G.O.G.R.
Шрифт:
– Придётся лезть в неё, – заключил Пётр Иванович. По его виду можно было сказать, что он совсем не хочет туда лезть.
– Но Интермеццо исчез в подъезде, – Сидоров тоже не хотел становиться на четвереньки и протискиваться в узкий лаз.
Конечно, Додик заставлял Крекера лазить туда: сам бы он застрял, как Винни Пух в норке Кролика...
Но делать было нечего. Первым лез Пётр Иванович с фонарём, а за ним протискивался Сидоров. Лаз внезапно расширился во все стороны, и Пётр Иванович рухнул вниз, на каменную кладку.
–
Сверху на него повалился Сидоров.
– Ой!
Милиционеры встали, почистились, как могли. Через дырку проникал неверный свет. Но он был очень тусклым, не мог осветить всего подвала, который, видимо, тянулся на километры. Пётр Иванович вытащил из кармана большую катушку толстых белых ниток.
– Воспользуемся способом Тесея, – сказал он, привязав конец нитки к торчавшей из стены железяке. – А то сгинем, как тот сантехник.
Всю катушку Серёгин спрятал назад в карман и застегнул его так, что катушка сможет разматываться, не выпадая.
– Пошли, – Пётр Иванович зажёг фонарь и двинулся вперёд.
В катакомбах, действительно, оказалось сыро и холодно. Милиционеры зябко ёжились. Раз Сидоров чуть не наступил на крысу...
Бабульки на лавочке оказались правы: лабиринт был солидный. Милиционеры петляли по нему, и петляли, заворачивая в загадочные ответвления. На пути попадались кельи с остатками сгнившей от сырости мебели. А потом появились мумии. Когда наткнулись на первую, подумали, что тут кого-то убили. Но в свете фонаря Пётр Иванович разглядел почти уже истлевшую монашескую рясу и большой крест. И лежал «труп» не где попало, а в специальной нише.
– Это – мумия монаха, как в Киево-Печерской Лавре, – сказал он, переводя дыхание. – Ей уже лет сто...
– Интересно, они хоть знают, на чём живут? – рассуждал Сидоров о жильцах дома.
– Нет, наверное, – пожал плечами Пётр Иванович, двигаясь дальше.
Лабиринт уходил куда-то вниз. Сначала – горкой, а потом появились ступени. Милиционеры начали по ним спускаться. И вдруг на одной ступеньке нашёлся ржавый разводной ключ.
– Следы сантехника? – Сидоров вытащил из-за пазухи пакет для вещдоков и засунул туда ключ.
– Правильно, – одобрил Пётр Иванович. – Отдадим на экспертизу, посмотрим.
Наконец, ступеньки кончились. А с ними кончился и подвал: дальше шла настоящая пещера. Пётр Иванович пощупал катушку в кармане: ещё толстая. Луч его фонарика потерялся в таинственной дали.
– Пошли, – сказал следователь.
И они пошли. Если подвал кишел крысами, то в пещере они, вообще, не попадались.
– Странно, – заметил Пётр Иванович. – Животные, обычно, избегают тех мест, где что-то не так...
– Что именно? – в голосе Сидорова прозвучал лёгкий испуг.
– Ну, среда загрязнена, излучение какое-нибудь... – пожал плечами Пётр Иванович, продолжая невозмутимо двигаться вперёд.
– Привидения, – продолжил Сидоров, оглядываясь назад.
Пётр Иванович остановился.
–
– Нет, – покачал головой Сидоров. – Просто...
– Не просто, – отрезал Пётр Иванович – Бывают воры, мошенники, убийцы, маньяки, наконец. Но никаких привидений не бывает! Идём, не застревай.
Сидоров сделал опасливый шаг вслед за Серёгиным. Какой же всё-таки он храбрый! Сидоров уже начинает пугаться своих шагов, однажды сержанту почудилось, что его собственная тень помахала ему ручкой, а Пётр Иванович идёт, хоть бы что! Вот он, настоящий следователь! Нет, тень Сидорова и правда, помахала! Хочешь – верь, не хочешь – не верь, а помахала, сержант сам видел!
– Пётр Иванович, – полушёпотом пробормотал Сидоров. – Вам не кажется, что за вами кто-то следит?
– Саня! – раздражённо прикрикнул Серёгин. – У тебя что, клаустрофобия? Так тут, вроде, широко. Что с тобой?
– Ничего...
– Так пошли!
Пещера, действительно, была метра три в ширину и примерно столько же – в высоту. Никакой клаустрофобии. Из кармана Петра Ивановича тянется нитка. Всё в порядке. Призраков тоже пока не видно. Бояться нечего. Сидоров пошёл смелее. Но только сержант осмелел, как пещера кончилась. То есть, была перегорожена. Блестящая металлическая стена с еле угадывающимися створками двери, встала на пути. Возле стены, прислонившись к ней спиной, сидел мёртвый сантехник. Его синее, в чёрных пятнах, лицо было искажено ужасом. Рядом с трупом валялась потухшая лампа – коногонка.
– Мамочка, – пролепетал Сидоров. – Что это такое?
Внутри у сержанта родился ледяной страх. А вот, внутри у Серёгина родилось милицейское любопытство.
– Похоже, что сантехник просто не смог выбраться обратно, – рассуждал Пётр Иванович, бесстрастно разглядывая труп. – И умер, испугавшись того, что заблудился... А вот, что это за дверь – ума не приложу.
– Может, пойдём назад? – робко предложил Сидоров. Он старался не смотреть на свою тень: а вдруг, опять помашет?!
– Нет, – возразил Пётр Иванович, фотографируя стену и сантехника своим телефоном. – Надо разобраться. Возможно, устроить засаду и подкараулить того, кто сюда приходит. Это всё слишком блестящее, чтобы быть бесхозным.
– Здесь – засаду?! – опешил Сидоров. Его сердце, и так, уже было в пятках – он, прямо, чувствовал, что оно стучится именно там. А тут вдруг – устраивать засаду...
– А, что? – Пётр Иванович опустился на корточки и принялся разглядывать влажную землю вокруг трупа сантехника. – Засаду всюду можно устроить. Тут полно боковых ходов, есть, где спрятаться. Нужно обследовать их и выбрать наиболее подходящий.
Вот он, настоящий следователь! Сидоров восхищался фантастической неустрашимостью Петра Ивановича. У него сердце – не в пятках, а где положено, и ему не кажется, что его тень машет ему ручкой!