Фрося. Часть 7
Шрифт:
– Ты на долго, госпадарушка?
– Нет, может ещё дня на два задержусь и поеду домой, чужая я здесь Настенка, вот с тобой только сейчас малость оттаиваю, да, и с моим внуком Сёмкой, а остальным я уже как бы и не нужна.
– Госпадарушка, а невестке, она же в тебе души не чаяла?
– Ах, Настюха, холодней стала погоды нынешней на улице.
– Ты же ей сердечная столько добра сделала, в люди вывела...
Фрося перебила:
–
– Ах, Фросенька, Фросенька, всё в жизни меняется и люди тоже. Вспомни, как мы с тобой дружили, а стоило появиться моему Митьке и всё сломалось и, кто из нас виноват... никто, жизнь...
– Да, Настюха, ты права. Прости подружка, мне сейчас надо ехать в Москву, там меня внук ждёт, обещала ему пообедать вместе, завтра постараюсь к тебе заскочить.
– Не надо господарушка, езжай со спокойной совестью. Вот, только помоги мне на ведро сходить и попрощаемся, дай бог, свидимся уже на том свете, а тут деньки мои уже сочтены. Спасибо тебе, моя славная подружка, что вспомнила и навестила, теперь помирать будет легче, а то совесть меня как-то всё мучила, что не смогла с тобой поддерживать отношения, когда мой Митька заявился. Прощай, всё у тебя будет хорошо, помяни моё слово, скоро встретишься со своим сыночком.
глава 24
Всю дорогу до Москвы Фрося вела машину на низкой скорости. Скользкая дорога была не при чём, слёзы заливали глаза и ей то и дело приходилось их вытирать рукавом шубы. Жалко, безумно было жалко верную подругу Настю, с которой их нелепо развела жизнь. Хотя, почему нелепо, в любом случае, она бы уехала к Марку, просто расставание десять лет назад было бы, наверное, ещё более тягостным. Хотя вряд ли, ей тогда было не до прощаний, ведь улетала она в Штаты, находясь, в полной прострации, погружённая в трясину страшного горя, после известия о смерти любимой Анютки. Въехав в Москву, Фрося тряхнула головой и прибавила скорость, направляя автомобиль в сторону железнодорожного вокзала. Купив билет, до Постав на поезд Москва - Калининград, направилась к кассам аэрофлота - так, завтра утром она будет в Поставах, оттуда вечером выедет обратно в Москву, для подстраховки накинула себе ещё один день и взяла билет на дневной рейс до Нью-Йорка, вылетающий через трое суток. Подъехав к подъезду, где когда-то так удачно заполучили шикарную квартиру для Тани, вышла из машины и нажала на клаксон. В окне увидела мелькнувшую тень и через минутку из дома выскочил Сёмка, радостно улыбаясь:
– Бабуля, я уже тебя совсем заждался, скоро надо будет ужинать, а ты говорила об обеде.
– Сёмочка, почему ты без шапки, все мозги выморозишь.
– Бабуль, ты посмотри, какая у меня пышная шапка волос, не люблю я эти головные уборы.
– Ах, ты точно такой, как твой папа, тот тоже никогда не носил их зимой, а я вечно на него ругалась.
– Баб, расскажи мне о нём, ведь я имею право знать о подробностях жизни моего отца, пусть не всё, но хотя бы кое-что.
– Конечно, имеешь, тем более, тебе нечего его совершенно стесняться, а более того, у тебя есть много прекрасных поводов из-за чего им стоит гордиться. Мой мальчик, я не хочу вселять в твою душу полную неразбериху. Давай, подождём, пока ты появишься у меня
– Бабуль ты мне не оставляешь выбора.
– Почему не оставляю?!
Фрося рассмеялась.
– Вот, выбирай, где мы будем с тобой обедать?
– А мне, по большому счёту, всё равно, мне просто хочется подольше побыть с тобой. Бабуль, мне порою кажется, что я какой-то случайный ребёнок, никому не нужный, вечно путающийся под ногами у взрослых, только гордыня моей мамочки не позволила ей сдать меня в детский дом.
От последних слов внука сердце Фроси зашлось тоскою.
– Ах, мой мальчик, твоя мама когда-то приняла самостоятельно решение родить тебя в обход пожеланию твоего отца, который предполагал рождение ребёнка отложить на парочку лет, до того момента, когда он вернётся со службы в армии.
– Так, выходит, что он не только ни знал о моём существовании, а даже не предполагал о моём зачатии?
– До определённого момента не знал...
Фрося испугалась нечаянно вылетевшей из её уст фразы и не напрасно, Парень двумя руками ухватился за рукав шубы Фроси и нервно затряс, с побледневших губ вихрем полетели слова:
– Бабуля, что это значит, он жив, скажи, он жив, где он, почему ты побледнела, не молчи, скажи?
Фрося едва смогла свернуть с основной трассы и припарковаться возле тротуара. Она упала лицом на руль, а взволнованный внук тряс её за плечо.
– Бабуля, не молчи, что ты скрываешь от меня, неужели это секрет высшей степени государственной важности?
В голосе юноши появились плаксивые нотки, он был на грани истерики. Фрося подняла голову и посмотрела на него печальными, но сухими глазами.
– Прости меня, мой мальчик, за то, что внесла в твою ранимую душу такую неисправимую смуту. Этот секрет лежит камнем на моем сердце, храню я его в себе уже больше десяти лет, но не от тебя всё скрывалось, а от твоей матери. Ты обязан поклясться мне всем святым, что есть в тебе, что ни одной душе не скажешь о том, что я тебе сейчас поведаю. Пойми, мой хороший, не должна ни в коем случае, не должна, дойти эта весть до твоей мамы, это может её убить, а меня, она точно, проклянёт на этом свете и на том, хотя моей вины нет никакой, я просто её, в своё время, пожалела, но эта жалость сегодня может вылезти мне боком.
Сёмка смотрел на бабушку непонимающим взглядом, на его пушистых чёрных ресницах повисли бисеринки слёз.
– Бабушка, миленькая, ну, скажи, скажи, какая тайна окружает моего отца, если он жив, то, где он, почему он ни разу со мной не связался? Если у него другая семья и он не хочет ничего знать о своём сыне, так, что тут секретного, таких отцов вокруг навалом. Ты, просто, скажи, где он и почему стал таким для меня чужим?
– Успокойся, мой мальчик, не рви себе сердце и пожалей моё. Я постараюсь тебе кое-что объяснить, хотя мне это будет сделать очень и очень трудно. Лучше бы мы дождались того момента, когда ты очутишься в Штатах, но я, старая дура, сама виновата, нечаянно проговорилась и теперь, не знаю, как из этого положения выбраться.