струится жилах, Как и в твоих. Чего ты хочешь, родич? Пожертвовать любовью не могу И не хочу, — она дороже неба. Но в жертву принести могу я счастье, 70 Его отброшу я, как королева Свой сбрасывает плащ, и без него Все той же оставаясь. Я решилась! Не устыдится дочери своей Валхалла: как герой с своей судьбою, 75 Так встречусь я с моей. Но вот и Фритьоф. Как дик, как бледен он! Увы, увы! Идет с ним норна гневная моя. Крепись, мой дух! Привет тебе, хоть поздно! Прочла я на челе твоем высокою 80 Судьбы решенье.

Фритьоф

Также о бесчестье И об изгнанье говорящих рун Кровавых не прочла ль?

Ингеборг

Приди в себя, О Фритьоф, все скажи! Давно уж чую Я худшее, готова ко всему.

Фритьоф

85 Вчера к кургану я на тинг явился; Норманнами был весь зеленый склон Покрыт — мечи в руках и щит к щиту, Одно кольцо бойцов внутри другого Вплоть до вершины: там сидел на камне, 90 Как туча грозовая, брат твой Хельге, Со взором темным бледный жрец кровавый; С ним рядом Хальвдан, взрослое дитя, Сидел, мечом играя беззаботно. Вперед я вышел и сказал: «Война 95 В свой ратный щит уж бьет в твоих пределах: В опасности твой край, о конунг Хельге! Сестру мне дай, я руку дам тебе, Она в бою, быть может, пригодится. Да будет позабыта наша рознь, 100 Мне тяжко во вражде быть с братом Ингборг. Разумен будь, король: златой венец Спаси — и с ним сестры прекрасной сердце. Даю тебе я руку. Видит Тор, Последний раз ее я предлагаю». 105 Стал шумен тинг. Звон тысячи мечей О тысячу щитов вещал согласье, И вольных одобрение тому, Что справедливо, небо пило жадно. «Дай Ингеборг ему, отдай лилею, 110 Прекраснее которой не взрастало В долинах наших; он наш лучший меч, Дай Ингеборг ему». — Наш Хильдинг старый, Сребробородый, мудро говорил, И изречений меткие слова 115 Звучали кратко, как меча удары; И с места королевского сам Хальвдан Тут встал, моля и взором, и словами. Напрасно все; пропали все мольбы, Как солнца свет, на скалы расточенный: 120 Ростков не выманить из сердца камня. Остался неизменен Хельге лик: Немое «нет» на все мольбы людские. «Дать сыну бонда, — молвил он с презреньем, Я б Ингборг мог, но осквернитель храма 125 Достоин вряд ли дочери Валхаллы. Не ты ли Бальдера нарушил мир? Не ты ли в храме виделся с сестрою, Когда для вашей встречи день скрывался? Да или нет!» Тут крики потрясли 130 Кольцо бойцов: «Скажи, скажи лишь «нет», Поверим слову, просим за тебя, Сын Торстена, всем конунгу подобный; Скажи лишь «нет» — и Ингеборг твоя!» «Мне счастье жизни слово даст одно, — 135 Я молвил, — но не бойся, конунг Хельге! Я не солгу для радостей Валхаллы, Ни для земных. Твою сестру я видел, Во мраке храма с нею говорил, Но мира Бальдера тем не нарушил», 140 Не мог я кончить. Ужас рокотаньем Прошел по тингу. Ближние ряды, Как перед зачумленным, отступали; И суеверье глупое сковало У всех язык, и извести белей 145 В миг стали лица, цветшие надеждой. Тут Хельге победил. И вот глухим И страшным голосом — как мертвой Валы Тот голос был, когда она запела Пред Одином про Хель и горе асов — 150 Он так сказал: «Изгнанье или смерть Я присудить могу за преступленье. Таков закон отцов; но кротким быть, Как Бальдер, чей поруган храм, хочу я. На море Западном есть острова, 155 Они подвластны ярлу Ангантиру. При жизни Беле ежегодно ярл Нам дань платил; ее не шлет он боле. Пустись же за море, добейся дани! Вот выкуп, дерзости твоей достойный. 160 Есть слух, — прибавил он с усмешкой низкой, — Что крепок Ангантир, что он над златом Как Фафнер-змей трясется, но не ты ль Наш новый Сигурд — Фафнера убийца? Ты лучший подвиг мужества сверши, 165 Чем дев в ограде Бальдера дурачить. Мы ждем, что к лету возвратишься ты Со славою, всего же прежде — с данью. Коль нет, — ты, Фритьоф, враг для всех презренный, И мира ты навек лишен в стране». 170 Так он судил, и с тем был тинг распущен.

Ингеборг

Что ж ты решил?

Фритьоф

Могу ль я выбирать? Он честь мою связал своим веленьем. Я выкуплю ее — пусть Ангантир Хоть в реках Настранда упрятал злато. 175 Пущусь сегодня ж в путь.

Ингеборг

Меня покинув?

Фритьоф

Нет, не покинув, — взяв тебя с собой.

Ингеборг

Тому не быть!

Фритьоф

Но выслушай же прежде! Твой мудрый брат, как мнится мне, забыл, Что Ангантир был друг отцу и Беле; 180 И может быть, добром отдаст он то, Что требовать я буду; коль откажет — Надежный увещатель, острый, есть При мне, у левого бедра висит он. Пошлю любезное я злато Хельге, 185 И тем навек избегнем мы ножа Венчанного жреца и лицемера. А сами, Ингеборг моя, взовьем Эллиды парус над волной иной; И где-нибудь найдем приветный брег, 190 Что изгнанной любви приют подарит. Что ныне Север мне, что мне народ, Бледнеющий от слов жреца-владыки, Готовый впиться наглою рукой В цветок души моей, в святыню сердца? 195 Клянусь я Фреей, не удастся им. Презренный раб к клочку земли привязан, Где он рожден, я ж вольным быть хочу. Как ветер горный, вольным. Горсть земли С кургана отчего и с холма Беле 200 Мы на корабль захватим: это все, Что стоит взять нам из родного края. Любимая, другое солнце есть, Не то, что блекнет над горою снежной; Есть небеса прекраснее, чем здесь, — 205 Божественно сиянье кротких звезд, С высот глядящих теплой летней ночью На лавр густой и верную чету. Отец мой, Торстен Викингссон, далеко Бывал в походах; часто вечерами 210 У очага рассказывал зимою О море Греческом и островах, Зеленых рощах над волной блестящей. Могучее там прежде жило племя, Богам воздвигло мраморные храмы. 215 Они в забвенье ныне; их ступени Трава покрыла, и цветы растут Из рун, о древней мудрости гласящих; И стройные колонны их кругом Увиты зеленью роскошной Юга. 220 Земля ж все людям нужное дает Сама собой — там жатва без посева, — И золотистый плод в листве пылает, И грозди алые свисают с лоз И округляются, устам твоим подобны. 225 Там, Ингеборг, там создадим средь волн Мы новый, лучший Север для себя, И своды легкие наполним мы Любовью нашей — счастием людским Развеселим богов, давно забытых. 230 Когда на парусах, едва раздутых (Не знает бурь той край), пловец чужой Близ острова под вечер проплывет И с розовой волны на берег взглянет, Увидит в храме новую он Фрею 235 (На языке их, мнится, Афродитой Ее зовут), дивиться будет он Златым кудрям, струящимся по ветру, Очам, светлей полуденного неба. Вокруг богини вырастет потом, 240 Под сенью храма, альфов поколенье, С ланитами, как Севера снега, В которых Юг свои рассыпал розы. Ах, Ингеборг! Как верным двум сердцам Легко достичь всего земного счастья! 245 Пусть взять его лишь мужество найдут — Оно пойдет за ними, здесь уже, Под облаками, им построит Вингольф. Спеши, идем! Мы каждым словом миг От нашего блаженства отрываем. 250 Готово все, Эллида напрягает, Орлу подобна, черные крыла, И свежий ветр увлечь нас хочет прочь, Навеки прочь от брега суеверья. Что ж медлишь ты?

Ингеборг

С тобою мне не плыть.

Фритьоф

255 Не плыть со мной?

Ингеборг

Ах, Фритьоф, ты счастливый! Свободен ты, стремишься ты вперед, Как твой дракон, и собственная воля Рукою твердой держит руль, твой путь Средь гневных волн бесстрашно направляя. 260 Но мой удел так непохож на твой! Моя судьба в чужих руках жестоких: Пусть кровь течет — не выпустят добычи; Быть жертвой, плакать, тихо в скорби вянуть — Вот королевской дочери свобода.

Фритьоф

265 Иль не свободна ты, едва захочешь? В кургане твой отец.

Ингеборг

Отец

мой — Хельге, Отца мне заменяет он, и властен Он над рукой моей; не украдет Дочь Беле счастья, как оно ни близко. 270 Чем женщина была бы, цепь порвав, Которою Альфадер приковал К сильнейшему слабейшее созданье? Она подобна лилии в воде; С волной она встает, с волною никнет, 275 И киль пловца, свой пролагая путь, И не заметит, как разрежет стебель. Таков ее удел; но все ж, пока За дно корнями держится растенье, В нем ценность есть; оно свою окраску 280 Заимствует у бледных звезд-сестер — Само звезда на глуби темносиней. Но если вырван корень, поплывет, Увядший лист, по воле волн пустынных. Минувшей ночью — ночь была ужасна 285 Тебя ждала я долго, все не шел ты, И дети ночи, тягостные мысли, С кудрями черными неслись чредой Передо мной, и сна, и слез лишенной; И Бальдер, бог бескровный, на меня 290 Бросал свой взор, исполненный угрозы, — Минувшей ночью думала я много, Решилась твердо я — останусь здесь, Для брата буду жертвою покорной. Все ж хорошо, что вымысла тогда 295 Не слышала об островах воздушных, Где пурпур вечера цветущий край Любви и мира вечно озаряет. Свою кто знает слабость? Грезы детства, Давно умолкшие, встают опять 300 И шепчут на ухо, и голос их Знаком, как если б то сестра шептала, И нежен, как возлюбленного шепот. Я вас не слышу, нет, я вас не слышу, Вы, гояоса когда-то дорогие! 305 Что я, дочь Севера, найду на Юге? Я так бледна для пышных роз его, Бесцветен дух мой для его огня, И опален он был бы знойным солнцем, И устремляла бы с тоскою взор 310 Я к Северной звезде, что стережет— Небесный часовой — отцов могилы. Мой благородный Фритьоф из страны, Защитником которой он родился, Бежать не будет, славы не отдаст 315 Всего лишь за любовь прекрасной девы, Такая жизнь, когда из года в год Вьет солнце дни, подобные друг другу, Недвижная в красе своей, годна Лишь женщине, но будет тяготить 320 Она мужчины дух, и твой — всех боле. Ты рад, когда на вспененном коне Над бездною морскою скачет буря, И на щепе средь волн за честь свою Ты в смертный бой с опасностью вступаешь. 325 Блаженства край, куда ты манишь, стал бы И не рожденных подвигов могилой. Заржавел бы там вместе со щитом И дух свободный твой. Но так не будет! Я имя Фритьофа не украду 330 Из песен скальдов, моего героя Не погашу я славы восходящей. Будь мудр, мой Фритьоф: должно уступить Высоким норнам; с корабля судьбы Разбитого хоть честь спасти нам должно, — 335 Пусть счастья жизни не спасти уж нам. Должны расстаться мы. Зачем должны?

