Фрося. Часть 7
Шрифт:
Парень откинул голову на сиденье и прикрыл глаза.
– Бабуль клянусь, всё останется в салоне этого автомобиля и в моей голове, рассказывай.
Фрося тяжело вздохнула и начала свою историю ещё с того момента, как познакомилась с его дедом в далёком сибирском посёлке. От этих воспоминаний в её душе становилось то нестерпимо жарко, то до дрожи холодно. Часто сбиваясь в своём повествовании, она всё же шаг за шагом продвигалась вперёд. Иногда ей приходилось возвращаться назад, чтобы кое-что уточнить, где-то выразить своё мнение о происходившем на тот момент в её жизни. Не первый раз она передавала свою историю жизни, но впервые ей было трудно объяснить многие аспекты своих поступков и действий. Она быстро миновала в своём рассказе детские годы его отца в Поставах, а затем, в Москве дойдя до смерти горячо любимой бабушки Клары. Фрося дрожащим голосом вспоминала, подробности, стараясь довести до внука, что они с сыном значили
– Мальчик мой, он влюбился в твою маму настоящей пылкой любовью, на какую только может быть способен молодой человек. Мама твоя ответила ему взаимностью, они были очень красивая пара. Скажу тебе честно, я не сразу приняла их брак и на это у меня было несколько причин - мой сын брал на себя ответственность за двух чужих детей, между ними была разница в возрасте и, что греха таить, разница в образовании и развитии. Хотя мне Танюха, как человек, очень и очень нравилась. Сразу же скажу тебе, с моим мнением сын не посчитался, а более того, если бы я не проявила гибкость в этом вопросе, то у меня уже тогда был шанс потерять его расположение до конца жизни, настолько он любил твою мать. Мой Сёмочка свою любовь распространил и на детей Тани, Анжелка и Леночка звали его папой, он уделял им много внимания и проявлял заботу, девочки платили ему взаимностью. Как я тебе уже говорила раньше, научная деятельность в силу его непримиримого характера, лопнула и он выбрал этот, на мой взгляд, самый нелепый путь, какой только можно было придумать и против которого я пылко возражала. Меня, как и других он не слушал, а у твоей мамы не хватило характера ему противостоять, хотя только она могла его удержать от этого сумасшедшего поступка своей любовью, но моя невестка смотрела в рот своему мужу и ничему не противилась. Это сейчас она стала такой крутой, а раньше была очень даже домашней, спокойной, порою, я бы сказала, даже несколько слабовольной, но с неуравновешенным вздорным характерочком, от которого сама же часто страдала. После ухода в армию твоего отца, она открылась мне, что скрыла от мужа факт своей беременности и приняла твёрдое решение родить ребёнка. Признаюсь, тебе честно, я не была до конца согласна с ней, но повлиять на её решение не могла и не хотела. Не могла и не хотела ещё потому, что не знала, как к этому отнёсся бы мой сын, но спросить его и поставить в известность мы уже не успели, хотя пытались...
Дальнейшее развитие событий уже вместилось в короткий рассказ, потому что ей самой на тот момент было мало, что известно, как, впрочем, и до нынешних времён.
– Только через шесть лет я узнала, что мой сын остался жив, пройдя все семь кругов ада. Мой Сёмочка по инициативе своей героической сестры Анютки в Афганистане встретился с нею, и поведал ей свою печальную историю и, только тогда, он узнал о твоём существовании. Тебе к этому времени было почти шесть лет. Да, я взяла на себя грех и не рассказала твоей маме о том, что её муж остался в Афганистане, предпочёл смерти жизнь, что у него есть другая семья и там двое деток - мальчик и девочка...
– Бабуль, у меня, как это правильно сказать, есть ещё брат и сестра?
Сёмка задал этот вопрос поникшим бесцветным голосом.
– Нет, мой милый, у них к этому моменту уже трое деток, малышу пятый годик идёт...
– Бабуль, как я понимаю, ты поддерживаешь с моим отцом связь?
– Нет, это трудно назвать связью, мы с ним не встречались с момента его ухода в армию.
– То есть, вы не виделись шестнадцать с половиной лет? Тогда, откуда ты знаешь про третьего ребёнка?
Фрося сжала свои нервы в кулак. Нет, не будет она пока рассказывать внуку, что у неё в американском доме сейчас живёт вторая семья её сына. Это легко может сказаться на их будущей судьбе. Кто знает, как он воспримет это известие, ему и так сегодня хватило стрессов. Не будет она рвать и без того израненную душу, проникшему опять в её жизнь внуку, потому что, где гарантия, что он не примет это известие в штыки и по этой причине откажется перелететь океан, а это уже равносильно полному разрыву в их отношениях, а этого она совсем не хотела.
– Сёмочка, мне перед самым отъездом из Америки вручили от твоего отца письмо, переданное им через миссию Красного Креста еврейским организациям, с помощью которых я борюсь за его освобождение из того ада...
– Ты думаешь, что он сможет оттуда вырваться?
– Да, он в своём письме клятвенно подтвердил это.
– Бабуль, а я вот сейчас после всего, что ты мне рассказала, даже не знаю,
В голосе юноши звучала горькая тоска и неуверенность в сказанном.
