Фрунзе
Шрифт:
И на обороте письма Куйбышева он написал несколько строк в Секретариат ЦК РКП(б) Преображенскому: «Известную часть соображений и предположений т. Куйбышева следует отнести к чрезмерной мнительности, но в общем и целом должен сообщить и со своей стороны, что он попал в обидное и совершенно незаслуженное положение. Прошу вас, т. Преображенский (просьба совершенно частного порядка), обратить внимание на эти обстоятельства и сделать все, что представится возможным, для удовлетворения просьбы Куйбышева.
P. S. Пересылка письма Вам сделана без согласия и без ведома Куйбышева. М.
В Москве Михаил Васильевич позаботился о своем верном друге. Из Секретариата ЦК Куйбышеву послал извинительное письмо Н. Крестинский. Письмо заключали строки: «Думаю, было бы вполне возможно остаться на работе в Москве, что, по словам Михаила Васильевича, вполне соответствует вашим желаниям…»
Так была отбита атака Троцкого против Куйбышева. Валериан Владимирович приехал в Москву и был избран членом Президиума ВЦСПС.
10 сентября 1920 года Фрунзе получил краткую телеграмму из Совета Труда и Обороны:
«Немедленно выезжайте в Москву, назначаетесь командующим на другой фронт».
В тот же день Михаил Васильевич подготовил прощальный приказ войскам Туркестанского фронта и в последний раз подписал его двойной фамилией « Михаил Фрунзе-Михайлов».
«Согласно постановлению Революционного Военного Совета Республики я назначен на другой фронт. Отъезжая из Туркестана, я обращаюсь ныне с прощальными словами ко всем моим старым боевым товарищам, ко всем красноармейцам, командирам, начальникам и комиссарам.
Товарищи! Уже три года бьется рабоче-крестьянская Русь, отстаивая свои права от насильников всего мира. До сих пор всё чаяния наших врагов разбивались о великую стойкость рабочих и крестьян. До сих пор попытки удушения нашей Революции кончались крахом. Иначе и быть не могло, ибо безмерны запасы энергии, таящиеся в недрах народа, борющегося за свою свободу и лучшую жизнь. Но безмерно велики вместе с тем и лишения, которые ныне выпадают на долю трудовой России.
Наша задача — задача рабоче-крестьянских красных полков — сократить эти страдания путем напряжения нашей революционной воли, нашего военного долга. Я рад отметить, что армии Туркестанского фронта до сих пор честно выполняют этот долг. Начав с разгрома колчаковских, дутовских, толстовских банд, они довершают ныне свою работу, очищая Туркестан от контрреволюционных полчищ местных самодержавных властителей. Уверен, что и впредь красные полки Туркестанского фронта, куда бы их ни поставила рука Революции, сумеют поддержать свою боевую революционную славу.
Мой прощальный привет вам, товарищи!»
…В прекрасном настроении подъезжал Фрунзе к столице, везя в подарок друзьям богатые дары щедрой туркестанской осени: дыни, арбузы, виноград — диковинные для Москвы сладости.
И после победы в Туркестане оставался он человеком скромнейшим и в анкетах на вопрос об основной профессии указывал: «Столярное и военное дело». Когда же его спрашивали, какая область теоретических вопросов особенно близка ему, он отвечал: «Агрономия и военное искусство», — еще оставаясь в тайнике души человеком мирных гражданских профессий.
Но он уже был в действительности всероссийским военным героем. И англичане в своих журналах называли его крупнейшим полководцем эпохи. Только не понимали,
Троцкий же не считался ни с кровью предков, ни со всероссийской славой полководца. Интриганская его натура не могла смириться с тем, что Фрунзе стал героем гражданской войны вопреки его воле, и вдруг затмил весь сонм старых генералов, которых он держал в своей свите. И приказал произвести обыск в поезде Фрунзе на Казанском вокзале.
Что хотел найти Троцкий? Сокровища эмира бухарского, фамильное серебро баев, золото и древние манускрипты мусульманских мечетей? Или желал недоверием нанести оскорбление командующему и сотрудникам его штаба?
Это осталось тайной. Но на заседании Оргбюро ЦК РКП (б) Фрунзе заявил резкий протест против обыска, «после которого его сотрудники чувствуют себя морально оскорбленными». Феликсу Дзержинскому и Рудольфу Менжинскому поручили расследовать это дело. И кончилось оно пощечиной Троцкому: Оргбюро уполномочило Михаила Васильевича «выразить его сотрудникам доверие от имени ЦК».
Врангель бежит в Турцию
В сентябре 1920 г. был назначен командующим армиями Южного фронта (против Врангеля). В последних числах ноября закончил операцию по ликвидации южно-русской контрреволюции занятием Крымского полуострова.
Еще до отъезда в Москву Михаил Васильевич день за днем анализировал печальные и радостные события боевой жизни красных полков на юге и на западе Центральной части России. Был момент, когда он ясно видел, что понадобится на Западном фронте, где действовал Тухачевский, и собирал материалы о пане Пилсудском и огневой мощи его армий.
Этого пана откровенно поддерживала Франция. Она передала ему 1500 орудий, 350 самолетов, 2800 пулеметов, грузовики, повозки, больше 300 тысяч винтовок, миллионы патронов и снарядов.
За спиной Франции действовал «дядя Сэм» — главный вдохновитель войны панской Польши против РСФСР. Он отвалил Пилсудскому 20 тысяч пулеметов, 200 бронеавтомобилей, 300 самолетов и 3 миллиона комплектов обмундирования. 750 тысяч солдат и офицеров Польши были одеты с иголочки, накормлены досыта, вооружены до зубов и начисто оболванены антирусской агитацией.
Откровенный шовинизм белопанской Польши подкреплял ее боевую мощь и в руках Пилсудского был Знаменем оголтелой реакции.
Фрунзе никогда не отделял человека от его дела и пытался понять, кто же этот пан Юзеф, с лозунгом: «От моря — до моря!», то есть от Данцига до Одессы, где должна раскинуться новая Польша?
Выходило, что темная эта личность — пан Юзеф Пилсудский.
В пору, когда Пилсудский захватил Киев, Уинстон Черчилль призывал быстрее прихлопнуть большевиков, чтобы «закрыть от взоров человечества перспективы сияющего нового мира». Это была злая ирония британского колонизатора, который только свой, мир лендлордов и фабрикантов хотел видеть сияющим!