Фритьоф

Затем, что ночь без сна твой дух смутила?

Ингеборг

Затем, чтоб честь мою спасти с твоей.

Фритьоф

Честь женщины — в любви мужчины верной.

Ингеборг

340 Кратка любовь его без уваженья.

Фритьоф

Не станет он за прихоть уважать.

Ингеборг

Возвышенная прихоть — чувство долга.

Фритьоф

Вчера любовь не враждовала с ним.

Ингеборг

Сегодня также, — бегство с ним враждует.

Фритьоф

345 Необходимость гонит нас; идем!

Ингеборг

Что благородно, то необходимо.

Фритьоф

Все выше солнце, и уходит время.

Ингеборг

Увы, оно ушло, ушло навек!

Фритьоф

Одумайся, иных не скажешь слов?

Ингеборг

350 Мной все обдумано, я все сказала.

Фритьоф

Коль так, — прощай, сестра родная Хельге!

Ингеборг

О Фритьоф, Фритьоф, так ли нам расстаться? Ужель для друга детства не найдешь Ты ласкового взгляда, и несчастной, 355 Любимой прежде, ты не дашь руки? Иль думаешь, что я стою на розах И счастье жизни прочь гоню с улыбкой, Без муки вырываю из груди Надежду, что срослась в одно со мною? 360 Не ты ль был сердца утренней мечтой? Всем радостям лишь Фритьоф было имя, И все, что благородно и велико, В моих глазах твой образ принимало. Не омрачай его, суров не будь 365 Со слабой, ныне приносящей в жертву Все, чем ей мил досель был круг земной, Все, чем мила ей может быть Валхалла. О Фритьоф, жертва эта не легка; Она достойна слова утешенья. 370 Меня ты любишь, знаю я давно, С тех пор как жизни день забрезжил, знала; И много лет, где б ни был ты, там будет С тобою память Ингеборг твоей. Но звон мечей все ж заглушит печаль, 375 Она развеется на диком море, И места нет ей на скамье бойцов, Из рога пьющих на пиру победном. Лишь изредка, когда в ночной тиши Былые дни обозревать ты будешь, 380 Поблекший образ промелькнет средь них: Его ты знаешь, он несет тебе Привет от мест любимых; образ тот — Лик бледной девы в бальдеровом храме. Ты от себя его не отгоняй, 385 Хотя и скорбен он; ты слово ласки Шепни ему: оно на крыльях верных Ночного ветра полетит ко мне — Все ж утешенье, если нет другого! Моей тоски ничто уж не рассеет, 390 Во всем ее мне будет слышен голос. Мне своды храма будут говорить Лишь о тебе, и бог, забыв угрозу, Твои черты в сиянье лунном примет. Взгляну ль на море — там врезал твой киль 395 Свой пенный путь к тоскующей на бреге. Взгляну ль на рощу — там в коре дерев Начертаны тобою руны Ингборг. Но нарастет кора — не станет их: То значит смерть, как говорит преданье. 400 Спрошу ль у дня, где видел он тебя, Спрошу ль у ночи, — промолчат они, И даже море, что тебя несет, В ответ о брег ударит лишь — вздохнувши. С зарей вечерней, гаснущей вдали 405 Средь волн твоих, тебе привет пошлю я; И жалобу покинутой возьмет К себе на борт корабль небесный — туча. Так буду в тереме своем сидеть, Вдовица счастья в черном, вышивая 410 Из лилий сломанных узор, доколе Весна не вышьет над моей могилой Узором лучших лилий ткань свою. Когда ж возьму я арфу, чтоб излить Безмерную печаль в напевах грустных, 415 Я плакать буду, как теперь.

