Габриэль Гарсиа Маркес. Биография
Шрифт:
Когда Байардо Сан Роман, обнаружив, что его невеста не девственница, в первую брачную ночь возвращает Анхелу Викарио ее родным, та говорит, что ее обесчестил Сантьяго Насар. Ее братья, мстя за позор сестры, убивают Насара, потом прячутся в церкви и говорят священнику: «Мы убили намеренно, но мы невиновны» [1012] . Адвокат близнецов утверждает, что убийство было совершенно «в целях законной защиты чести» [1013] . Братья Викарио не раскаиваются в содеянном, но, похоже, они делают все возможное, чтобы предупредить Насара, хотят, чтобы им кто-нибудь помешал совершить злодеяние, поджидали его там, где меньше всего ожидали его встретить и где их мог видеть весь город. «Не случалось смерти, о которой бы столько народу знало заранее» [1014] , — отмечает рассказчик. По мнению всего города, в этой истории был только один потерпевший — обманутый жених Байардо Сан Роман. Загадочная личность, он ничего не говорит рассказчику, когда они снова встречаются по прошествии двадцати трех лет. Невероятно, но с того момента, как он отвергает Анхелу, которая, в общем-то, и не жаждала выйти за него замуж, та без памяти влюбляется в него. Наконец, когда они оба постарели, он появляется на пороге
1012
Там же. С. 346. (Примеч. пер.)
1013
Там же. С. 346. (Примеч. пер.)
1014
Там же. С. 348. (Примеч. пер.)
Честь, позор, мужская агрессия — центральные темы романа, как, впрочем, и многих произведений испаноязычной литературы начиная с золотого XVII в. до пьес Лорки, созданных в XX в. (Этот выбор сам по себе указывает на обращение к традиционности со стороны автора.) Возможный вывод, к которому приходит Гарсиа Маркес: мужчины заслуживают того, чтобы учинять насилие друг над другом, ибо они заставляют страдать женщин.
Должно быть случай с полковником Маркесом и Медардо не шел у Гарсиа Маркеса из головы, пока он работал над этой повестью. До какой степени мы ответственны за свои поступки, контролируем свою судьбу? Вся книга пронизана иронией: абсурдность ситуации состоит в том, что Сантьяго Насар, возможно, и не был виновен в том, за что его убили, да и вообще братья Викарио на самом деле не хотели его убивать. Вмешательство судьбы и людские ошибки, но прежде всего совокупность того и другого стали причиной смерти этого человека.
«История одной смерти, о которой знали заранее», пожалуй, одно из самых популярных названий произведений Гарсиа Маркеса, обыгранное в тысячах газетных заголовках и упоминаемое во множестве журнальных статей. Причина, конечно, заключается в следующем: оно подразумевает, что любое предсказанное событие можно предотвратить и что в мире все предопределяет человеческий фактор (хотя в повести, как это ни смешно, похоже, выдвигается обратная идея). В целом более раннее творчество Гарсиа Маркеса подразумевает, что от человеческого фактора зависит очень многое, гораздо больше, чем думают латиноамериканцы; в его более поздних работах вопрос о том, на что влияет человеческий фактор, трактуется более скептически и, как правило, получается, что от него мало что зависит. Как ни парадоксально, более ранние работы писателя представляются пессимистичными, но на самом деле они пронизаны оптимизмом социалистической перспективы, призваны производить переворот в убеждениях и чувствах. Позднее творчество по настроению гораздо более радостно, но в основе его лежит мировосприятие, которое недалеко от отчаяния.
В конце того длительного периода (1973–1979), когда он занимался политической деятельностью и пропагандой, Гарсиа Маркес, готовясь к надвигающемуся будущему, взял на себя роль, которую прежде отвергал: он стал знаменитостью. Сразу же по завершении работы над «Историей одной смерти…», предвидя свое возвращение в Колумбию, он договорился с друзьями, работающими в прессе, что он займется другим видом журналистики. Его новые статьи были возвращением к тому, что он писал в 1940-1950-х гг. в Картахене и Барранкилье, — ближе к литературе, чем к журналистике [1015] . Они представляли собой записки культурно-политического характера, некую серию мемуаров, еженедельное письмо друзьям, информацию для поклонников, своего рода публичный дневник [1016] . Но дневник не безвестного журналиста, нуждающегося в псевдониме, чтобы как-то обозначить себя, а скорее дневник Известной Персоны.
