Габриэль Гарсиа Маркес. Биография

Мартин Джеральд

Весной того года он опять встречался в Лондоне с Лисандро Отеро. «Мы с Гарсиа Маркесом и Маттой [941] ужинали в резиденции алжирского посла Брахими. К столу подошел слуга, сказал, что есть срочное сообщение для Габо. Он пошел к телефону. Звонила Кармен Балсельс. Она только что приехала из Барселоны и привезла первые экземпляры „Осени патриарха“. Закончив ужинать, мы пошли к ней в гостиницу. Она дала Габо пять книг, которые буквально в тот день сошли с печатного станка. Он тут же взял ручку и подписал книги Фиделю и Раулю Кастро, Карлосу Рафаэлю Родригесу, Раулю Роа и мне. Я понял, что этим жестом он пытается совершенно недвусмысленно заявить о своей приверженности кубинской революции» [942] .

941

Матта, Роберто (1911–2002) — чилийский художник, один из лидеров латиноамериканского авангарда. (Примеч. пер.)

942

Lisandro Otero, Llover sobre mojado una reflexi'on sobre la historia (Habana, Letras Cubanas, 1997), p. 208.

Допустим, его попытка

примирения с Кастро увенчалась успехом. Теперь ему предстояло выработать сложную, тонкую манеру своего публичного поведения. Он будет поддерживать одновременно социализм и либеральную демократию — через свой собственный тайный «народный фронт». В первых числах июня 1975 г. Гарсиа Маркес вылетел в Лиссабон по делам военного трибунала Рассела, связанным с вопросами прав человека и демократии. Но в апреле 1974 г. началась португальская революция (революция в Европе! значит, нет ничего невозможного!) подготовленная и осуществленная Движением вооруженных сил. Для Африки и Кубы, а также для самого Гарсиа Маркеса она будет иметь далеко идущие последствия. В числе прочих он познакомился с премьер-министром Вашку Гоншалвешом и поэтом Хосе Гомесом Феррейрой, а вскоре в Alternativa он опубликует три большие статьи о событиях в Португалии после революции [943] . Поддержка Маркесом португальской революции, проводимых военными широкомасштабных реформ в Перу и откровенно военизированного кубинского режима свидетельствовала о том, что он, как ни странно, весьма благосклонно относился к вмешательству военных в государственные дела. В Лиссабоне Гарсиа Маркес сказал, что экспроприация газет в Перу ничем не отличается от экспроприации нефти и он ее также приветствует; сам он не верит в буржуазную свободу печати, которая «в конечном счете является свободой только для буржуазии» [944] . Его заявления привели в ярость Марио Варгаса Льосу, который к тому времени уже вернулся в Перу.

943

Alternativa, 40, 30 junio — 7 julio: GGM, «Portugal, territorio libre de Europa»; 41, 7-14 julio: «Portugal, territorio libre de Europa (II). „?Pero qu'e carajo piensa el pueblo?“; 42, 14–21 julio: „Portugal, territorio libre de Europa (III). El socialismo al alcance de los militares“.

944

См. Excelsior, 5 junio 1975, ссылающуюся на лиссабонскую газету Diario Popular.

В регион Карибского моря Гарсиа Маркес отправился через Мехико. По прибытии в мексиканскую столицу он попросил Господа, чтобы его не награждали Нобелевской премией, и хотя, как позже выяснится, Бог не внял его мольбе, журналисты Excelsior ловили каждое его слово и заронили в сознании тысяч людей мысль о возможности того, что Гарсиа Маркес в будущем станет обладателем столь престижной награды [945] . Что касается его благосостояния, по сообщению Excelsior, публикация романов «Сто лет одиночества» и «Осень патриарха» сделали Гарсиа Маркеса очень богатым человеком [946] . Совершенно очевидно, что теперь он мог позволить себе отдохнуть от писательского труда и заняться политикой, рискуя лишиться популярности.

945

Excelsior, 30 junio 1975.

946

Excelsior, 17 junio 1975.

