Футбол с улыбкой
Шрифт:
Потом вроде угомонились, я уже ничего не читала, понимала, что он остается в Армении. И вот как-то я была дома одна, Эрик у бабули гостил. Вдруг стук в дверь. Мужской голос:
– Откройте, пожалуйста!
– Кто там? – спрашиваю.
– Милиция. Мы должны вас привезти в отделение.
– А что я сделала?
– Там все узнаете…
И
Там полковник:
– Стелла-ханум, присядьте.
Я села, полностью представилась.
– Ваш муж где сейчас находится?
– В Ереване.
– Давно он уехал?
Я рассказала как есть. И услышала:
– Эдуард Маркаров – это наш любимец, за него весь азербайджанский народ болел. Вы не объясните причину его отъезда?
– Сама не могу понять, – призналась я.
Помолчали. Затем полковник вновь заговорил:
– Мы не поэтому вас вызвали, не думайте. У нас абсолютно нет ненависти к этому мальчику. Мы его очень любили.
– Тогда зачем вы меня сюда привезли?
– Мы хотим спросить, знаете ли вы этого человека.
И называет какую-то азербайджанскую фамилию.
– В первый раз слышу, – говорю.
– Тогда мы сейчас вас с ним познакомим.
Приводят. Вшивенький, худенький, чуть ли не кости торчат. Сначала даже внимания на меня не обратил. А потом вдруг поднимает глаза и говорит:
– Да-а, Стелла…
– Кто вы такой? – удивлялась я.
– Ну что ты, дорогая! Ты что, разве не помнишь?!
– Что помню?
– Как ты мне сигналы давала, и я поднимался к тебе.
И рассказывает все про нашу квартиру, где он никогда не был, до мельчайших подробностей.
– И у нас с тобой был договор. Если нельзя – ты дверь закрываешь, если можно – открываешь. А потом мы с тобой поехали в Сочи…
Тут я уже не выдержала:
– Я вас очень прошу закончить лгать. Я в жизни в Сочи не была!
Вмешался полковник:
– Знаете что? Я сейчас выйду на несколько минут. А вы поговорите.
Выходит,
– Слушай! Я не буду говорить с тобой на «вы». Ты кого хочешь уничтожить – меня или моего мужа?
У него глаза забегали:
– Да ты что – уничтожить! У нас с тобой такие дни были!
– Ты в зеркало себя вообще видел? Кто ты и кто Маркаров?
Он продолжает разыгрывать этот дурацкий спектакль. Мне надоедает, стучу в дверь:
– Все, я отказываюсь разговаривать с этим человеком. Позовите полковника, пожалуйста!
Тот возвращается, командует охране, чтобы этого человека увели. А тот ко мне рвется:
– Моя дорогая! Как я тебя любил, так же и сейчас люблю! Меня Маркаров не интересует!..
Его уводят. Вдруг полковник говорит мне:
– Стелла Викторовна, вы знаете, что это дело может дойти до суда?
– Ну и пусть, – говорю. – Только одно прошу: никакого адвоката от вас.
– По закону мы обязаны предоставить вам адвоката, или вы вызываете своего.
– Адвокатом буду я сама. И уверяю вас, что выиграю это дело.
Мне уже было совершенно ясно, что это подстава, чтобы сделать гадость Маркарову. Заставить понервничать, бросить тень на репутацию.
– Я все понял, идите. Вы свободны, – говорит полковник.
– А что, я была арестована? – спрашиваю я.
Тут вошла секретарша и говорит мне:
– Здесь большая группа, вас ждут…
Я вообще перестаю что-либо понимать. А оказывается, что мои друзья из института, евреи и азербайджанцы, уже всей группой стоят у входа в отделение. Я их увидела – оторопела. Откуда они узнали – я же никому не говорила!
Выяснилось, что это мама стала бить тревогу. Я же потеряла счет времени – в милиции меня держали семь часов!
– Идиотка ненормальная! – ругала она меня. – Ты что, не могла позвонить?
– Я ничего не понимала, куда меня привезли и зачем. Как я вам позвоню?
Один друг из тех, кто тогда пришел, сосед по дому, был сыном иранского генерала. Когда там началась исламская революция, он переехал в Баку. В общем, все близкие ребята. Они потом рядом со мной сидели, когда я ревела. Утешали:
– А может быть, это и хорошо! Он поехал на родину, ну чего ты ревешь?