1015
См. Sorda, El otro Garc'ia M'arquez, p. 255.
1016
В письме к Плинио Мендосе от 22 июля 1966 г. (сразу же по окончании работы над СЛО, но еще до публикации романа) он говорит, что хотел бы заниматься именно такой журналистикой.
Свои статьи Гарсиа Маркес публиковал в боготской газете El Espectador и в испанской El Pa'is, а также в других изданиях Латинской Америки и Европы. Что особенно поражало в этих статьях: все они, начиная с самой первой, были написаны с совершенно иной точки зрения. Хоть многие из них были посвящены политике, в них абсолютно отсутствовала ярко выраженная левая окраска. Эти статьи писал Великий Человек, столь же выдающаяся личность, как какой-нибудь прозаик XIX в., уже добившийся мирового признания и ставший классиком. Он по-прежнему был дружелюбен — вообще-то для читателя это привилегия, когда столь влиятельный человек дружелюбен с ним (и то и другое ясно по тону статьи), — но это дружелюбие теперь не имело ничего общего с фамильярностью, присущей молодому Септимусу, писавшему для рубрики «Жираф», или с панибратством журналиста, недавно работавшего в Alternativa. Смещение ракурса и измененный тон стали одним из его самых эффективных рекламных трюков, Маркес выполнил его с ловкостью профессионального фокусника. Совершенно очевидно, что этот спокойный размеренный голос, который все знает и ничего не требует, не вызвал бы нездоровой шумихи, если бы его обладатель не вернулся в Боготу, где его статьи печатались каждое воскресенье.
Эти статьи начали выходить в сентябре 1980-го и регулярно появлялись на страницах газет фактически до марта 1984 г. За этот период, один из самых творчески активных в жизни писателя, всего было опубликовано 173 статьи [1017] . Просто невероятно! Но что еще более удивительно, первые четыре из них были посвящены Нобелевской премии [1018] . И они показывают — тем, кто умеет читать между строк, — что Гарсиа Маркес провел тщательные исследования в этой области, неплохо знал Стокгольм и, главное, был знаком с одним из самых влиятельных членов шведской академии, Артуром Лундквистом, бывал у него дома. Он проанализировал структуру Нобелевского комитета, систему отбора и процедуру награждения. Маркес отмечает, что Шведская академия, как смерть, всегда поступает неожиданно. Но не в его случае!
1017
См. John Benson, «Notas sobre Notas de prensa 1980–1984», Revista de Estudios Colombianos, 18, 1998, p. 27–37.
1018
Эти
С самого начала он внушал читателю, что они получили доступ в мир «богатых и знаменитых» с «реками шампанского и икорными берегами» [1019] . Гарсиа Маркес постоянно рассказывал не только о своей текущей жизни и образе жизни известных людей, но также вспоминал свое прошлое, словно то его прошлое само по себе представляло интерес для читателей всего мира. Казалось, каким-то образом двадцать пять лет миновало с момента выхода последней его статьи в Alternativa в 1979 г. и появления первой в El Espectador в сентябре 1980 г.; такое «тайное чудо» могло бы случиться с одним из персонажей Хорхе Луиса Борхеса. В то же время с позиции высоких идеалов он умудрялся непрерывно выступать против неоимпериалистической кампании администрации Рейгана в Центральной Америке и странах Карибского региона, при этом его высказывания не шли вразрез с традиционным мнением либеральной международной общественности. Это было примечательное достижение, которое повлечет за собой смещение внимания на друзей и знакомых из числа революционеров (таких, как Петкофф из МАС и лидер партизанского движения М-19 coste~no Хайме Батеман), а также уважаемых политиков-демократов — Гонсалеса, Миттерана, Карлоса Андреса Переса и Альфонсо Лопеса Микельсена.
1019
Название и подзаголовок американского телесериала последующей эпохи.
