Фуа-гра из топора

Донцова Дарья

– Какой больше любите, шоколадный или безе? – поинтересовалась Крокодиловна.

– Полагаюсь на ваш вкус, – ответила я, бросаясь к лифту.

Глава 28

В подъезде дома Вировой сидела строгая консьержка.

– Вы к кому? – бдительно спросила она.

– Иду к Олимпиаде Сергеевне, в сорок вторую, – ответила я.

Лифтерша окинула меня оценивающим взглядом.

– Из собеса? Можете не ходить, Олимпиада никого к себе не пускает. Очень подозрительная женщина, дверь посторонним не открывает. Ступайте в ДЕЗ, найдите Марьяну, пусть она с вами поднимется. Вирова бдительна сверх меры. Нам недавно Интернет

тянули, так на четырнадцать дней работы застопорились. Олимпиада через домофон отвечала: «Уходите подобру-поздорову, иначе полицию вызову. Знаю вас, мошенников, хотите у пожилого человека квартиру отнять. Давайте сюда Марьяну! Только в ее присутствии открою». А работница коммунальной службы как назло в отпуск ушла. Да вот, насмотрится народ телевизора и умом плывет. Конечно, хорошо, когда пожилой человек настороже, но у Олимпиады прямо шиза.

Консьержка по-птичьи склонила голову набок и зачирикала еще быстрее.

– Намедни она свою дочь не узнала. Та постриглась, покрасилась и прям помолодела! А Вирова…

Я сделала строгое лицо.

– Простите, как вас зовут?

– Тамара Николаевна Зуева, – представилась она.

Я нахмурилась.

– Вы правы, я представитель социальной службы. Пришла по поводу заявления Вировой на материальную помощь. Такая оказывается только одиноким гражданам. Олимпиада Сергеевна указала, что не имеет родственников, а вы говорите, что у нее есть дочь.

Консьержка понизила голос.

– Вы ей не верьте. Ну, народ! Лишь бы чего у государства бесплатно урвать! Точно вам говорю, не нуждается Олимпиада ни в каком пособии. Она не на пенсию убогую живет и подрабатывать ей, как мне, на старости лет не приходится. Квартира трешка, мадам в ней одна жирует, зимой ходит в шубе, летом в платьях красивых, парикмахерскую посещает. Знаете, всегда у нее лак на ногтях красный, а по-моему, развратно старухе с таким цветом щеголять, пора о душе думать, а не о кокетстве. И дочь у нее есть. Зовут Вандой, раз в неделю к матери наведывается, полные сумки продуктов тащит. Причем пакеты из «Территории еды», мне в этом супермаркете даже на батон хлеба денег не хватит.

На лице Тамары Николаевны появилось выражение детской обиды.

– Значит, Вирова не узнала Ванду? – уточнила я. – Странно.

Консьержка кивнула.

– Я сама сначала обозналась, спросила: «Куда вы направляетесь?» Дочка у бабки очень неприветливая. Никогда не поздоровается по-человечески, шмыгает мимо молчком, даже не кивнет. Но в тот раз на мой вопрос процедила: «К Олимпиаде Сергеевне, вы же меня знаете». Я внимательно посмотрела и от удивления брякнула: «Да вы здорово изменились! Помолодели, похорошели, новый цвет волос и короткая стрижка вам очень к лицу». Ванда исподлобья глянула на меня и осадила: «А раньше что, я выглядела ужасно?» Я прямо растерялась. Хотела возразить, но дочь Вировой уже в подъемник вошла и укатила. А минут через десять, гляжу, выходит она из лифта с теми же пакетами. Я догадалась, что произошло, и говорю: «Мама вас в новом имидже не узнала? Идите за Марьяной». Ванда потопала из подъезда. Вернулась с коммунальщицей, и Олимпиада дочь впустила. Когда она ушла, не знаю, меня сменила Наталья Евгеньевна, которая по ночам тут дежурит. У нее сын женился, невестка свекрови веселую жизнь устроила, вот она и предпочитает в чужом подъезде на раскладушке спать, чем…

– Ванда всегда приходила к матери поздно? – остановила я поток пустой болтовни.