– Так, мой мальчик, наше время на сегодня почти всё вышло - забежим в гостиницу, там перекусим в кафе и пока с тобой ненадолго расстанемся. Ключи от машины передашь Алесю, поблагодари от меня моего доброго внука она меня здорово выручила, послезавтра, если захочешь, то можешь меня встретить с Калининградского поезда, через три часа я уже уезжаю в Поставы, где родился твой отец и, где прошла моя молодость.
глава 25
Вместе с другими пассажирами Фрося зашла в свой вагон и вскоре разместилась на ночлег. Ей повезло, какой-то молодой услужливый мужчина помог пожилой женщине поставить чемодан под нижнюю полку, а когда поезд тронулся, она тут же взяла бельё у проводницы, постелилась и с наслаждением вытянула уставшее тело на твёрдом ложе. Давно она так не тряслась по железной дороге, под стук колёс отдаваясь своим вечно запутанным мыслям. Было над чем подумать Фросе и на этот раз. Видно, так было уготовано богом, чтобы она нечаянно проговорилась внуку про его отца. Кто его знает, может это и к лучшему, не надо будет в будущем многое объяснять мальчику, а пока состоится их встреча внук примирится в душе с тем, что у его отца есть другая семья и, возможно, не будет принимать в штыки наличие у него неожиданно появившихся братьев и сестры. Сёмочка хороший мальчик, ласковый и добрый, только очень ранимый. Ей показалось, что пока он не дотягивает до папиного волевого характера, но может быть она ошибается, ведь всё зависит от ситуации, а где он мог при ней проявить свою волю. Чем дальше поезд уносил её от Москвы, тем больше назойливая память перемещала её к месту следования - как там её старший сын, ведь Стасик пережил страшную для него трагедию, не многим это под силу с таких высот упасть на самое дно. Хотя почему упасть и почему обязательно на самое дно? Хорошо зная своего старшенького, Фрося понимала, что добиться чего-то ещё в жизни ему вряд ли удастся. Кто бы мог подумать об этом ещё десять лет назад, что великая коммунистическая партия и такая мощная страна рухнут почти в одночасье. Так уж получилось в её жизни, что она изрядно поколесила по Советскому Союзу и даже предположить не могла, что "колос на глиняных ногах" развалится, как спичечный домик.
С грустью вспомнила друга Валеру, который в своих смелых высказываниях о чём-то таком часто говорил, но, как вэто слабо на тот момент верилось.
Даже для её мудрого Марка произошедшее в девяносто первом году в Союзе, стало откровением, но может это потому, что из Штатов всё уже виделось в другом свете. Да, она прощается с прошлым и прощается основательно, потому что здравый смысл ей неуклонно подсказывает, что в любом случае, ещё раз она сюда уже не поедет. Не надо искать особых причин, как говорится, и дураку ясно, что этот маршрут ей уже заказан из-за своего достаточно преклонного возраста, в силу того, что это уже не имеет никакого смысла, и самое главное, не осталось никакого желания совершать тяжелейший вояж в страну, где душа уже не отдыхает, а более того, мечется, как птица в тесной клетке. Поезд прибыл в Поставы в районе шести часов утра. В этот ранний час и тем более зимой, деваться было некуда, и она приняла неожиданное для себя самой решение - двинулась в сторону костёла. Морозец щипал лицо, снег скрипел под ногами, бледнели на прозрачном небе звёзды и далеко на востоке чуть занимался рассвет. Фрося с трудом открыла массивную дверь и вместе со своим чемоданом на колёсиках вошла внутрь помещения, где когда-то проводил службы дядя Алеся, добрейшей души Вальдемар. Каждый её шаг звучал громким и долгим эхом, отзывающимся под высокими сводами старого монументального здания. Фрося подошла к боковому портику и встала на колени, как становилась прежде в юные и молодые годы, много времени назад. Она сложила руки на груди, опустила голову, закрыла глаза и начала истово молиться, как будто возвращая богу долги за долгие годы полного в него неверия, за возникшие сомнения в его существовании и за порою откровенные богохульства. Фрося невольно вздрогнула, на её голову легла чья-то тяжёлая рука. Память быстро подсказала ситуацию - она ещё совсем молодая женщина в сорок четвёртом году, пришла из деревни в Поставы, после освобождения города от фашистов. Тогда она тоже зашла в костёл помолиться, а заодно встретиться с дядей пропавшего любимого человека. Фрося подняла свои заплаканные глаза - над ней стоял преклонных лет ксёндз, внешним видом очень напоминающий дядю Алеся Вальдемара. Пожилые люди встретились глазами.
– Дочь моя, мне почему-то твой лик очень знаком, но, наверное, мы с тобой встречались очень давно.
– Святой отец, я тоже вас узнала, вы сменили вскоре после войны в этом костёле ксёндза Вальдемара, в домике у которого я проживала три года на территории этого храма.
– Господь великий, ведь сколько уже прошло с тех пор лет.
– Больше пятидесяти, святой отец.
– Что привело тебя сюда, дочь моя, почему ты появилась в нашем храме через столько долгих лет?