Читатели узнали, что этот великий человек жутко боится летать на самолетах. И не только он. Маркес доверительно сообщил им, что другие знаменитости — Бунюэль, Пикассо и даже много путешествующий Карлос Фуэнтес — тоже подвержены этой фобии. И все же, несмотря на страх, он, похоже, постоянно в разъездах и каждое свое увлекательное путешествие живо описывает своим поклонникам: где он побывал, с кем встречался, что это за люди, какие у них слабости (ведь у каждого человека есть свои недостатки). А еще он суеверен и, судя по всему, понимает, что за это его любят даже больше. Ему свойственно сомневаться, он бывает не уверен в себе: в декабре 1980 г., рассуждая в Париже об убийстве Джона Леннона и о ностальгии, у многих поколений ассоциирующейся с музыкой «Битлз», Гарсиа Маркес сетует: «Сегодня днем, глядя в хмурое окно на падающий снег, я размышлял обо всем этом, о том, что у меня за плечами более пятидесяти лет, а я так толком и не знаю, кто я такой, какого черта я здесь делаю, и мне подумалось, что с момента моего рождения мир не менялся до тех пор, пока не появились „Битлз“» [1020] . Он подчеркнул, что Леннон прежде всего олицетворяет любовь. А он сам — должно быть, подумали читатели — ассоциируется с властью, одиночеством, отсутствием любви, но это скоро изменится.
1020
«S'i, la nostalgia sigue siendo igual que antes», El Espectador, 16 diciembre 1980.
Статья о Джоне Ленноне была зашифрованным сообщением. Париж, Европа — это не ответ. Ему требовалось, как Гарсиа Маркес в ту пору неоднократно заявлял в интервью, вернуться в Колумбию, где происходило действие его последнего произведения. Он годами обещал вернуться. Но к началу 1980 г., когда был закрыт журнал Alternativa, Колумбия снова стала погружаться в хаос: новая волна насилия, новая волна наркоторговли, новые партизанские отряды, помешанные на зрелищных операциях.
Именно такой была обстановка в Колумбии при репрессивном реакционном режиме Урбая, когда Гарсиа Маркес и Мерседес вернулись на родину в феврале 1981 г. Габито организовал в Картахене большое торжество, на котором воссоединилась вся семья. На этом празднике блистала тетя Эльвира (тетушка Па), всех присутствовавших удивившая своей необыкновенной памятью [1021] . После он погрузился в работу в квартире, которую недавно приобрел в Бокагранде для своей любимой сестры Марго. Вскоре после прибытия Гарсиа Маркеса в Картахену его навестил Хуан Густаво Кобо Борда. Ему позволили забрать с собой рукопись «Истории одной смерти…», которую он прочитал за два часа на девятнадцатом этаже находившегося поблизости отеля [1022] . Кобо Борда сообщил, что писатель ежедневно работал в квартире Марго, потом спускался с четвертого этажа на первый и отправлялся к матери в Мангу, где слушал «непонятные шутки отца».
1021
GGM, «Un domingo de delirio», El Espectador, 8 marzo 1981.
1022
Cobo Borda, «Cr'onica de una muerte anunciada: Garc'ia M'arquez solo escrib'o su nueva novella cuando su mama le dio permiso», 1981 (позже опубликована в книге Coba Borda, Silva, Arciniegas, Mutis у Garc'ia M'arquez, p. 419–427).
20 маута в Боготе Гарсиа Маркес посетил прием в честь кавалеров ордена Почетного легиона, организованный посольством Франции, и потом Кобо Борда присутствовал при «встрече между мерзким cachaco и вульгарным coste~no», как они оба договорились ее называть. Кобо Борда отметил, что он впервые видел, чтобы его интервьюируемый был столь счастлив в Колумбии. Гарсиа Маркес недолго пребывал в приподнятом настроении: они с Кобо Бордой беседовали в тот день, когда президент объявил о разрыве отношений с Кубой. Но это еще не все. Гарсиа Маркес начал получать информацию о том, что правительство пытается уличить его в связях с партизанским движением М-19, которое, в свою очередь, связывали с Кубой. Ходили даже слухи, что писателя могут убить. Позже Гарсиа Маркес сказал мексиканским журналистам, что он слышал четыре версии о том, как колумбийские военные планировали его убить [1023] . 25 марта, сопровождаемый друзьями, собравшимися вокруг него для охраны, он попросил убежища в мексиканском посольстве и провел там ночь [1024] . Вечером следующего дня, в десять минут восьмого, он полетел на север под защитой посла Мексики в Колумбии Марии Антонии Санчес-Квито. В аэропорту Мехико его встретили много друзей и еще больше журналистов. Мексиканское правительство немедленно приставило к нему телохранителя.
1023
Об этом инциденте см. Sorda, El otro Garc'ia M'arquez, p. 259–262; по его словам, он знает наверняка, что ГГМ был прав насчет угрозы.
1024
См. «El viaje de GM: cr'onica de unasalida anticipada», Cromos, 31 marzo 1981.