Фрося
Шрифт:
в дом.
Она обняла подругу, усадила за стол и налила чаю:
– А я ждала тебя, знала, что зайдёшь.
Можешь мне ничего не рассказывать, всё написано у тебя на лице.
Умеет этот баламут делать счастливыми баб...
Ох, подруженька, только бы потом тебе не горевать, ведь мужику уже далеко за тридцать,
а всё один и замечу не бедный, на такой работе бедных не бывает.
Посмотри, не курит, почти не пьющий, аккуратный, щедрый, не злобливый, весёлый и
совсем
А бабы около него постоянной никогда не было, никто про это не знает.
Да и те, кто рядом с ним замечен был, ни одного плохого слова про него не сказали,
чудеса, да и только.
Я боюсь за тебя, ты такая ранимая, гордая и попала в Сёмкины сети...
Фрося слушала подругу и улыбалась, всё, что она говорила об её любовнике, нисколько не
чернило его в её глазах, а более того, выставляло в наивыгоднейшем свете.
Не хотела она больше далеко загадывать, хватит, на двенадцать лет вперёд загадала, а что
вышло...
– Аглашенька, тебе трудно меня понять, вы, как повстречались с Николаем, так и живёте,
как неразлучная пара лебедей.
Всё у вас слаженно, у каждого есть своя жизнь, свои интересы, но в кровати и за
праздничным столом всегда вместе, я же вижу какими глазами вы смотрите друг на друга,
а ведь вы вместе почти столько, сколько я была в разлуке, и похоже, до сих пор не
пресытились друг другом.
Ах, не хочу я загадывать наперёд, ждать неизвестно чего и каждый день вырывать больше
и больше седых волосинок, наивно надеясь, что этим можно продлить молодость.
Как же мне приятно чувствовать себя любимой, желанной, не обманутой, а королевой на
троне.
А дальше будь, что будет, я не о чём не жалею.
Буду нянчить внуков и вспоминать свою сумасшедшую любовь, сознавать, что не зря всё
же прожила эту бестолковую жизнь.
глава 80
Прошла неделя после той бурной ночи, а ощущение сладкого томления до сих пор жило в
теле и душе Фроси.
Семён все эти дни не показывался и Фрося списывала это на его суматошную работу.
Он ведь рассказывал, что бывает в разъездах две, а порой и три недели.
Пришли письма от старших детей, в которых они в силу своего темперамента и развития,
описывали свою подростковую жизнь.
Всё у них шло своим чередом, да и материнское сердце чувствовало, что там вдали, всё
нормально, не в пример её разброду в мыслях и поступках...
Фрося скучала, но не волновалась, тем более, в письме сына, подружка Оля написала
несколько строк, где заверяла, что Стасик
нуждается.
Аня приезжает каждые две недели и гоняет брата, как следует по предметам техникума, у
него хвостов нет.
Она также писала, что очень скучает, что для неё базар без Фроси, не базар, да и
поболтать не к кому зайти.
Фрося вспомнила подружку, их походы на базар, посиделки за кружечкой чая, а бывало и
за рюмочкой водки и пусть та не далёкая в своём развитии, а сама то она что, пусть
изрядная сплетница и весьма любопытная, но сердечная, верная, всегда в трудную минуту
придёт на помощь.
Да, мысли о возвращении в Поставы всё чаще посещали Фросю, но тут теперь был Семён
и пока он с ней, никуда она не тронется с места.
Болело сердце за Андрейку, Алесь не показывался, в школе были каникулы и всё это
время он не виделся с отцом.
У Фроси не было сведений, куда съехал от неё Алесь, это её и не очень волновало, ей
было наплевать, даже если он вернулся к Александре, а вот на счёт их встреч с Андреем
надо было подумать.
Седьмого января весь православный мир справляет рождество и Фрося помогала Аглае
готовить обильные закуски, опять ожидали большое количество гостей.
Они сидели за столом и вместе с девочками лепили пельмени, болтая, распевая песни.
Вдруг, услышали звон бубенцов, стук копыт коней о замёрзшую дорогу, которые затихли
напротив их дома.
В этот же момент они услышали весёлые звуки гармошки и голос Василия
Митрофановича, строгого милиционера, распевающего: ой, мороз, мороз...
Стукнула дверь калитки и через несколько секунд кто-то затопал, сбивая снег с валенок.
Аглая открыла дверь и в комнату с морозным паром ввалился Семён.
Фрося руками в муке зажала зардевшиеся щёки, глядя на любимого человека, так
неожиданно появившегося перед ней:
– Фросенька беги за сыном, Аглашка, девочки мигом одеваться, кони и Вася с семьёй
мёрзнут в санях, быстренько, быстренько!...
Николай, ну, где ты там, наливай, чаю хотя бы, праздник то всеобщий, неважно, что
Фрося католичка, а я иудей, так и Исус был евреем, так, что мой как есть праздник...
Он навёл такую суматоху, что никто не знал, за что хвататься, но прошло несколько минут
и шумная ватага расположилась на санях, и тройка разудалых коней под задорный смех
детей и взрослых, под заливистый звон бубенцов понеслась по посёлку, вызывая восторг,
и зависть у всех проходящих мимо.
Василий Митрофанович опять растянул меха гармошки и все дружно запели: ох, мороз,