Фритьоф

Ты победила, Беле дочь, не плачь же! Прости мой гнев — то скорбь моя была, Что в одеянье гнева облеклась; Не быть ей долго в этом одеянье. 420 Ты, Ингборг, норна добрая моя: Высокому нас учит дух высокий. Необходимость нс могла б найти Прекрасней провозвестницы, чем ты, С устами алыми младая вала! 425 Да, пред необходимостью склоняюсь, Расстанусь я с тобой, но не с надеждой; По западным волнам помчусь я с нею, До врат могилы с нею буду я. Сюда я с первым днем весны вернусь, 430 Меня, надеюсь, Хельге вновь увидит; Исполню свой обет, его веленье, За преступленье мнимое дам выкуп Тогда просить, нет, требовать тебя На тинге буду средь щитов блестящих, 435 И не у Хельге — у норманнов всех; Дочь конунга, народ — твой попечитель! Найду ответ тому, кто мне откажет. Прощай дотоль, не забывай и будь Верна; как память детства и любви 440 Прими мое запястье: Волунд сам Все чудеса небес здесь врезал в злато — Но чудо высшее есть верность сердца. Как белая рука в кольце прекрасна — Лилеи стебель, светляком обвитый! 445 Прости, невеста, милая, прости, Чрез краткий срок все по-иному будет.

( Уходит .)

Ингеборг

Как весел, дерзок, как надежды полн! Он гордо держит острие меча Пред грудью норны, говоря: уступишь! 450 Нет, бедный Фритьоф, норна не уступит, Идет, над Ангурваделем смеясь. Как брата мрачного ты мало знаешь! Героя дух открытый твой постичь Не может тьмы и ненависти вечной, 455 Пылающей в завистливой груди. Тебе сестру он не отдаст; скорей Отдаст венец, скорее жизнь, а мною Пожертвует он Одину седому Иль Рингу старому, с кем бой ведет. 460 Надежды нет, куда ни кину взгляд, Но рада я: ты не расстался с нею. Свою печаль одна снести сумею, Тебя ж благие боги пусть хранят! В узоре твоего кольца златого 465 Я каждый месяц скорби счесть могу; Вот два, четыре, шесть — и здесь ты снова, Но Ингборг не найдешь на берегу.

ПЕСНЬ 9

ПЛАЧ ИНГЕБОРГ

Осень грозна, Бурную грудь поднимает волна. Ах, но отрадно у моря Быть на просторе! 5 Видела я Парус, летевший в чужие края. Ах, не тоскует ветрило — Фритьоф с ним милый. Вал голубой, 10 Так не бушуй! Они мчатся стрелой. Звезды, пловцу посветите, Путь укажите! С вешним теплом Он возвратится, но в доле родном 15 Вновь уж не встретит подруга Милого друга: Холод в крови, Лик побледнел, — умерла от любви, Иль из-за братьев суровых 20 Плачет в оковах. Нежно любим Будешь ты, сокол, оставленный им Будешь, охотник крылатый, Жить у меня ты. 25 С лапкой златой Вышью тебя у него над рукой, И серебра в изобилье Дам я на крылья. Фрею несли 30 Сокола крылья вокруг земли; Север и юг облетала, Ода искала. В крыльях твоих Пользы мне нет — не летать мне на них! 35 Даст только смерть мне отныне Крылья богини. Сокол, сиди Здесь на плече ты и в море гляди! Ах, не вернется! Тоскуя, 40 Тщетно гляжу я. Мертвой лежать Буду, когда приплывет он опять. Ты же приветствуй у моря Фритьофа в горе!