По возвращении в Карибский регион Гарсиа Маркес принялся искать ответы на мучившие его вопросы. Правительство Кубы возглавляли революционно настроенные повстанцы, превратившие себя, да и, в сущности, всех кубинцев, в солдат. Альенде свергла реакционная военщина. Теперь в Португалии, где до последнего времени властвовала диктатура, просуществовавшая дольше других, тоже правили военные. Может, революционные солдаты — вставай, генерал Симон Боливар! — и есть ответ на все проблемы Латинской Америки? Чтобы выяснить это, Гарсиа Маркес поехал в Центральную Америку. Там он взял интервью у горячего сумасброда генерала Омара Торрихоса, который в его глазах как личность уступал лишь Фиделю Кастро. Популистский диктатор Панамы с 1968 г., Омар Торрихос принадлежал к числу тех политических деятелей, которые доказывали, что диктатура народа, существующая для народа, но не управляемая народом [947] , порой необходима, если учесть, что современная Латинская Америка живет в условиях неоколониализма [948] . Гарсиа Маркес и Торрихос подружатся, станут почти что родными братьями. (Прочитав «Осень патриарха», Торрихос скажет Гарсиа Маркесу: «Все верно, это мы и есть, именно такие».) Торрихос, по характеру полная противоположность Кастро (каждое популистское выступление кубинского лидера было, как цинично заметили бы некоторые, четко отрежиссированной постановкой), начал историческую кампанию по возвращению под юрисдикцию Панамы зоны Панамского канала. Гарсиа Маркесу он объяснил суть своих переговоров с США по поводу заключения нового договора о Панамском канале, указал, на каких условиях он готов подписать такой договор. Как заметил сам Гарсиа Маркес, для США было по меньшей мере неудобно, что в стране, где находится руководимая Соединенными Штатами «Школа Америк», «в которой солдат континента учат подавлять народные мятежи», появился мятежник из числа военных. Своему новому другу Торрихос признался в готовности пойти на «крайние меры», дабы вернуть канал и избавить свою страну от колониальной зависимости.

947

Перефразированное выражение из Конституции США. (Примеч. пер.)

948

См. «GGM entrevista а Torrijos. „No descartarnos la violencia“», Alternativa, 38, 16–23 junio 1975.

Гарсиа Маркес испытывал особый интерес к Панаме. Территория этой страны некогда входила в состав Колумбии, пока американский империализм не спровоцировал ее отделение. Его дед Николас Маркес в молодости путешествовал по этой стране и встретил там свою любовь — женщину, сыгравшую важную роль в его жизни. Торрихос запросто мог бы быть уроженцем Барранкильи — в сущности, во многих отношениях, даже внешне и по манерам, он был похож

на умершего друга Гарсиа Маркеса Альваро Сепеду. Очень быстро между Маркесом и Торрихосом завязалась крепкая дружба, основанная на глубокой эмоциональной симпатии; со временем эта дружба переросла в своеобразный любовный роман. Можно сказать, Гарсиа Маркес не один симпатизировал Торрихосу: даже холодный как лед английский писатель Грэм Грин завязал теплые отношения с панамским лидером и в итоге написал удивительно откровенную книгу о своем «знакомстве с генералом».

Но в сравнении с Фиделем Кастро, который к тому времени уже считался выдающейся политической фигурой XX в., даже Торрихос казался незначительной личностью. Нетрудно догадаться, сколь пленительна была мысль о возможности близкого знакомства с Кастро для такого человека, как Гарсиа Маркес, который с раннего возраста был одержим темой власти. В «Осени патриарха» некоторые параллели прослеживаются безошибочно. В романе, появившемся за три месяца до того, как Гарсиа Маркес впервые за последние четырнадцать лет посетил Кубу, описывается диктатор, увлеченный сельскохозяйственной деятельностью, особенно разведением скота, хотя у него «гладкие холеные руки с президентской печаткой». Обе детали указывают на Фиделя. Некоторые аналогии, возможно, случайны, другие проведены умышленно: он «построил самый большой в карибских странах крытый стадион с прекрасной гандбольной площадкой, обязав нашу команду играть под девизом „Победа или смерть“» [949] .

949

Гарсиа Маркес Г. Осень патриарха / пер. В. Тараса, К. Шермана // Собрание сочинений. Т.1. СПб., 1998. С. 48. (Примеч. пер.)

