Фрося

Фрейдзон Овсей Леонидович

очень молодыми для самостоятельной жизни, но она свято верила, что это ненадолго.

Ходатайство в высшие инстанции о разбирательстве в деле Алеся Цыбульского уже

пошло по назначению.

В середине августа Фрося с Аней собрали скромный чемоданчик с вещами девочки и

отправились в Вильнюс устраиваться на новом месте, а это было, ох, как не просто.

Надо было окончательно оговорить все условия проживания у Баси, записаться в школу,

желательно в русскую,

ведь изучать по полной программе литовский язык уже было

поздно.

Фросе ещё предстояло решить вопрос с финансами и от этого тоже пухла голова.

Анюта ещё была очень мала для того, что бы решать это самостоятельно, а кому поручить

эту миссию...
–

Оставить деньги у Баси явно было не целесообразно, та далека была от хозяйственных

проблем, жила в своём налаженном мирке, рассчитывая полностью на опеку сына.

Можно и нужно было бы доверить эти функции Ицеку, надёжней товарища трудно было

ещё сыскать, но при наличии такой сварливой и жадной жены это было крайне сложно.

Раввин Рувен был уже очень стар и болен, вешать на его голову эту проблему Фрося не

хотела, да и трудно ему было бы этим заниматься, а вот посоветоваться можно...

Ранее предупреждённый телеграммой Ицек встретил их на вокзале.

Дело в том, что в руках и на плечах пассажиров были неподъёмные сумки и мешки.

Фрося везла для своей девочки и её опекуньши гору продуктов из собственного хозяйства,

с таким грузом она не могла расхаживать по городу, дотянуть бы до места.

Ицек всегда весёлый и доброжелательный, когда рядом не было его чудесной жены,

смеялся от души, глядя на эту картину:

– Фрося, ты думаешь, в Вильнюсе исчезли продукты из магазинов или этого хватит на

всю жизнь...

Та, пыхтя под грузом, отшучивалась:

– Ну, пусть хоть недолго Аня побалует хозяйку моими разносолами, тут и на твою долю

найдётся...

– Ах, брось, моя Кларочка всё равно сгноит от жадности, пусть лучше всё останется у

мамы...

Он взвалил часть багажа на себя, вышли с вокзала в город, взяли такси и поехали к его

матери.

Зайдя в квартиру, они увидели Басю на том же месте в кресле, в окружении того же

набора её увлечений, как будто и не прошёл месяц.

На этот раз она не осталась сидеть, а кряхтя медленно поднялась и пошла на встречу

гостям:

– Здгасте, здгасте!

Деточка, какая ты худенькая, кгасивенькая, настоящая идеше мейдул!

Какие гвазки, какая стгойная фигугка!

Не обращая внимания на сына с Фросей, она взяла Аню за руку и повела в ей

предназначенную комнату.

– Смотги догогая,

это твоя кговать, в этой пововине шкафа будут твои вещи, а в дгугой

мои, ты не пегеживай, поместимся, сколько мне уже надо, пагочка тгусов и пагочка

хаватов...

Сюда, в этот угоу, твоя мама купит тебе стоу, где ты будешь девать угоки.

Мой шлемазл повесит над ним поуки для книг, я думаю, что тебе будет хогошо у меня.

Зови меня, тётя Бася, ты не знаешь идиш, я тебя научу...

Фрося с Ицеком только переглядывались и улыбались, слушая пожилую женщину.

Аня подбежала к маме, обняла и зашептала сбивчиво:

– Мамочка, лучше и придумать нельзя, тут здорово, я согласна здесь жить, а тётя эта,

просто чудо...

Оставив большую часть продуктов и Аню у Баси, Фрося с Ицеком отправились к нему

домой, надо было вручить привычную авоську с Фросиными разносолами, его жене, что-

то всё же достанется её мужу и детям.

Главное, надо было замаслить Кларочку подношением и тогда она не будет пилить мужа

за то, что он уделяет много внимания этой сикше.

После того, как хозяйка получила в свои руки продукты и удалилась на кухню, Ицек с

Фросей спустились в подвал, где располагалась сапожная мастерская, хозяин отпёр

большим ключом потайную дверь за шкафом и достал объёмную сумку с деньгами за

золотые монеты:

– Фросенька, ты не волнуйся, те люди с кем я связывался, расплатились честно и тут

поставим точку, мне за мои хлопоты ничего ты не должна, даже на этом не настаивай, а

особенно при моей жене...

В подвале их дома у него была своя сапожная мастерская, где он чинил обувь, а для

знакомых и доверенных лиц выполнял индивидуальные заказы, из-под его искусных рук

выходили прекрасные зимние сапоги, туфли и босоножки, поэтому он в деньгах особенно

не нуждался.

С сумкой денег они отправились в синагогу к старому раввину, который как всегда очень

тепло встретил молодую женщину.

Фрося изложила ему суть своей просьбы, посетовав, что с этим, ей здесь в Вильнюсе

больше не к кому обратиться.

Рувен надолго замолчал, закрыл глаза и погрузился в раздумья.

Наконец он встрепенулся:

– Доченька, мне очень приятно, что ты вверяешь нам судьбу девочки, которая так дорога

тебе, я не могу отказать в твоей просьбе, хотя с большими оговорками.

Я не могу и не хочу хранить деньги в синагоге и поэтому дорогой Ицек, их мы доверим

твоему сейфу.

Ты будешь приносить мне определённую сумму раз в месяц, а мы с девочкой будем