Футбол без цензуры. Автобиография в записи Игоря Рабинера
Шрифт:
После поражения от «Локомотива» Иванов и Призетко обвинил в сдаче, его тут же из команды убрали. Для меня все это было непривычно, ни до, ни после с такими подозрениями не сталкивался. Но лично у меня никаких разногласий с Валентином Козьмичом не имелось, и работу с ним, великим в прошлом футболистом, я вспоминаю с удовольствием.
Почему? Потому что игроку всегда нравится, когда он постоянно выходит на поле и ему доверяют. С чем в «Спартаке» к тому времени у меня возникли проблемы.
Хорошо ко мне и президент «Торпедо» Владимир Алешин относился, предлагал заключить полноценный контракт. Но у меня еще год соглашения со «Спартаком» действовало, да и вообще я хотел вернуться в родной клуб и еще раз попробовать в нем закрепиться. Что Алешину и сказал.
Кстати, золотую медаль за тот сезон в «Спартаке» мне не вручили, хотя я в первом круге играл, и не один-два матча. Поэтому считаю себя шестикратным чемпионом России.
Татьяна Евсеева:
– С
Он даже в интервью об этом говорил, когда у Семина играл. Никто его за это не наказывал. Наверное, сейчас, в нынешнее время, он вел бы себя по-другому. Ломал бы себя. Вот помню еще Влада Радимова – мне кажется, в наше время вообще не осталось таких, как они с Вадиком, тех, кто за правду. Может, и есть единицы – но тогда, в 90-е и начале 2000-х, их было намного больше. А сейчас все за деньги трясутся.
Но вначале-то он очень робкий был. Мне кажется, уверенность в себе у Вадика появилась только по мере развития карьеры. Может, уже и в «Спартаке», но тогда он все равно еще многого боялся. Помню, Олег Романцев на свадьбе пообещал ему квартиру подарить, и я все время ему говорила: «Ну когда, ну когда? Иди сходи!» Он: «Не пойду». Очень стеснялся.
В итоге вызвали и просто дали. Около года подождать пришлось, пока весь процесс оформления шел. Но мы там очень недолго прожили. Потому что я тогда уже родила, он уехал на сборы. Это был второй этаж, без лифта, я одна, телефона домашнего нет… Не говоря уже о мобильном, который тогда еще очень дорого стоил. Поэтому и решили меня к маме обратно переселить. А ту квартиру через какое-то время продали.
В день свадьбы мы сначала поехали, как все, на Поклонную гору. По дороге в Мытищи, где в ресторане проходило торжество, в пробке застряли. Все нас ждали часа полтора-два – Романцев, Ярцев… Смешной момент был, когда Вадик меня не в тот лимузин понес.
Место для свадьбы мы выбирали из тех соображений, что по деньгам в тот момент не шиковали. Зарплата у Вадика тогда была – 500 долларов. На такую сумму не больно разгуляешься. Дарили какие-то сервизы, чайники… Моя мама холодильник подарила, еще какую-то мебель. У нас же на съемной квартире вообще мебели не было. А вот ребята из «Спартака» деньгами скидывались.
Пока руководство не ушло, все сидели зажатые, вели себя скромно. Потом Романцев с Ярцевым попрощались – но все равно откровенно никто не зажигал. 12 июля, середина чемпионата… Самым остроумным, помню, был Горлукович. А кто-то, уже не помню кто, меня украл.
А потом, уже после сезона, отправились в очень интересное романтическое путешествие. Бурною толпою мы полетели на Мальдивы! Все, что сами скопили и другие подарили, на эту поездку потратили. В то время туда еще никто не летал, и когда добрались, обалдели от одного вида этих сказочных островков.
Кроме нас, полетел Аленичев, Кечинов, Титов, Головской, Мелешин. Было ужасно весело! Ребята танцевали, в теннис играли, с масками плавали… Невероятный отпуск. Мы на тот момент с Юлей Мелешиной сблизились, вот недавно виделись у Аленичева. Теперь не созваниваемся, настоящая дружба с девочками случилась уже позже, в «Локомотиве». А вот с Вероникой Титовой почему-то не сложилось.