Патриарх вертел сутками, как хотел, по своему усмотрению менял даты и время и даже упразднял воскресенья, равно как сам Фидель в итоге отменит Рождество, а потом, по прошествии многих лет, возродит этот праздник. И так же, как Фидель, патриарх Гарсиа Маркеса в ранние годы своего мессианского правления появлялся неожиданно в разных уголках страны и лично инспектировал или открывал общественные предприятия, тем самым добиваясь непреходящей популярности, так что народ не винил его в своих несчастьях: «Каждый раз, узнавая о новом акте варварства, они вздыхали про себя: если б генерал знал». В итоге, после того как американцы узурпировали Карибское море — возможно, это ссылка на длившуюся почти пятьдесят лет блокаду Кубы, которой героически противостоял кубинский народ, — патриарх размышляет: «И мне пришлось одному взвалить на себя бремя решения и я подписал этот акт мать моя… лучше чем кто бы то ни было знавшая что лучше остаться без моря чем согласиться на высадку десанта» [950] . Жестокая ирония заключается в том, что по прошествии более двадцати пяти лет после выхода в свет романа этот портрет в еще большей степени соответствует образу Кастро: у него тоже, принимая во внимание эмбарго, отняли «море», и он тоже стоял во главе режима, загнивающего на глазах у всего мира, в то время как сам он, казалось, сохранял невозмутимость. Только самые фанатичные из его врагов могут считать его «монстром».

950

Там же. С. 286. (Примеч. пер.)

Как бы то ни было, в 1975 г. в жизни Кастро начался один из самых успешных периодов. Его режим благополучно переживал «сталинистский» этап, отмеченный «делом Падильи», и вскоре он собирался развернуть свою историческую героическую кампанию в Африке. В 1975 г. четырнадцать стран Латинской Америки восстановили дипломатические отношения с Кубой. В их числе была и Колумбия, порвавшая все связи с революционным островом в 1961 г. при президенте Альберто Льерасе и восстановившая отношения 6 марта 1975 г., в день рождения Гарсиа Маркеса (ему исполнилось сорок восемь лет). Решение Лопеса Микельсена Гарсиа Маркес, должно быть, воспринял как предзнаменование, ибо сам он втайне уже решил восстановить отношения с кубинской революцией и прибыл в Боготу буквально за четыре дня до этого знаменательного события.

В июле наконец-то наступил подходящий момент для поездки на Кубу, куда он отправился с сыном Родриго. Сбылась его давняя мечта. Революционные власти предоставили им все необходимые условия для путешествия по острову: они ездили куда хотели и беседовали с кем хотели. Родриго сделал более двух тысяч снимков. «У меня была идея, — вспоминал Гарсиа Маркес, — написать о том, как кубинцы разорвали блокаду у себя дома. Меня интересовала не деятельность правительства или государства, а то, как люди справляются со своими собственными трудностями — готовят, стирают, шьют одежду. Словом, решают свои повседневные проблемы» [951] . В сентябре он опубликовал три незабываемых репортажа под общим заголовком «Куба из конца в конец», в которых блестяще сочетались похвальные отзывы и умеренная критика. Тем самым Гарсиа Маркес стремился продемонстрировать кубинским властям, что он — революционный деятель высшего класса, причем абсолютно надежный [952] .

951

N'u~nez Jim'enes, «GM у la perla de las Antilla». См. также GGM, «All'a pot los tiempos de la Coca-Cola», El Espectador, 11 octubre 1981. Эта статья, по сути, история блокады, повествующая о попытках Че Гевары найти замену кока-коле в первые дни революции.

952

См. Alternativa, 51, 15–22 setiembre 1975: «Cuba de cabo а rabo (I)»; 52, 22–29 setiembre 1975: «Cuba de cabo а rabo (II). La necesidad hace parir gemelos»; 53, 29 setiembre — 6 octubre 1975: «Cuba de cabo а rabo (III). Final, si nomecreen, vayan а verlo».

За лето вся семья собралась в Мексике. Гарсиа Маркес и Мерседес подыскали дом в южной части Мехико, на Калье-Фуэго в районе Педрегаль-дель-Анхель, сразу же за Национальным университетом. Этот скромный дом и более тридцати лет спустя является их основным местом жительства. В семье возникли некоторые расхождения, которые нужно было преодолеть, и, возможно, поэтому Гарсиа Маркес взял с собой на Кубу Родриго, хотя сын, должно быть, ему там мешал. О возвращении в Мексику Родриго так скажет мне: «Дело в том, что мы всегда возвращаемся в Мексику, а не в Колумбию. Словно мои родители стали мексиканцами за тот период между 1961-м и 1965 г.» [953] .

953

Родриго Гарсиа Барча, интервью (Нью-Йорк, 1997).