ПЕСНЬ 10

ФРИТЬОФ НА МОРЕ

Вот на берег морской Конунг Хельге ступил, Омрачен душой, Пел и троллей молил. 5 Видишь, меркнут неба своды, В пустоте гуляет гром, И вскипают в недрах воды, Море пенится кругом. Вспышки молний окаймляют 10 Тучи кровью здесь и там, Птицы с моря улетают, С криком мчатся к берегам. «Ветер крепнет, братья! Взмахи крыльев бури 15 Слышу издалека, — Но не дрогнем мы. Будь покойна в роще, Обо мне тоскуя, И в слезах прекрасна, 20 Ингеборг моя!» И плывут по волнам Двое троллей на бой; Это — вьюжный Хам, Это Хейд — снеговой. 25 Буря крылья расправляет, То в пучине топит их, То, свирепая, взвивает До жилищ богов благих. И из пенистой могилы, 30 Из бездонной глубины Ужаса всплывают силы, Скачут на хребте волны. «В тихом свете лунном По зеркальной глади 35 К бальдеровой роще Легче был наш путь! И теплее было Там, у сердца Ингборг, Грудь ее вздымалась 40 Пенных волн белей». Остров Солунд встал Из-за белых гребней, Там стихает вал, В гавань правь скорей! 45 Но не знает страха викинг На дубовом корабле, Рад разгулу ветров диких, Сам стоит он на руле. Он острее волны режет, 50 Крепче ставит парус свой, Прямо путь на запад держит, — Все на запад, за волной! «Весело сразиться Мне с могучей бурей, 55 Вместе с бурей в море Властвует норманн. Стыдно стало б Ингборг За орла морского, Если б, крылья свесив, 60 Полетел к земле!» Все растут валы, Глубже бездны пасть, И трещат стволы, Застонала снасть. 65 Но хоть грозными грядами Борт Эллиды бьет волна, Ей, построенной богами, Злоба моря не страшна. Радостно, звездой падучей, 70 Путь она свершает свой, Через пропасти и кручи Скачет горною козой. «Лучше было в храме Целовать невесту, 75 Чем соленой пены Брызги здесь вкушать. Лучше было девы Стан держать в объятьях, Чем стоять, сжимая 80 Кормчее весло». Снег из туч валит, Небо стужу шлет, Град стучит о щит, По настилу бьет. 85 И корабль окутан мглою, Меж стволами ночь царит, Как под сводами покоя, Где во мраке мертвый спит. Море бурное мятежно, 90 Колдовством разъярено, И могилою безбрежной Разверзается оно. «Синие перины Ран для нас готовит, 95 Но перины, Ингборг, Ждут меня твои! На Эллиде весла У гребцов надежных, Киль богами срублен, 100 Он не выдаст нас!» Вот набег свершил На борт вал седой, Корабля настил Заблестел водой. 105 И запястье золотое Фритьоф снять с руки спешит: Беле дар, кольцо литое, Солнцем утренним горит. И на части разрубает 110 Карликов изделье он, Никого не забывает, Каждый щедро оделен. «Золото нам нужно, Свататься мы едем; 115 Да никто не вступит К синей Ран ни с чем! Поцелуи стынут, Ран неуловима, Но морскую деву 120 Золотом возьмем». Полон новых сбил, Шторм свиреп, ревет, С мачты рею сбил, Разрывает шкот. 125 Осажден корабль, и вскоре Волны погребут его. Люди черпают, но моря Им не вычерпать всего. Видит Фритьоф — меж пловцами 130 Смерть на палубе гостит. Все ж над бурей и валами Слово властное звучит: «Бьёрн! Схвати покрепче Руль медвежьей лапой! 135 Валхалла погоды Не пошлет такой. Колдовство я чую: Верно, пел над морем Заклинанья Хельге: 140 С мачты я взгляну!» И куницей легко Он на мачту взлетел, Там сидел высоко, Вниз на море глядел. 145 Посмотри, в волнах огромный, Словно остров, кит плывет. Троллей злых над бездной темной Пред Эллидой он несет. Хейд осыпан весь снегами, 150 В белой шубе, как медведь, Хам с простертыми крылами, Как орел, готов взяететь. «Покажи, Эллида, Что в груди дубовой, 155 Крепкой, как железо, Дух неустрашим! Слушай, что скажу я: Если дочь богов ты — В колдовского зверя 160 Медный киль вонзи!» И Эллиде клик Боевой знаком — Налетела вмиг На кита прыжком. 165 Вот, дымясь, зияет рана, К тучам кровь струею бьет; В ил глубокий океана Погружаясь, зверь ревет. Разом два копья взлетают, 170 Меткая рука смела, В бок медведя поражают, В сердце — черного орла. «Верно бьешь, Эллида! Ил в крови, и мнится, 175 Вынырнет не скоро Конунга корабль. Хейд и Хам над морем Уж не властны боле: Горько им вгрызаться 180 В голубую сталь!» Сразу прочь летит Буря с синих вод, Плавно зыбь бежит, К островам несет. 185 Солнце небо озаряет, Словно конунг в зал вошел, Радует и оживляет И корабль, и холм, и дол. И венчает луч прощальный 190 Темный лес, вершины скал; Эфьесунда берег дальний Каждый с корабля узнал. «Ингеборг моленья, Трепетные девы, 195 На колени пали Во дворце богов. Синих глаз слезою, Вздохом нежной груди Тронули вы асов. 200 Благодарность вам!» Но Эллиде кит Дно пробил — она Лишь едва скользит, Вся воды полна. 205 И на ней устали люди, Долгий путь их изнурил: На мечи склонили груди И стоят бойцы без сил. Вот с могучих плеч снимает 210 Бьёрн на берег четверых, На песок к огню сажает Фритьоф разом восьмерых. «Побледнеть не стыдно! Вал — могучий викинг; 215 С девами морскими Биться не легко. С ножкой золотою Рог идет, и медом Тело он согреет. 220 Пьем за Ингеборг!»

ПЕСНЬ 11

ФРИТЬОФ У АНГАНТИРА

Пора поведать ныне О том, как Антантир Давал своей дружине В сосновом зале пир. 5 Глядел, веселья полный, На путь он голубой — Садилось солнце в волны, Как лебедь золотой. Снаружи Хальвар славный 10 В тот день на страже стал. Он сторожил исправно, Но мед не забывал. Был у бойца седого Обычай: выпьет мед, 15 Не вымолвит ни слова, Лишь рог в окно сует. Вот кинул в угол зала Свой рог он и запел: «В волнах корабль усталый, 20 Тяжел пловцов удел. Почти мертвы герои; Вот парус у земли, И великанов двое Усталых понесли». 25 И ярл в окно палаты Взглянул на волны сам. «С Эллидою крылатой, Я вижу, Фритьоф к нам. И поступью, и ликом 30 То юный Торстенссон. На Севере великом Таков один лишь он», Тут черный Атле, брови Нахмуривши, вскочил; 35 Свирепый жаждал крови, Он грозный берсерк был. «О Фритьофе давно я Хочу проверить речь, Что не бежит он боя 40 И укрощает меч». Бойцов, готовых к брани, Двенадцать встали с ним, И каждый уж заране Махал мечом своим. 45 Бегут с вождем суровым На брег, где отдыхал Дракон — и Фритьоф словом Дружину укреплял. «В миг справился б с тобою! — 50 Так Атле стал вопить, — Все ж выбор дам герою — Бежать иль в бой вступить. Но коль попросишь мира, Хоть я боец лихой, 55 В палаты Ангантира Вступлю, как друг, с тобой». «Устал я, — негодуя, Тут Фритьоф молвит, встав, — Все ж мира не приму я, 60 Мечей не испытав». Рукою смуглой сжата, Блеснула сталь лучом, И лента рун объята На лезвии огнем. 65 Вот рубятся, свирепы, Ударов сыплют град, — Щиты разбиты в щепы, Куски их врозь летят. Бойцы же без укора 70 В кругу стоят. Жесток Был Ангурвадель, — скоро У Атле сбит клинок. «Враг без меча, и мною Не будет меч подъят. 75 Но хочешь — бой с тобою Начнем на новый лад». И, бурные, столкнулись, Как с валом вал, они, И груди их сомкнулись 80 Под кольцами брони. Так два медведя бьются На круче снеговой, Так два орла дерутся Над гневною волной. 85 Гранит утеса мшистый Едва бы устоял, Легко бы дуб ветвистый При меньшей хватке пал. С чела их пот стекает, 90 И дышит грудь с трудом; И камни прочь сшибают, Кустарник мнут кругом. И с трепетом исхода Стальные мужи ждут: 95 Все Севера народы О той борьбе поют. С врагом своим надменным Все ж Фритьоф совладал, На грудь ступил коленом 100 И в гневе так сказал: «Ты, с черной бородою! Немедля б я твой век — Будь только меч со мною — Клинком стальным пресек!» 105 «Ты без помехи ныне Клинок свой можешь взять, — Промолвил тот в гордыне. — Останусь я лежать. В Валхаллу чередою 110 Мы все должны вступить: Сегодня — я, за мною Ты — завтра, может быть», И Фритьоф меч высоко Занес тогда над ним: 115 Конец игре жестокой, — Но Атле недвижим. И гневный дух смягчился, Герой удар прервал, Он к павшему склонился. 120 Ему он руку дал. Тут Хальвар в нетерпенье Жезлом своим потряс: «Веселый пир в забвенье Не будет из-за вас! 125 Над серебром сосуда Давно уж пар стоит, Напрасно стынут блюда, И жажда нас томит». Вражда их миновала, 130 Вступили вместе в зал, И нового не мало Там Фритьоф увидал. Не доски там простые Нагой стены покров, 135 Но кожи золотые С узором из цветов. Огонь не мечет света, Пылая на полу, Но мрамором одетый 140 Камин стоит в углу. Не реет дым клубами Под черным потолком, Там двери все с замками И окна со стеклом. 145 Там на пиру у храбрых Лучины не трещат, Но свечи в канделябрах Серебряных горят. Олень, листвой увитый, 150 Зажарен целиком, Из золота копыто Вздымает над столом. Там дева за могучей Спиной бойца стоит, 155 Так из-за грозной тучи Звезда в ночи глядит. И темны кудри юной, И светел ясный взгляд, И розой, ввитой в руну, 160 Уста ее горят. Высоко средь палаты На троне ярл сидит: Броня его из злата, Как солнце, шлем блестит. 165 Звездами плащ сияет, И белый горностай Богато украшает Его багряный край, И гостю встав навстречу, 170 Три шага ярл ступил И руку подал с речью: «Садись же! Ты мне мил. Здесь с Торстеном я вместе Рог выпил не один; 175 Сидеть достоин чести Не дальше славный сын». Он поднял кубок полный, — Сицилии вино Запенилось, как волны, 180 Огнем горит оно. «Рад Торстена я сына Принять в краю моем; Я сам и вся дружина Мы память друга пьем». 185 Морвены скальд суровый По струнам арфы бьет И о героях слово На вельский лад поет. Но пел, как пели деды, 190 О Торстене другой — И одержал победу Норвежский скальд седой. Ярл гостя вопрошает О Севере родном, 195 И Фритьоф отвечает Ему на все с умом. В речах никто напрасно Им не был осужден, Как Сага беспристрастный, 200 Судил спокойно он. Что видел на глубинах, Он рассказал потом, О троллях-исполинах, Поверженных копьем, — 205 И весел ярл державный, И радость вкруг стола, Гремит победе славной Воителей хвала. Когда ж он повествует 210 Об Ингеборг своей, Как нежная тоскует, Грустит в тиши ночей, Тогда пылают щеки У девы не одной, 215 И слышен вздох глубокий — Так близок ей герой! Вот Хельге порученьем Рассказ он заключил, И слушал ярл с терпеньем. 220 Пока он говорил. «Мы дани не платили, Я не был подчинен; Всегда мы Беле чтили, Но не его закон. 225 Сынов его не знаю; Коль взять желают дань, Как мужам предлагаю Затеять с нами брань! Готовы будем к бою — 230 Но Торстен друг мне был», И дочь свою рукою, Сказавши, поманил, Она, побег лилеи, Встает с скамьи златой; 235 Найдется ль грудь круглее И тоньше стан прямой! И Астрильд шаловливый Таится в ямках щек, Как мотылек игривый, 240 Укрывшийся в цветок. Вот выпорхнула в двери, Кошель несет она: Там в роще бродят звери; Из серебра луна 245 Над морем с парусами Горит на кошельке; С златыми он кистями, С рубинами в замке. И с кошелем богатым 250 К отцу она идет, И чужеземным златом Его наполнил тот. «Прими же дар привета, Ч то хочешь, делай с ним, 255 Но обещай до лета Здесь гостем быть моим. Хоть мужество полезно, Но бурь пора теперь, И Хейд и Хам из бездны 260 Восстали вновь, поверь! Прыжок свершит удачный Эллида не всегда, Китов в пучине мрачной Бесчисленны стада». 265 Всю ночь смеются в зале, До света пьют вино; Не хмель в златом бокале — Веселье лишь одно. И ярл почтен бойцами 270 Заздравным кубком был; Так Фритьоф за пирами Там зиму проводил.

