Фуа-гра из топора
Шрифт:
Завещание было оформлено надлежащим образом, заверено всеми печатями, снабжено необходимыми подписями. Как выяснилось, еще одна его копия отправилась в Америку, оригинальная же хранилась у нотариуса в Москве.
Сергей Николаевич, прочитав документ, впал в шок, в основном от его содержания, а также от того, что за долгие годы дружбы Алик ни разу не упоминал о своей сестре.
Спустя некоторое время из-за океана пришло письмо. Поверенный госпожи Мери Джонс сообщал о получении копии завещания и о том, что в случае смерти Ксении он потребует детального расследования всех ее обстоятельств.
Волю завещателя надлежит выполнять. Да, пустить с молотка собрание целиком или в розницу не получилось бы. Но список экспонатов, разрешенных к продаже, был столь велик, а их стоимость так высока, что вырученных денег с лихвой хватало на сытую обеспеченную жизнь для двух поколений наследников. Кстати, один нюанс. Ванюшин не указал, что делать с его обожаемым собранием после того, как дети Ксении или Мери (если мадам Джонс получит ценности) станут обладателями произведений искусства. А это значит, новые наследники смогут выставить на торги абсолютно все и стать нереально богатыми людьми.
Алик, естественно, не упомянул в завещании, что коллекция состоит из краденых вещей, и его сестра понятия не имела о том, какие трудности будут ее подстерегать в случае, если она станет владелицей собрания и начнет легально продавать полученное. А Благоев видел все проблемы и не слишком опасался их. Потому что знал барыг, через которых можно безболезненно спускать раритеты, и поддерживал связь с коллекционерами, покупающими предметы искусства, закрывая глаза на их сомнительное происхождение.
И еще. Сергей Николаевич вообще не собирался пускать в распыл даже вещи, разрешенные к продаже. Благоев хотел передать коллекцию любимой падчерице максимально целой.
Теперь о другом. С чего вдруг ректор внес в завещание странный пункт про самоубийство? На то имелись хорошо известные всей компании друзей причины.
После смерти жены Сергей Николаевич растерялся и ослабил контроль за Ксенией. А девочка, вступившая в подростковый возраст, принялась бунтовать. Семилетнего ребенка можно заставить играть гаммы, с четырнадцатилетней девушкой справиться сложнее. Однажды Благоев, обозленный тем, что падчерица посмела прогулять уроки в музыкальной школе, воскликнул:
– Пианистка обязана каждый день играть по шесть часов, иначе из нее ничего не получится!
Ксения не опустила, как обычно, голову, не побрела покорно к инструменту, а принялась выкрикивать ругательства и даже бросилась на отчима с кулаками. Затем заперлась в ванной.
Перепуганный Сергей Николаевич выломал дверь в санузел, но Ксюша уже успела порезать себе бритвой запястья. Никакого особого урона здоровью не было, девочка повредила только кожу, но Благоев запаниковал и вызвал Дворкина. Виктор Маркович немедленно уложил рыдающего ребенка в кровать и сказал другу:
– Я тебя предупреждал. Никаких занятий музыкой по крайней мере неделю.
Семь дней Ксения провела в постели. Читала книги, смотрела телевизор, ела разные вкусности, которые ей приносил испуганный отчим, и поняла: теперь жизнь потечет иначе, у нее появились вожжи, при помощи которых можно управлять Благоевым.
И на самом деле в семье заместителя ректора начались
– Не хочу жить!
Благоев успел схватить падчерицу за ноги в тот момент, когда та уже перелезла через перила.
Дальше – больше. Ксюша наплевала на учебу, стала бегать по клубам, завела себе отвязных друзей, начала курить. Хорошо хоть не пила и не пробовала наркотики.
– Ты сам виноват, – говорил Дворкин Сергею, – лишил девочку детства, она видела один рояль. Сейчас маятник шатнуло в противоположную сторону. Будем надеяться, что она перебесится и успокоится. Не ругай ее, станет только хуже.
Благоев, сильно напуганный происходящим, послушался. Ксюша получила полную свободу. Однако другой друг Сергея, Борис Резников, решил, что за ней все-таки надо приглядывать, и сказал своим детям:
– Хотите немного заработать? Если возьмете Ксюшу в свою компанию и будете за ней присматривать, получите за это деньги.
Володя и Алина согласились. Так Ксюша попала в студенческую среду. Надо отдать должное младшим Резниковым – они честно отрабатывали гонорар. Брат с сестрой не оставляли Ксюшу одну, привозили ее домой и отгоняли от девочки тех, кого считали отморозками.
Едва закончив школу, Ксения выскочила замуж. Почему Сергей позволил юной дурочке пойти под венец? А что ему оставалось делать? В один далеко не прекрасный день, накануне школьных выпускных экзаменов, Ксения объявила:
– Мы с Генрихом женимся. Я беременна. Аборт делать поздно.
Сергей Николаевич схватился за сердце.
Двадцатипятилетний Кауф был его аспирантом, а ранее студентом института, где сначала ректорствовал Альберт Яковлевич, а теперь Благоев. Молодой человек выделялся на фоне других, и еще покойный Алик считал парня одним из лучших своих учеников, предсказывал ему блестящее будущее. Кауф занимался стеклом, у него был настоящий талант. Хорошо воспитанный, по-немецки аккуратный юноша, сирота, приехавший учиться в столицу из Поволжья, золотой медалист, трудолюбивый, организованный… Короче, жених очень нравился Сергею Николаевичу. Благоев не очень-то гостеприимный человек, но один раз он даже пригласил аспиранта в свой дом на чай, познакомил его с падчерицей. Ну кто мог предположить, что Ксения и Кауф влюбятся друг в друга?
Узнав о том, что Благоев спешно организует свадьбу, чтобы прикрыть грех падчерицы, Борис Резников накинулся на детей:
– Я плачу вам деньги, и что? Ксения завела себе совершенно не подходящего хахаля!
– Папа, – резонно ответил Владимир, – мы же днем учимся, приглядываем за Ксю только вечером.
– Не думал, что она набезобразничает с утра. Ей же надо на уроках сидеть, – растерянно проговорил Борис Владимирович, чем очень развеселил Алину.
После регистрации брака молодожены стали жить у Благоева. Вскоре на свет появились близнецы, названные Беатрисой и Фридрихом. Младенцам потребовалась няня, и Сергей Николаевич нанял Элеонору Карнаухову. Несколько месяцев в доме царил относительный мир, нарушаемый, правда, бурными скандалами, которые устраивала молодая пара.