– Нет, обычно к полудню прибывала, – ответила Тамара Николаевна. – Потом мать на прогулку водила. Возвращались они всегда с покупками. Везет некоторым на детей заботливых. Не то, что мой сын. Вечно у меня тысчонку-другую до зарплаты

стреляет и должок не возвращает.

– А в последний раз дочка появилась вечером? И была с новой стрижкой? – перебила я лифтершу.

– В двадцать три пятнадцать в подъезд вошла, – отрапортовала Зуева. – Время я точно запомнила, потому что постоянно на часы посматривала, надеялась, что сменщица пораньше явится. Когда дверь открылась, обрадовалась, думала, она, ан нет, пришла Ванда. Сколько она тогда на себе пакетов приперла! Штук десять. И все битком, с дорогими харчами. Прямо удивительно, неужели Олимпиада столько ест в преклонном возрасте и у нее ни печень не болит, ни желудок? Я вон глазированный сырок проглочу, сразу правый бок скрючивает. Кстати, Ванда не только постриглась, но еще волосы осветлила и брови. Кто бы мог подумать, что это так лицо изменит! Марьяшу она из дома вытащила, та ведь в соседнем подъезде живет.

Тамара Николаевна снова обиженно надулась и засопела.

– Все-таки попробую подняться, – произнесла я. – Авось увидит Вирова мое удостоверение и впустит.

– Не надейтесь, – хмыкнула Зуева. – Лучше сразу идите к Марьяне. ДЕЗ тоже в нашем доме находится, в первом подъезде. Но подождать придется, у председательницы обед через полчаса закончится. Хотите совет? Не теряйте времени, отправляйтесь назад. Не положена Олимпиаде материальная помощь, отдайте ее по-настоящему бедным людям, а не тем, кто в шубах за деликатесами ходит.

Я вышла во двор, хотела сесть в джип, но увидела на другой стороне дороги магазин детских товаров и обрадовалась. Близнецы сегодня отмечают два месяца, надо им купить подарок. Думаете, глупо приобретать игрушки для пеленочных, пока еще ничего не соображающих младенцев? Не знаю. Но Димон, находясь в командировке, позаботился прислать курьера с презентами, значит, и я могу что-то подарить. Тридцати минут мне с лихвой хватит на приобретение погремушек.

Я быстро пересекла узкую дорогу и вошла в маленькую лавку, где за прилавком читала книгу Смоляковой приятная женщина лет шестидесяти.

– Здравствуйте, милочка! – нараспев произнесла она, увидев потенциальную покупательницу. – Что хотите?

– Игрушку для маленьких мальчиков, – ответила я, разглядывая яркий товар.

Уму непостижимо, как хозяин торговой точки ухитрился втиснуть в столь небольшое помещение прорву товаров. Глаза разбегались при виде многочисленных машинок, кукол, настольных игр и прочих детских радостей.

– Сколько лет вашему сыночку? – поинтересовалась продавщица.

– Мальчики не мои, близнецам два месяца, – смущенно сообщила я, ожидая услышать что-то вроде: «Ну зачем крошкам игрушки?»

Но продавщица отреагировала иначе.

– Ага. Понятно. У нас широкий спектр погремушек, вертушек, цеплялок, натягивателей…

– Что такое цеплялка? – остановила я ее.

Продавщица взяла в руки симпатичного плюшевого зайку.

– Видите, на спинке крючок? Вешаете предмет на бортик кроватки, ребенок на него любуется.

– Отлично, – воодушевилась я, – подойдет. Дайте двух ушастых, только разного цвета.

Продавщица заговорщицки приложила палец к губам и понизила голос.

– Как я понимаю, сами вы пока не обзавелись малышами? Ну какие ваши годы, еще успеете троих родить. Послушайте, у меня две дочери и четверо внуков. Не берите цеплялки.

– Почему? – не поняла я.

– Милочка, вас как зовут? – улыбнулась женщина.

– Таня, – представилась я.

– О, мы тезки, – обрадовалась она, – я Татьяна Михайловна. Вот понюхайте!

Не успела я отшатнуться, как прямо перед моим носом очутился все тот же зайчик.

– Ну как? Чем пахнет? – спросила продавщица.