ПЕСНЬ 12

ВОЗВРАЩЕНИЕ ФРИТЬОФА

Синеет небо, дыша весной, Оделась новой земля травой. И гость простился с друзьями вскоре, Он мчится вновь по равнине моря, 5 И черный лебедь в морскую грудь Свой серебристый врезает путь. И дщери моря вкруг киля плещут, Одеждой синей на солнце блещут, И ветр попутный, как соловей, 10 Поет весною среди снастей. Ты рад, пловец, повернуть ветрило От стран далеких к отчизне милой, Где дым клубится над очагом И память детства жива во всем, 15 Ручьи, как прежде, журчат на склонах, Отцы же дремлют в холмах зеленых, И дева смотрит с утеса в даль, И сердце верной томит печаль. Шесть дней плывет он, с седьмой денницей 20 Вдали, где неба и волн граница, Черта синеет; растет она, Вот шхеры, остров, земля видна. Его тот край, что растет из моря, Там лес в зеленом стоит уборе, 25 Там слышен пенных порогов вал, Сверкают груди нагие скал. Привет утесам, привет проливу, Вот роща бога, где он, счастливый, Минувшим летом так много раз 30 Бывал у Ингборг в полночный час. «Что нет любимой? Ужель не знает, Как близко друга волна качает? Быть может, ею оставлен храм, Вернулась к братьям, на арфе там, 35 Грустна, играет, свивает злато». Вдруг сокол с кровли взвился зубчатой; Взлетев высоко, спустился вмиг К плечу владельца, как он привык. Махать крылами он не устанет, 40 Его с плеча уж никто не сманит, Он желтым когтем плечо скребет, Пловцу покоя он не дает. Он к уху клюв свой кривой склоняет, Как будто что-то сказать желает — 45 От Ингборг вести, быть может, то, Но звук невнятный поймет ли кто? Вот мимо мыса, шумя волною, Эллида скачет, как лань весною: Вкруг киля плещет знакомый вал, 50 И бодро Фритьоф у штевня встал. Вот трет глаза он, вот прилагает К челу он руку, на брег взирает, Но как ни трет он глаза рукой, Не виден Фрамнес его родной. 55 Огнища камни встают из пыли, Костям подобны бойца в могиле. Где дом стоял, там спаленный луг, И ветер пепел метет вокруг. Спешит на берег опустошенный 60 С Эллиды Фритьоф; на двор сожженный, На двор отцовский, угрюм, глядит. Тут Бран косматый к нему бежит, Тот пес, что верно служил герою, С ним на медведя ходил порою. 65 То к господину он прыгнет вдруг, То скачет, весел, носясь вокруг. Вот мчится конь — молока белее, С ногами лани, с лебяжьей шеей, Со златом в гриве, — спешит на брег; 70 Знаком герою красавца бег! Он ржет приветно, трясет он гривой, И хлеба просит скакун ретивый. Но бедный Фритьоф — он их бедней, Чем оделит он своих друзей? 75 На почве предков, среди развалин, Без крова Фритьоф стоит, печален; И старый Хильдинг с главой седой Идет к питомцу на брег пустой. «Тому, что вижу, дивлюсь едва ли: 80 Орел умчался — гнездо сломали. Вот мирный подвиг для короля! Врагом быть людям, богов хваля, — Такую клятву хранит он свято, Огонь и смерть его — эриксгата. 85 Моей печали мой гнев сильней; Но где же Ингборг, что сталось с ней?» «От слов моих, так старик ответил, Боюсь, что взор твой не станет светел. Едва отплыл ты нам — Ринг грозит, 90 С пятью щитами на каждый щит. И в Дисардале был бой жестокий, Зарделась кровью вода потока. Смеялся Хальвдан и всё шутил, Но и врагов он как муж, разил. 95 Я щит пред юным держал героем, Его доволен я первым боем. Не долго тешились мы игрой: Бежал наш Хельге — был кончен бой. Когда бежал он, высокий родом, 100 Поджег твой Фрамнес он мимоходом. Условье братьям такое шлют: Пусть Рингу в жены сестру дадут — То будет выкуп за оскорбленье — Иль край с венцом он возьмет в отмщенье. 