Фурцева
Шрифт:
Самоубийства — десятая по значению причина смерти в современном мире. Чаще всего люди лишают себя жизни из-за неспособности справиться со множеством обрушившихся на них проблем. Неопределенность, нестабильность, неуверенность порождают стресс и ведут к психическим расстройствам.
Но что же заставляет совершать самоубийства крупных политиков, уровня Фурцевой? Как-то все это не вяжется с обликом этих людей, решительных, жестких, способных преодолевать любые препятствия. Неужели и они сводят счеты с жизнью из-за сорвавшейся карьеры, страха перед начальством, неуверенности в своем будущем?
На эту тему я беседовал с нашим крупнейшим психиатром Татьяной Борисовной
Действительно ли депрессия так широко распространена?
— Это больная тема, — говорила Татьяна Дмитриева. — Фактически каждый второй, кто приходит в поликлинику, нуждается в психиатрической помощи.
— А почему разные люди, сталкиваясь с одними и теми же проблемами, реагируют так по-разному? — спросил я Татьяну Борисовну. — Одному вообще на все наплевать, с него, как с гуся вода. Другой выпьет стакан водки, стукнет кулаком по столу и придет в себя. Третий уедет на рыбалку, расслабится и вернется спокойным и веселым. А вот четвертый лезет в петлю. Или вскрывает вены. В чем же тут дело?
— Если подходить с научной точки зрения, — объясняла Дмитриева, — есть несколько причин и условий, которые иногда меняются местами. Конечно, основную роль тут играет неустойчивость к стрессам. Это зависит от наследственности, от генов. Это не значит, что нельзя себя укрепить, натренировать, но изначально люди находятся в неравных условиях. Так что первая причина самоубийства — это биологическая предрасположенность. А вторая — специфика личностной структуры, психологические особенности личности. Есть люди более ранимые, а есть те, у кого, как говорят в народе, толстая кожа. Одному каждое обидное слово — боль, беда, а другой даже к гибели близких относится спокойно: бог дал — бог взял. В этой формуле, кстати, своя защитная философия. Так легче перенести горечь утраты — исправить-то ничего уже невозможно. Каждый должен понять: жизнь не бывает безоблачной. Нужно вырабатывать систему защиты. Не всякое горе пускать внутрь себя.
— А почему некоторые крупные политики, которые прошли через серьезные испытания в мирной жизни, вдруг сводят счеты с жизнью? Это люди, наделенные способностью легко преодолевать стрессы, иначе они бы не добрались до вершин власти. Что же с ними происходит?
— Помимо биологических причин надо учитывать внешнее воздействие и восприятие внешнего мира. Очень важна система нравственных ценностей. Подчас, если на одну чашу весов кладется жизнь, а на другую — честь, и человек выбирает честь, тогда он способен добровольно лишить себя жизни. Или другая ситуация — человек смертельно болен, знает, что обречен, что медицина бессильна, его мучают страшные боли. И он решает уйти из жизни. Я не могу одобрительно отнестись к такому выбору, потому что считаю, что всегда есть шанс. Тем не менее человек должен иметь право выбора. И когда сильные, достойные люди делают такой выбор, я к нему отношусь с уважением.
— Значит, в подобных случаях самоубийство — это не следствие какой-то болезни? Не патология психического развития? Не генетическая предрасположенность, не помутнение разума, а нечто иное?
— Это выбор человека, нравственный выбор. И ни в коем случае не надо оценивать его с позиции психиатрии. Что такое самоубийство? Это крайняя степень дезадаптации. То есть человек больше не видит себе места в жизни.
— Решение уйти из жизни — мгновенное, импульсивное решение? Или долго вынашиваемый замысел?
— В тех случаях, когда можно
— И в таких случаях мы не должны подозревать генетическую, биологическую предрасположенность к самоубийству?
— Нет, нет. Если выбор сделан после серьезных размышлений, то это, как правило, решение сильного человека. Здесь действует иной механизм, когда нравственные ценности оказываются важнее собственной жизни.
— Но тогда получается, что кончают с собой только порядочные люди. А тот, кто не решился на этот шаг, не очень порядочный?..
— Каждую историю жизни и смерти нужно анализировать отдельно. Обобщать нельзя. Люди, о которых мы с вами говорим, поднялись из самых низов и преодолели много препятствий. Как правило, такие люди способны устоять при любых стрессах. Но действуют и другие факторы. Вряд ли мы в состоянии понять, что же стало последней каплей для каждого из них. Это могут быть какие-то глубинные механизмы, о которых, может быть, мы никогда не научимся узнавать…
После пленума, в первые дни ноября 1961 года, особняк Фурцевой навестил офицер госбезопасности, который отключил телефоны правительственной связи. Простому министру все это не положено. Затем появился сотрудник Управления делами ЦК, который весьма неделикатно попросил освободить дачу: она понадобится кому-то из новых членов президиума.
Все это было крайне неприятно. Казалось, ей наносят удар за ударом. Екатерина Алексеевна болезненно воспринимала утрату атрибутов прежней жизни. Но больше всего она думала о том, как люди вокруг радуются ее падению и злорадствуют… Насчет нравов в политической верхушке она не заблуждалась.
«После попытки самоубийства, — писал драматург Самуил Иосифович Алешин, — которую партийные круги осудили (а где партийная выдержка?), Фурцева очень страшилась первой публичной встречи с деятелями культуры. Но вот наступил день, когда ей пришлось появиться перед этими гнилыми интеллигентами. С трепетом вышла она из-за кулис и направилась к трибуне. И — о, боже! — что это? Зал встретил ее овацией! Эти гнилые, подозрительные, эти, среди которых много беспартийных и даже евреев, вдруг сочли нужным показать, что поддерживают ее! Что они… Нет, оказывается, они понимают нечто такое, в чем сам человек, не очень-то разбираясь, тем не менее отчаянно нуждается в трудную минуту.
С тех пор и началось ее понимание. Нет, не искусства… Пришло понимание, и главное, доверие к тем, кто способен творить искусство».
Когда Хрущеву доложили, что трое членов ЦК в знак протеста не явились на съезд, он был вне себя. Потребовал от президиума «обсудить поступок, совершенный товарищами Фурцевой, Мухитдиновым и Фирюбиным». Но обсуждение вынужденно отложилось, чтобы Екатерина Алексеевна успела прийти в себя.
Разбирательство проходило в Кремле уже 9 марта 1962 года. Новый состав президиума собрался почти в полном составе. Всех троих провинившихся накануне обзвонили сотрудники общего отдела ЦК: