Фурцева
Шрифт:
— Меня иногда так захлестнет текущая работа, что пройдет день, две недели, я анализирую, что за это время сделала, и выходит, что ничего не сделала.
Министерству непосредственно подчинялись 47 ансамблей песни и пляски, 47 хоров, 37 симфонических оркестров, 20 оркестров народных инструментов. Екатерина Алексеевна обязана была посещать огромное количество мероприятий. Ее отсутствие было бы ударом для деятелей искусства. Вот несколько примеров того, что входило в обязанности.
Вечер, посвященный семидесятилетию певца Леонида Осиповича Утесова, открыл председатель Всесоюзного театрального общества Михаил Иванович Царев. Он сразу предоставил слово Фурцевой. Она зачитала указ
— Дорогой Леонид Осипович! Пожалуйста, только сядьте и позвольте мне по поручению Министерства культуры Советского Союза и лично от меня сердечно, от всей души поздравить вас сегодня с вашим юбилеем и творческими успехами. Мы не хотим верить в дату, которой посвящается эта ваша встреча с друзьями. Мы верим, что это неточная дата. Творческий возраст у вас очень молодой, и мы надеемся, что вы будете долго работать и много сделаете хорошего, прекрасного для советских людей… Я хочу пожелать нами глубоко любимому Леониду Осиповичу здоровья. Все теперь у него есть, а здоровье — нужно!
В 1969 году сам Михаил Царев был удостоен Государственной премии СССР. Фурцева тут же подписывает составленное помощниками поздравление:
«Советский зритель хорошо знает Вашу многолетнюю творческую деятельность на сцене советского театра, помнит и любит созданные Вами образы в пьесах современных драматургов и произведениях русской и зарубежной драматургии.
Ваши сценические создания — Вожак в пьесе „Оптимистическая трагедия“ и Старик в одноименной пьесе, были по заслугам удостоены высокой награды. Ваши успехи тем более значительны, что Вы сочетаете труд артиста с активной общественной деятельностью во Всероссийском театральном обществе…»
Министр культуры пришла на торжество секретаря правления Союза художников СССР и члена-корреспондента Академии художеств Екатерины Федоровны Белашовой и произнесла речь:
— Мне вдвойне приятно вас поздравлять: во-первых, потому что я тоже женщина, и, во-вторых, вы не просто представительница женской части населения Советского Союза, а настоящая талантливая женщина… Мы знаем, что советская женщина справится с любым делом. Но все-таки есть какие-то особенности женской конституции, которые создают трудности в успешном освоении тех или иных сложных специальностей. Я понимаю, что особенности и трудности есть и в этом сложном виде искусства, в котором работает Екатерина Федоровна… Здесь, как и в каждом виде искусства, должен быть человек убежденный. В наше время, время господства передовых идей, мы должны безгранично верить в эти идеи, и не просто верить, а осуществлять их, и не просто осуществлять, а сердцем осуществлять…
Екатерина Белашова получила в 1967 году Государственную премию, в 1968 году ее избрали председателем Союза художников СССР. Отмечая заслуги своей тезки, известного скульптора, Екатерина Алексеевна затронула весьма болезненную тему:
— Если и честно и откровенно сказать, мы с вами такие красивые слова и так высоко начинаем говорить о творчестве только в юбилейные дни, а в обычное время мы чаще стремимся где-то больно сделать, да кое-что и недооцениваем в искусстве… Самое главное — сказать человеку приятное вовремя. Если человек заслуживает высокой оценки, это нужно ему сказать, это продолжит жизнь художника, творчество его обогатится, и он более счастливым становится в жизни. Если он ошибается, ему тоже нужно сказать правду, но сказать так, чтобы не задеть его человеческое, уметь так сказать, чтобы он и понял, и воспринял, и не повторил этой ошибки. До чего же вы все ранимы! Если уж другим трудно говорить правду, то художникам тем более… Желаю вам еще раз много радости
Сама Екатерина Алексеевна далеко не всегда поступала в соответствии с этими своими словами. Но по крайней мере понимала, как следует относиться к художникам. Она была человеком практической складки. После работы в партийном аппарате она легко ориентировалась в хозяйственных делах.
Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Николай Петрович Каманин, ведавший подготовкой космонавтов, высоко ценил министра культуры, которая помогла поставить достойный памятник Юрию Гагарину. Записал в дневнике: «Фурцева, как всегда, продуманно и быстро решает вопросы. У нас с ней были десятки деловых встреч, и всегда я восхищался ее умением быстро находить правильные решения самых непростых вопросов. Она бесспорно входит в десятку лучших наших министров и даже в десятку лучших государственных деятелей. Я знаю далеко не всех министров, но такие из них, как Афанасьев, Щелоков, Дементьев, Калмыков и даже Гречко, уступают Фурцевой в способностях и умении работать с людьми».
В реальной жизни возможности министра культуры были ограничены, особенно когда речь шла о деньгах. Бывший первый секретарь Новосибирского обкома Александр Павлович Филатов, еще будучи председателем Новосибирского горисполкома, стал строить цирк в городе:
«Делали, делали и наделали на девятьсот тысяч рублей сверх сметной стоимости. Залезли в „карман“ строителей: в средства основных фондов. Как возвращать? Да к тому же меня обуяла идея заменить кресла в зрительном зале, которые мало чем отличались от подобной мебели в сельском клубе.
Довели наши проблемы до Министерства культуры. Приезжает Екатерина Алексеевна Фурцева со своей закадычной подругой Людмилой Зыкиной. Поехали мы смотреть, „куда денежки зарыли“. Усадил я министра в кресло в зале и спрашиваю:
— Ну, как?
— Хорошо, — говорит, оглядывая стены и купол. — Красиво.
— А как сидится? — спрашиваю.
— Нормально, — с недоумением отвечает Фурцева.
— Не может быть! — не согласился я. — Кресла-то неудобные.
— Нормальные… Сойдет, — жестко сказала она, и я понял: дополнительных средств не будет. Надо скорее выбивать уже затраченные сверхнормативные средства.
Я сказал об этих девятистах тысячах рублей, которые мы задолжали строителям, и попросил погасить долг из средств Министерства культуры.
— Ладно, Александр Павлович, решим…
Не решили. Не знаю, как бы мы выкрутились, но нам повезло. Первый заместитель председателя Совета министров СССР Кирилл Трофимович Мазуров приехал к нам в область вскоре после отъезда Фурцевой и сразу решил вопрос с выплатой нашего долга строителям. За счет резервного фонда Совмина. 11 февраля 1971 года цирк принял первых зрителей».
Первый секретарь обкома напрасно обиделся на министра культуры. Она и лишнего рубля не могла дать из кассы, которая ей не принадлежала. А Мазуров по своему положению имел право воспользоваться резервным фондом.
Из-за бытовых проблем обиделась на Фурцеву чудесная певица Клавдия Ивановна Шульженко. Она жаловалась, что ждала в приемной министра культуры битый час. Не выдержала, ушла, бросив секретарю:
— Передайте своей шефине, что она дурно воспитана! Клавдия Шульженко разводилась с мужем. Делили четырехкомнатную квартиру на улице Алексея Толстого. Шульженко хотела купить трехкомнатную кооперативную квартиру. Но Моссовет не разрешал: слишком большая площадь для одного человека. Шульженко обратилась к Фурцевой. Министр ответила: