Габриэль Гарсиа Маркес. Биография

Мартин Джеральд

Буквально через несколько недель после публикации этого рассказа с зашифрованным содержанием появилась одна из немногих статей о Мерседес, написанная сестрой Плинио, Консуэло Мендоса де Рьяньо. В ней открыто говорилось о парижской amour Габо в 1950-х гг., которую он, «возможно, сильно любил», а также содержался намек на то, что Мерседес не осведомлена об этом, как и о многом другом. Неясно, известен ли был Мерседес подтекст недавно опубликованного рассказа, но эти новые подробности, вероятно, стали для нее неприятным сюрпризом. Как бы то ни было, в конце интервью она пошла в контрнаступление. «Она не выразила досады по поводу поклонниц писателя, — сообщала Консуэло Мендоса. — Сказала: „Видишь ли, Габо обожает женщин, это видно и по его книгам. У него всюду есть друзья из числа женщин, которых он очень любит. Хотя большинство из них не писательницы. В конце концов, женщины-писательницы порой такие зануды, ты не находишь?“» [1004] .

1004

Consuelo Mendoza de Ria~no, «La Gaba», Revista Diners (Bogot'a), noviembre 1980.

19 марта 1980 г., находясь с визитом

на Кубе, Гарсиа Маркес объявил, что закончил — «на минувшей неделе» — роман под названием «История одной смерти, о которой знали заранее». Почти никто не знал, что он над ним работал. Это, сказал Гарсиа Маркес, «своего рода фальшивый роман и фальшивый репортаж». Позже он будет утверждать, что по стилю это произведение «не так уж далеко от американской „новой журналистики“». Он в очередной раз привел в пример свой любимый образ: писать рассказы — это все равно что мешать раствор, а создавать романы — это класть кирпичи. Потом добавил новое сравнение: «Роман — как брачные узы: их можно укреплять день за днем; а рассказ — это любовная связь: если партнеры не нашли общего языка, тут уж ничего не поправишь» [1005] .

1005

Excelsior, 20 marzo 1980.

Не всем новый Гарсиа Маркес был симпатичен, как он того добивался. Когда Маркес попытался объяснить проблему кубинских беженцев, недавно наводнивших перуанское посольство в Гаване, кубинский писатель-диссидент Рейнальдо Аренас, словно показывая, что уж его-то Гарсиа Маркес не одурачил, написал статью под названием, представляющим собой непереводимую игру слов, которой все же мы попробуем подыскать эквивалент: «Габриэль Гарсиа Маркес: дурак или сволочь?» В частности, говоря о якобы критических заявлениях Гарсиа Маркеса в отношении вьетнамских и кубинских беженцев, Аренас пишет:

Просто возмутительно, что такой писатель, как сеньор Гарсиа Маркес который живет и пишет на Западе, где его творчество пользуется огромной популярностью и оказывает колоссальное воздействие на умы, что обеспечивает ему определенный образ жизни и интеллектуальный престиж, писатель, защищаемый свободой и возможностями, что предоставляет ему такой мир, использует их для оправдания тоталитаристского коммунизма, превращающего интеллектуалов в полицейских, а полицейских — в преступников… Пора всем интеллектуалам стран свободного мира (а в других таковых нет) выступить против столь беспринципного пропагандиста коммунизма, который, прячась за гарантиями и возможностями, что дает свобода, способствует тому, чтобы задушить ее [1006] .

1006

«Gabriel Garc'ia M'arquez. ?Esbirro о es burro?», El Universal, 17 mayo 1980.

В мае в интервью Алану Райдингу из The New York Times Гарсиа Маркес, «приехавший в Гавану в этом месяце, когда особенно остро встала проблема кубинских беженцев на территории США», объяснил, что он основал «Хабеас», дабы «заниматься урегулированием особых проблем, для решения которых необходимо контактировать как с левыми, так и с представителями истеблишмента и иногда содействовать освобождению жертв, похищенных герильей» [1007] . По сути, это значило «и нашим и вашим». Что касается его долгожданной книги о Кубе, Маркес сказал: «Все двери для меня были открыты, но теперь я понимаю, что книга эта очень критична и может быть использована против Кубы, поэтому я отказываюсь ее публиковать. Хотя кубинцы настаивают». «Несмотря на свои частые поездки в Гавану, — писал Райдинг, — он говорит, что не мог бы жить там постоянно: „Я не смог бы жить на Кубе, потому что я не был непосредственным участником развития процесса. Сейчас мне было бы очень трудно здесь адаптироваться. Мне не хватало бы многих вещей. Я не смог бы жить в информационном вакууме. Слишком люблю я читать международную прессу“. Но Маркес также считает, что он не может жить и в Колумбии. „Там у меня нет личной жизни, — сказал он. — Все меня задевает. Я всюду сую свой нос. Если президент смеется, я вынужден выразить свое мнение по поводу его смеха. Если он не смеется, я должен это как-то прокомментироватъ“. Так что мистер Гарсиа Маркес, — заключает Райдинг, — почти постоянно живет в Мехико с 1961 г.».

