Фурия Принцепса
Шрифт:
Лицо Первого Лорда потемнело от горечи, и Исана ощутила тончайшую связь с эмоциями Гая через Рилл, сильнее, чем когда-либо до этого.
Едва ли она могла винить его. Это был один из немногих моментов, в которых они испытывали схожие эмоции.
Вторжение маратов, произошедшее более двадцати лет назад, уничтожило легион и погубило Принцепса Септимуса, ее мужа и отца Тави.
— В более ранней алеранской истории, — продолжил Гай, указывая на стены с книгами, — наши легионы сражались практически каждый год против настоящих вражеских войск — врагов, которых больше нет.
Он покачал
— На протяжении многих веков Алера занимала весь континент. Мы сдержали маратов на границе Долины Кальдерон, а канимов — на берегах. Наши легионы участвовали в боях довольно редко и лишь в определенных местах.
Ария вздернула подбородок.
— Вы хотите сказать, эта задача им не по плечу?
— Я хочу сказать, что большинство легионеров никогда не поднимало клинок на настоящего противника, — ответил Гай. — Особенно в южных городах, которые сейчас под угрозой атак Ворда. Недавний боевой опыт был только у войск Калара и Сенаторской Гвардии — и те, и другие уничтожены. Состоящими из ветеранов можно назвать только Легион Короны и Первый Цересианский. Остальные… откровенно говоря, во всех смыслах хорошо обучены, но не испытаны.
— Первый Плациданский, вероятно, тоже можно причислить к ветеранам, сир. — Резко сказала Леди Плацида. — Мой муж в основном призывает ветеранов Антилланского Легиона, и вы прекрасно знаете, что все наши офицеры прошли через службу на Защитной Стене.
— В самом деле, — признал Первый Лорд. — Только легионы Антиллуса и Фригии можно назвать традиционными алеранскими легионами, где каждый легионер был свидетелем боя. Каждый житель этих городов отслужил в легионах, участвовал в боевых действиях, так что даже их ополченцы, возможно, готовы к настоящей битве лучше, чем офицеры легионов Аттики, Форции, Парции и Цереса, так же как и, будем откровенны, ваши Второй и Третий.
Исана подняла руку.
— Гай, пожалуйста. Я не трибун и не легионер. Какое отношение все это имеет ко мне?
— Если мне предстоит защищать Алеру, то мне нужны легионы Защитной Стены, — произнес Первый Лорд, не отводя глаз от Исаны. — Легионы, ополчение, каждый рыцарь, каждый меч и копье с севера.
— Антиллус Рокус никогда не бросит свой народ на расправу ледовикам. — Возразила Леди Плацида. — Так же как и Гунтус Фригиус. К тому же, у них обоих за последние два года ситуация сильно обострилась.
Исана встретилась взглядом с Первым Лордом и внезапно поняла.
— Но если война с ледовиками закончится, легионы могут быть передислоцированы.
Брови Леди Плациды взлетели вверх.
— Закончится? Мирные переговоры с ледовиками еще ни разу не увенчались успехом.
— Но их по-настоящему никто никогда не вел, — ответил Гай. — Какая-нибудь нейтральная третья сторона, уважаемая ледовиками и желающая стать посредником на переговорах.
Исана сделала резкий вдох.
— Дорога. — Она взглянула на Арию и объяснила. — Предводитель маратов. Друг.
Гай склонил голову.
— Я веду регулярную переписку с ним с тех пор, как здесь обосновалась его дочь. Марат научился писать менее чем за полгода. На самом деле, он отличается удивительной проницательностью. Он уже в пути к месту встречи.
— И вы посылаете туда меня? — Спросила
— Потому что я нужен здесь. — Ответил Гай. — Потому что, посылая тебя, самую высокопоставленную женщину Дома Гая, я заявляю о своем доверии. А также потому, что Дорога доверяет тебе и не доверяет мне.
— Вы говорите, он отличался проницательностью, — с иронией сказала Исана.
Глаза Леди Плациды немного расширились, и она взглянула на Исану, в то время как Гай только слегка улыбнулся, приподняв уголок рта, и сделал небольшой глоток вина.
— Ария, — произнес он, — мне нужен тот, кто сможет защитить ее и Дорогу, если события примут неожиданный поворот, но не будет выглядеть явно угрожающим.
— Сир, — возразила Леди Плацида, — если Ворд захватят Церес, то Плацида следующая. Мое место на родной земле, я должна обеспечивать защиту своим людям.
Первый Лорд спокойно кивнул.
— Конечно, Ария, вам решать, будут ваши люди защищаться своими силами или с помощью Антиллуса Рокуса, всех его Граждан и шестидесяти тысяч антилланских ветеранов, — он выпил еще немного вина, — уже не говоря о фригийцах.
Нахмурившись, Леди Плацида сложила руки на коленях и опустила на них взгляд.
— Исана, — тихо сказал Гай. — Алера нуждается в этих Легионах. Я даю вам полномочия на заключение официального договора с Ледовиками.
Исана резко выдохнула.
— Великие фурии.
Гай протестующе махнул рукой.
— Вы скоро привыкнете. Это не так ужасно, как кажется.
Исана почувствовала, как ее рот растягивается в недоброй улыбке.
— И если мать Октавиана неожиданно прибудет с севера, ведя за собой столь нужные, преданные Короне силы именно в тот момент, когда они больше всего нужны, это может затмить достижения Лорда Аквитейна на поле битвы, а Октавиан чужими руками приобретет серьезную поддержку, даже не находясь здесь.
— Признаю, — пробормотал Гай, — что это приходило мне в голову.
Исана покачала головой.
— Я не играю в такие игры.
— Я знаю, — сказал Гай.
— Но вы просите меня спасти жизни многих людей, положив конец многовековой войне. Отказаться я не могу.
— И это я тоже знаю.
Исана какое-то время смотрела на Гая, затем сказала:
— Как вы себя терпите?
Первый Лорд какое-то время холодно на нее смотрел, затем заговорил очень тихим, четким, выверенным тоном.
— Я каждый день смотрю в окно. На людей, которые живут и дышат. На людей, которых не поглотила гражданская война. На людей, которых не погубили болезни. Которые не умерли от голода или нападения мерзавцев. На людей, у которых есть право лгать, воровать, плести интриги, жаловаться, обвинять и выбирать другие отвратительные пути, потому что Империя нерушима. Потому что закон и порядок нерушимы. Потому что ход их жизни формируется чем-то иным, нежели просто насилие. И я вижу, что жена моего сына, мать моего наследника, одна из немногих порядочных людей, которые могут позволить себе роскошь жить своей жизнью, не подвергая себя риску принятия нелицеприятных решений, которых я не пожелал бы даже заклятым врагам, находит такие дилеммы морально неприемлемыми, потому что считает себя тем, кто не должен иметь с этим дело.