105 О мире весть понеслась с гонцом; И Ринг невесту увез в свой дом». «О дева, дева! — сказал угрюмо Тут Фритьоф. — Первой у Локе думой Явилась ложь; и он лжи своей 110 Дал женский облик среди людей. Ложь с ясным взором притворно плачет, И нас чарует, и нас дурачит, Ложь с пышной грудью, чей лик цветет, Верна, как ветер, как вешний лед. 115 В тщеславном сердце обман таится, И вероломство в устах резвится. И все ж, как сердцу она была Всегда мила — и теперь мила! Дня, помню, в детстве не проходило, 120 Чтоб не играл я с подругой милой; И каждый подвиг, в мечте моей, Ее наградой имел своей. Когда два древа срастутся тесно — В одно ударит огонь небесный, 125 Другое вянет; одно с листвой, Дает побеги и ствол другой. Так с ней я радость делил и горе, Не знал, что буду один я вскоре. И вот один я. Ты, Вар, с резцом 130 Обходишь землю и на златом Ты диске пишешь слова обета — Покончи с глупой забавой этой! Ты ложь врезаешь в свой диск златой, Поруган верный металл тобой, 135 О Нанне песню я вспоминаю, Но правды в сердце людском не знаю. И верность в людях ужель найдешь, Коль в голос Ингборг проникла ложь — Как арфа Браге, тот голос чистый, 140 Как вешний ветер в траве душистой! Не буду слушать я арфу вновь, Забуду к лживой мою любовь. Где буря пляшет, помчусь туда я, Кровь пить ты будешь, волна морская! 145 Везде, где жатва лишь есть мечу — И горах, в долинах, — там быть хочу. Коль встречусь я с королем средь боя, Увидишь ты, пощажу ль его я! Коль встречусь в битве с младым бойцом, 150 Чья грудь любовью полна, с глупцом, Что верит в верность и в слово чести, — Его мечом уложу на месте, Из состраданья, чтоб не был он, Как я, поруган, в обман введен». 155 «Как кровь вскипает того, кто молод, — Промолвил Хильдинг, — как часто холод Ей снега нужен, что годы шлют; О благородной неправ твой суд. Упреки деве твои напрасны, 160 На норну сетуй, над чьим не властны Мы жребьем гневным; из облаков, Как гром, разит он земли сынов. Никто не знал, как она страдала; Как Видар в саге, она молчала. 165 Так в чаще леса, под сенью лип, Грустит голубка, чей друг погиб. Прекрасной сердце лишь мне открылось, Печаль в глубинах его таилась. Морскую птицу ты ранишь в грудь — 170 Она глубоко спешит нырнуть; Чтоб день не видел, как кровь струится, На дно морское она ложится; Так скорбь сокрыла и дочь моя, О горе сильной узнал лишь я. 175 «За край я жертва, — мне говорила Она нередко, — цветы могилы Кладут на жертву, венок сплетен Для девы мира, прекрасен он! И смерть была бы пощадой деве, 180 Но выкуп нужен для бога в гневе: Нескорой смертью пусть мучусь я, Пусть кровь, волнуясь, течет моя, Но слабой скрой ты от всех боренье, Ничье не нужно мне сожаленье; 185 Дочь Беле в силах всю скорбь снести; От Ингборг другу скажи «прости!» Настал день свадьбы — я б дал не мало, Его чтоб руна с жезла пропала, — Тут девы в белом вослед бойцам 190 Чредой неспешной тянулись в храм, И пел печально певец придворный. Как бледный призрак на туче черной, Была невеста бледна лицом, На черном сидя коне своем. 195 С седла я поднял мою лилею, Под кров священный вступил я с нею; Не дрогнул голос, когда она Пред Лофн поклясться была должна; Молилась долго она в печали 200 Пред белым богом, и все рыдали. Вдруг Хельге в гневе кольцо твое, Заметив, сдернул с руки ее; Теперь украшен им Бальдер белый. Не справясь с гневом, из ножен смело 205 Надежный вырвал я свой клинок, Что конунг Хельге тут значить мог! Но шепчет Ингборг: «Оставь, не надо! Могла б от брата быть мне пощада, Но бед избегнем лишь в смертный час. 210 Пусть судит строго Альфадер нас». Воскликнул Фритьоф: «Пусть судит строго! И я хочу посудить немного. Не солнца ль праздник теперь, отец? Король поджогов, венчанный жрец, 215 Сестру продавший ведь в храме бога: Хочу и я посудить немного».