G.O.G.R.
Шрифт:
Мезенцев икнул. Когда его выгнали из собственного кабинета, директор совсем растерялся. Забыл даже про «Андрей Качанов».
– Так, что там, насчёт танкера? – осведомился Мартин Мильтон, расположившись в кресле Мезенцева. – Начинаем «Операцию А».
Господин Мильтон схватил телефон Фёдора Поликарповича, и позвонил на «Андрей Качанов».
Капитан Сергей Борисович и его старший помощник, Михаил Цаплин, сидели в рубке и ждали этого звонка.
– Отплывайте, – распорядился Мильтон. – «Операция А» началась.
И танкер «Андрей Качанов», покинув порт Севастополь, отправился
====== Глава 44. Обстоятельства выясненные и невыясненные. ======
Пётр Иванович отослал на экспертизу разводной ключ и лампу погибшего сантехника. Распечатал на принтере фотографии из таинственной пещеры. Конечно, они были не лучшего качества, ведь сделаны они были телефоном. Но всё-таки на снимках отчётливо просматривается дверь в металлической стене, и хорошо виден страх на застывшем лице сантехника. Нет, он испугался не того, что заблудился. Такое выражение лица бывает, когда человек погибает от внезапного, и очень сильного ужаса мгновенно, а не бегая в поисках выхода. Пётр Иванович никак не мог взять в толк, что же могло так ужаснуть беднягу? Хотя, если ты – суеверный и боишься привидений, как Сидоров, то можно до смерти испугаться собственной тени, которая вдруг попадётся тебе на глаза...
А ведь сантехника могли прикончить «американцы»... Пётр Иванович узнал, что убийство авторитета Сёмы расследовал старший лейтенант Муравьёв. Пригласил его к себе.
– Да, я выяснял про окружение Стрелецкого, – сказал старший лейтенант Муравьёв. – С виду – порядочные, обеспеченные бизнесмены. А так – бандиты. Просто – мафия. Я до сих пор за ними наблюдаю. Неофициально, конечно же. Потому что на меня напирают из прокуратуры. Там следователь какой-то завёлся...
– Зайцев? – уточнил Пётр Иванович.
– Ага, он, Зайцев, – вздохнул Муравьёв. – Так вот, он мне даже делом о превышении полномочий пригрозил! («Я стремлюсь не только искоренить преступность, но и очистить ряды милиции от недобросовестных нарушителей прав человека!» – так сказал Зайцев.) А я и Сумчатого выследил, и Утюга с Чесноком, как они на бензине всех надувают. Да и с Кашалотом знаком. Он у них там главный.
Старший лейтенант Муравьёв увидел снимки пещеры на столе Петра Ивановича.
– А это у тебя что? – поинтересовался он.
Пётр Иванович рассказал, как они с Сидоровым вчера исследовали катакомбы, и нашли там пещеру, дверь и сантехника.
– Опять это подземелье! – вздохнул Муравьёв. – Кашалот спускал в него неугодных. И они оттуда не возвращались никогда.
Старший лейтенант Муравьёв внимательно просматривал сделанные Серёгиным фотографии.
– Знаешь, Петя, – сказал он. – Я тоже ходил в подвал, но я не лазил в дырку. Я в ЖЭКе ключи три дня выклянчивал. А потом зашёл и вижу – Сумчатый там с каким-то типом разговаривает. Я спрятался. А тип ему говорит: «Сворачивай делишки, или...». А потом я чихнул. В носу чего-то зачесалось. Они меня заметили. Сумчатый начал палить. А я побежал назад, к выходу. Но, наверное, не туда куда-то побежал. Заблудился. А Сумчатый уже почти меня догнал. И тут я схитрил. Когда Сумчатый выстрелил, я сделал вид, что он попал в меня, и притворился, что умер. А тип тот говорит Сумчатому: «Застрелил –
– Сева, скажи, с этим типом? – Пётр Иванович протянул Муравьёву портрет Коли.
Муравьёв только глянул – и покачал головой.
– Нет, – протянул он. – Тот тип куда солиднее был, понимаешь. Не старый, но серьёзный такой, что ли. В общем, не этот. И я не видел никогда такого. Даже и предположить не могу, кто это.
– Фоторобот составить сможешь?
– Ой, темно там было, – снова вздохнул Муравьёв. – Я плохо так видел, в общих чертах. Носа, вообще не заметил. Нет, боюсь, не получится у меня фоторобот.
Сидоров после экскурсии в пещеру, спал очень плохо и видел кошмары. То его душила его же тень, то сантехник вдруг оживал и принимался его душить, то мумии монахов набрасывались на беднягу и, опять же, душили его. Сержант только под утро смог заснуть, а так, всю ночь вскакивал. Заснув, Сидоров не услышал будильник и проспал. На работу пришёл с опозданием.
– А, Сева, привет, – сказал сержант, увидев Муравьёва в кабинете Петра Ивановича.
Муравьёв заметил, какие сонные у Сидорова глаза и спросил:
– Ты что, не спал, что ли?
– Ой! – фыркнул Сидоров. – С этими пещерами... Всю ночь кошмары снились!
Сержант зевнул и взял со стола фотографию двери.
– Мне приснилось, что она открывается, а из неё щупальца как полезут!..
– Мне, тоже, после пещеры кошмары снились, – признался Муравьёв, и продолжил:
– У меня, в окружении Сумчатого, есть информатор...
Старший лейтенант не успел договорить.
– Ребята! – с таким, вот, диковатым криком в кабинет ворвался Толик Усачёв.
Лейтенант был взъерошен, фуражка съехала на бок.
– Что такое? – удивился Пётр Иванович, разглядывая красное, вспотевшее лицо Усачёва.
– Додик ваш сбежал, – выговорил Усачёв.
В камере Додика на нарах лежал лейтенант Казаченко. На него была натянута одежда Додика, а форма Казаченко пропала. Лейтенант был оглушён чем-то тяжёлым, наверное, увесистым кулаком преступника. Когда Казаченко привели в чувство, первое, что он сказал, это:
– Звёздочки летят...
А когда от Казаченко начали добиваться, в чём дело, он рассказал такую историю.
Лейтенант Казаченко услышал в КПЗ какой-то шум, вроде, как копают, или скребут, в общем, шорох какой-то. Этот шорох раздавался из камеры Додика. Казаченко знал, что в этой камере кто-то сидит. Услышав шум, лейтенант подумал, уж не пытается ли преступник сбежать? Заглянув через окошко в камеру, Казаченко никого в ней не увидел. Тогда он решил зайти. Открыл дверь и – всё, «звёздочки летят...».
Испарился Додик. У Ведёркина с Крекером нечего спрашивать: двери сплошные. Из своей камеры они ничего не смогли бы увидеть. Случилось это не больше часа назад. Но за час можно уехать, хоть на край света.