1007

Alan Riding, «For GM, revolution is а major theme», New York Times, 22 Мау 1980.

Как обычно, новая книга, в итоге получившая название «История одной смерти, о которой знали заранее», на самом деле оказалась старым проектом: повесть, основанная на реальном событии — убийстве близкого друга Маркеса, Каетано Хентиле, в Сукре тридцать лет назад. Примечательно, что идея этого произведения зародилась под влиянием политического террора в начале 1950-х гг., его тема вполне вписалась бы в контекст «Недоброго часа», и все же писатель, последние семь лет посвятивший политике, сдвинет временной план глубже в прошлое, в менее политически взрывной период колумбийской истории. И вину за события, описанные в повести, он возложит не на капитализм и даже не на далекое, хотя и жестокое правительство консерваторов, как он это сделал в «Недобром часе», а на сложившуюся гораздо раньше сложную общественную систему, в которой немаловажную роль играет католическая церковь и преобладающее значение имеют не идеологические и политические различия, а нравственные и социальные. В этом смысле данное произведение отражает огромные перемены в литературном мировоззрении автора, которые едва ли заметны читателям и критикам.

События реальной истории развивались следующим образом. В январе 1951 г. в маленьком городке Сукре молодой человек по имени Мигель Паленсиа в день своей свадьбы получил записку, в которой говорилось, что его невеста Маргарита Чика Салас не девственница. Жених с позором вернул невесту ее родным. 22 января ее братья Виктор Мануэль и Хосе Хоакин Чика Салас на центральной площади на глазах у всего городка убили ее бывшего возлюбленного Каетано Хентиле Чименто за то, что тот якобы соблазнил, обесчестил и бросил Маргариту [1008] . Убийство

было совершено с особой жестокостью: Хентиле фактически разрезали на куски [1009] . Мать Хентиле была доброй подругой (и comadre) Луисы Сантьяга Маркес, а Каетано — близким другом Габито, его брата Луиса Энрике и его старшей сестры Марго. Весь предыдущий день Луис Энрике провел с Каетано, а Марго видела его за несколько минут до убийства; одиннадцатилетний Хайме стал свидетелем его смерти. С того самого дня Габито задался целью написать об истинных обстоятельствах этой ужасной смерти, но, поскольку он и его родные близко знали всех участников данной истории, мать попросила его не делать этого, пока живы родители главных героев. (Это убийство, конечно, вынудило семью Гарсиа Маркес уехать из Сукре в феврале 1951 г.) К 1980 г., когда Габито начал работу над повестью, те, кого это произведение могло бы особенно оскорбить, уже умерли, поэтому он был волен манипулировать фактами и характерами людей, которых он знал, с той же бесцеремонностью, к какой он прибегнул в «Осени патриарха», наделяя центральный персонаж собственными чертами [1010] .

1008

Juan Gossa'in, «А Cayetano lo mat'o todo el pueblo», El Espectador, 13 mayo 1981, p. 7a, интервью с Луисом Энрике ГМ.

1009

См. Eligio Gars'ia, Cr'onica de la cr'onica, в которой реальные события сравниваются с описанными в романе, а роман и реальные события — с фильмом.

1010

См. GGM, «El cuento del cuento», El Espectador, 23 agosto 1981 и «El cuento del cuento (Conclusi'on)», El Espectador, 30 agosto 1981.

Окончательную форму в творческом воображении Гарсиа Маркеса книга приняла, когда он вместе с семьей возвращался из кругосветного путешествия в 1979 г. В аэропорту Алжира он увидел арабского принца с соколом, и это внезапно навело его на мысль о том, как он должен представить конфликт между Каетано Хентиле и братьями Чика. Хентиле, итальянский иммигрант, станет арабом Сантьяго Насаром, то есть по происхождению он будет ближе к семье Мерседес Барча. Маргарита Чика, подруга Мерседес Маркес, будет выведена в образе Анхелы Викарио. Мигель Паленсиа превратится в Байардо Сан Романа. Виктор Мануэль и Хосе Хоакин Чика станут братьями-близнецами Педро и Пабло Викарио. Большинство других деталей в книге соответствуют реалиям действительности или взяты прямо из жизни. Характер некоторых отношений, в частности классовых, модифицирован. И естественно, Гарсиа Маркес переписал всю драматическую историю с точки зрения магического постижения действительности.

Если в модернистской повести «Палая листва», самом автобиографичном произведении Гарсиа Маркеса, отсутствуют какие-либо детали, напрямую связанные с личностью автора, то в постмодернистской «Истории одной смерти, о которой знали заранее» автобиографический план обозначен довольно четко. Рассказчик — Габриэль Гарсиа Маркес, и хотя имя его не упоминается, мы точно знаем, что это он: у него есть жена Мерседес (и автор, судя по всему, подразумевает, что мы должны знать, кто она такая), мать Луиса Сантьяга, братья Луис Энрике и Хайме, сестра Марго, еще одна сестра — монахиня (в повести она остается безымянной) и даже — впервые — присутствует отец (тоже безымянный). Здесь Гарсиа Маркес заигрывает с читателями и с реальностью, ибо подробности, касающиеся его семьи и его собственной жизни, большей частью — хотя и не все — правдивы: например, Луиса Сантьяга, Луис Энрике, Марго и Хайме действительно в день убийства находились в Сукре, а вот Габито, Габриэля Элихио, Аиды и Мерседес там не было; и тетушка Венефрида, появляющаяся в самом конце повести, уже много лет покоилась на кладбище Аракатаки. Родные Гарсиа Маркеса выведены в книге под своими собственными именами, их характеры и манера речи соответствуют тем, какие они есть в жизни. Рассказчик упоминает, что он сделал Мерседес предложение руки и сердца, когда она была ребенком, — так оно и было на самом деле. Но он также включает в повествование местную проститутку, Марию Алехандрину Сервантес, носящую имя женщины из Сукре, с которой он действительно был знаком, и в повести он много времени проводит с ней в постели. Что касается безымянного городка, в котором происходит действие, там и впрямь протекает такая же река, как в Сукре; и дом семьи рассказчика стоит на ее берегу, на удалении от центральной площади, в манговой роще — именно в таком месте находился и дом семьи Гарсиа Маркес в Сукре, хотя в Сукре в отличие от города, описанного в повести, никогда не заходили большие пароходы, и автомобилей там тоже сроду не было, и Картахена, конечно же, вдали не виднелась. Но во многих других отношениях город почти полностью идентичен оригиналу, с которого он списан.

Эта книга сознательно задумывалась как образец писательского мастерства. Совершенно очевидно, что автор здесь другой человек, другой писатель, абсолютно другая личность — матадор, готовящийся убить быка в незабываемой манере, одновременно эффектно и красиво. В результате получилось понятное, захватывающее, мощное произведение, как, скажем, «Болеро» Равеля. И в той же мере самопародийное, что перевешивает все его недостатки. Как бы высмеивая концепцию удерживания читателя в напряжении, автор сообщает о смерти своего персонажа в первой же строчке первой главы, сообщает о ней еще несколько раз в следующих главах и потом, наконец, — что, пожалуй, в своем роде уникально, — главный герой сам, поддерживая руками вываливающиеся внутренности, будто неся букет роз, объявляет о своей смерти на последней странице: «Меня убили, Вене, голубушка» [1011] . Бедняга падает как подкошенный, и повесть на том кончается. Таким образом, говоря в названии о «смерти, о которой знали заранее», Гарсиа Маркес сразу обозначает и характер повествования, и выбранный им способ подачи материала. Все это вкупе с такими элементами, как ироничность и двойственный подход, оформлено в короткое произведение, которому присуща необычайная сложность, умело скрытая от глаз читателей, и опытный писатель уверенно, без всяких усилий ведет их через лабиринт перипетий своей истории.

1011

Гарсиа Маркес Г. История одной смерти, о которой знали заранее / пер. Л. Синянской // Собрание сочинений. Т.1. СПб., 1998. С. 399. (Примеч. пер.)