С Аленичевым Вадик в «Спартаке» приятельствовал, и у них остались отличные отношения. Дима с тех пор как человек вообще не изменился. Два раза ездила с Вадиком к нему перед Новым годом на традиционный товарищеский матч ветеранов «Спартака» и «Динамо». Очень душевно все проходит. Димка – большой молодец, не забывает своих друзей. Наверное, он единственный такой человек, который собирает всех бывших, настоящих и будущих партнеров, накрывает столы. Очень гостеприимный и хозяйственный.
А Романцева Вадик очень боялся, и я вместе с ним. Ведь все передается: что родной человек чувствует – то и ты. До свадьбы я его не видела. Но даже когда жены и девушки на базу в Тарасовку приезжали ребят проведать, зайти можно было, только когда Романцева нет. И даже без него – нежелательно. Приехали – встречайтесь за воротами. Даже когда еще забора не было, заходить не положено было, или как минимум не приветствовалось.
На сборы они при Олеге Ивановиче ужасно надолго садились. Ни в одной команде такого не было. Хотя, может, и правильно делали – недаром они все выигрывали. Помню, проиграют один матч, что случалось нечасто, – и их домой не отпускают. Причем всю неделю, а если плохо и следующий матч проведут, – то две. Сейчас к молодым подойди, попробуй их на базе на неделю оставить…
Романцев и телевизоры у них из номеров порой забирал, и видеоприставки, от которых они тогда были без ума. Но результат это приносило, тут не поспоришь.
К Олегу Ивановичу Вадик относится с очень большим уважением – и я тоже. Это тренер с большой буквы. Думаю, если бы сейчас ему клуб доверили, он смог бы работать на том же уровне. Да, он и Ярцев – разные люди. Георгия Александровича муж не боялся, а Романцева – еще как. Но любит и уважает Вадик обоих.
1999 год начинался многообещающе.
Общаться с Лобановским мне никогда не доводилось. Но у нас была такая традиция на сборах: мы разглядывали подъезжающий автобус киевлян из нашего автобуса. Так каждый год происходило в Израиле, в Кейсарии, где мы проводили первый сбор, а Киев заезжал туда на второй. И как-то так получалось – подгадывали, что ли? – что мы выезжали из гостиницы на трассу к аэропорту, а их автобус прямо в этот момент как раз поворачивал к отелю. Это уже как шоу какое-то стало, без которого сборы в Израиле были немыслимы.
А один раз я случайно узнал, в каких условиях тренеры живут. Там, в Кейсарии, номера все сквозные – можно было из номера в номер зайти, не выходя в коридор. Двери мы всегда держали открытыми, и все так и шастали туда-обратно. Наш с Хлестовым номер был крайним, и как-то рядом начали что-то долбить и сверлить.
Приятного в этом мало, и в конце концов любопытство взяло верх – что же это такое там делают? Часов в десять вечера сильно нажал ручку – дверь открылась. И оказалось, что в угловых номерах сломали перегородку, сделали большой зал, объединили аж четыре номера в один. Потом выяснилось, что этот номер готовили для Лобановского. Так я понял, в каких хоромах тренер будет жить.
Что же до финалов Кубка Содружества, то у меня до сих пор в памяти матч в 1997-м, который мы обидно проиграли со счетом 2:3. Я тогда сломался – оступился, когда с Шевченко за мяч боролся. Боль в большом пальце ноги была сильная, и в перерыве я попросил врача Юрия Василькова уколоть меня прямо в этот палец. Сразу полегчало, я сказал: «Отлично!» – и хотел выйти на второй тайм, но меня не выпустили, заменили на Дуюна.
А в конце той игры Нигматуллин пропустил нелепый третий мяч – видит уже, что кто-то открывается, машет ему, и в этот момент после удара Белькевича, царствие ему небесное, мяч между ногами у него в ворота пролетает. По-моему, после того матча Романцев окончательно и предпочел Филимонова Нигматуллину, при том что в 1996-м они играли примерно поровну.
Но в 1999-м мы взяли-таки реванш. 0:1 горели, потом Мелешин сравнял, а в самом конце Титов забил победный. Почему все помню – я в той игре в первом тайме сделал столько рывков, сколько, наверное, никогда в жизни. Киевское «Динамо» с их физподготовкой перебегать было невозможно, но в тот день нам это каким-то образом удалось. А ведь кто за них тогда играл – впереди Шевченко с Ребровым, в полузащите Белькевич с Хацкевичем!
Даже Романцев, по-моему, был под впечатлением от моей активности. Потому что даже в перерыве сказал: почему, мол, не даете, когда крайний защитник открывается? А это все происходило возле его лавочки, он все четко видел.
Нет, я так бегал в первом тайме не из-за этого, а то для некоторых фланговых игроков активничать как раз в той половине матча, когда они играют возле тренера, а потом сбавлять обороты – известная хитрость. Я так никогда не делал, и во втором тайме бегал, по-моему, еще больше. В итоге Романцев даже на разборе поставил меня в пример: «Евсеев тридцать рывков за тайм выдал».
Мне иной раз, наоборот, лучше было рядом с тренером не играть. А то я мог сказать ему что-то лишнее. Конечно, не Романцеву, а уже на более поздних этапах карьеры. Мне до сих пор стыдно за тот момент, когда мы в «Локомотиве» в начале декабря 2005 года при Владимире Эштрекове играли в Израиле последний перед отпуском матч Кубка УЕФА. Вели – 4:0. Центральный стадион, вечер, прекрасная погода, поляна изумительная.
А он все кричит: «Вперед! Назад! Шире! Уже!» И в какой-то момент я не выдержал. Сказал ему громко: «Сядь на лавочку и радуйся!» Он сначала, видимо, не понял, дал паузу. А потом я услышал в свой адрес: «Ты чего себе позволяешь?!» Матч так и закончился, потом я извинился, и ситуацию быстро уладили. Но чувство стыда осталось.
Ну а после той победы над киевлянами в 1999-м Романцев полгода меня в сборную России приглашал, чего до того не было ни разу. И в марте с Андоррой, когда мы выиграли – 6:0, я провел свой первый официальный матч за национальную команду. Самое интересное, что в чемпионате слева постоянно играл приглашенный из московского «Динамо» Юра Ковтун, которого на момент игры с Киевом в «Спартаке» еще не было. Но в сборную Романцев отчего-то вызывал не его, основного левого защитника клуба, а меня, запасного. Думаю, это все был отзвук той игры с киевлянами.
Вот только сборная сборной, а настроение становилось все хуже.
В том году на левом фланге обороны весь сезон играл Ковтун. Справа – сначала Хлестов, потом его тезка Парфенов. Передним центральным защитником – сначала Витя Булатов, перешедший позднее в опорную зону, затем сдвинувшийся с фланга Хлестов. Либеро – сначала Эдик Мор, потом Женя Бушманов. В общем, только на одной позиции в обороне по ходу этого непростого сезона – «Локомотив» бился с нами за чемпионство уже всерьез – не произошло перемен.
И только мне из всех защитников так и не дали реального шанса. За весь чемпионат я выходил на поле лишь 11 раз, семь из которых – на замену. Вроде какой-то просвет наметился в середине сезона. Правда, в первом же своем матче в стартовом составе – в мае дома против «Ростсельмаша» – так хотел себя проявить, что эмоции перехлестнули, и я схватил красную карточку. Пять матчей пропустил, но потом пришла очередь Ковтуна пропускать матч из-за дисквалификации. А был как раз матч с моим «любимым» «Динамо», которому я опять возьми да забей. Олег Иванович после такого не стал сажать меня на лавку, выпустил на следующую игру в Самаре. Там мы попали – 1:3.