Гадание на розах
Шрифт:
Третья неделя сентября выдалась в Луизиане непривычно ненастной.
Ливень за ливнем.
А в понедельник четвертой недели наконец-то выглянуло солнце.
Тучи рассосались еще ночью, и как только забрезжил рассвет, стало ясно, что день обещает выдаться прекрасным.
Аспирантка местного университета Глория Дюбуа, наверное, была единственной из всего кампуса, кто бодрствовал в столь ранний час.
Исключая, конечно, лаборантов, обремененных непрерывными
Да влюбленных студентов, одуревших от поцелуев.
Глорию Дюбуа в неурочное время разбудил мобильник, принявший вызов из Франции.
Сумасшедшая мамочка — разумеется, тоже Глория и тоже Дюбуа — со свойственным ей эгоизмом меньше всего заботилась о разнице часовых поясов, вероятно предполагая, что на общение они не распространяются, и если в Париже вечер, то как может быть утро в Батон-Руже, раз он тоже имеет французское название?
— Короче, Гло, целую!
— Взаимно.
— Поздравляю!
— С чем?
— Да все шикарно, дорогуша!
— Что шикарно? — сонно пробормотала Глория, пытаясь одновременно выпутаться из самого сладкого предрассветного сна и включиться в мамочкин напористый энтузиазм.
— Они тебя взяли!
— Кто взял? Куда?
— Да ты что, оглохла, что ли?
— Мам… Я просто… Еще сплю…
— Ой, прости, бэби!
Парижская маман, наконец-то спохватившись, мгновенно перевела энергию в правильное русло. Она немного помолчала, дав дочурке окончательно проснуться. Не больше пары секунд.
— Ну ладно, потом выспишься, это неважно! — Голос энергичной мамочки вновь обрел торжественные обертоны: — Я долго ругалась, стучала кулаком, доказывала и добилась!
— Чего, мам? Я не понимаю!
— Бэби! Твоя роза прошла на выставку!
Полусонное и квелое состояние разбуженной девушки мгновенно преобразилось в эйфорическое и чуть недоуменное.
— Прошла?
— Ну конечно, бэби!
— Ты меня не разыгрываешь?
— Ага, мне больше заняться нечем…
Угадав легкую обиду в фальшивом сопрано у пробивной француженки маман, молодая американка смягчила обмен репликами.
— Мам, я дико счастлива.
— Я тоже.
— Как бы мне хотелось сейчас забраться на Эйфелеву башню…
— Это зачем еще на башню?
— Чтобы прокричать на всю Европу — нет, на весь мир, — что я тебя обожаю!
— Нет, бэби, тебе явно пора замуж.
— Мам, расскажи лучше, как все было.
— Да, комиссия согласилась… после долгих споров. Ну… ты знаешь, почему.
— В Европе не любят американцев.
— Проще, бэби, проще. Ты же применяешь самые новые методики?
—
— А французы, эти чертовы консерваторы, все хотят по старинке, особенно этот противный председатель, лысый Вайяр!
— Лысый?
— Абсолютно, бэби, абсолютно.
— Ужас какой… Мам, я вдруг подумала… А вдруг мне достанется такой же отполированный жизнью муж?
— Ради твоего счастья, бэби, я согласна на любого.
— А я — нет.
— Ну ведь одни розы, даже самые лучшие, не могут заменить любви.
— Мам, давай лучше про гадких экспертов.
— В общем, я им доказала, что если они хотят выводить по-своему, пусть дожидаются результатов через сто лет!
— Или через двести.
— Короче, ровно через неделю надо сообщить название сорта — ты, надеюсь, уже успела его придумать, как мы договаривались?
— Нет.
— Это почему?
— Ничего путевого не идет в голову.
— Учись у своих прабабушек.
— Ну да, с детства помню: «Нью-орлеанская девственница», «Крошка Амур», «Ночной поцелуй»…
Глория, поколебавшись, добавила к шикарному и знаменитому перечню и скандальный «Анфан-террибль».
Маман отреагировала довольным смешком:
— А что, бэби, неплохо звучит!
— Хорошо, а вот погодка нынче не очень… Пожалуй, я назову свою многострадальную розу «Хмурое утро»!
— Не смей.
— Тогда — «Мечты девушки»! Я вот как раз все мечтаю, мечтаю…
— Ладно, бэби, не пори горячку.
— Хорошо, мам.
— Запомни, у тебя есть неделя, ровно неделя.
— Запомнила.
— Бэби, пусть триумф твоего замечательного цветка будет отмщением за ужасы Варфоломеевской ночи!
— Мам, это же было так давно…
— Я французам этого никогда не прощу.
— И даже тому, кто пожалел нашу прародительницу?
— Думаю, теперь такие благородные рыцари здесь не водятся.
— Ты уверена? — Глория, не удержавшись, иронично хихикнула в телефон. — А может, все рыцари давным-давно перебрались в Штаты?
— Хорошая мысль.
— Еще бы!
— Вот и найди себе, как истинная Глория Дюбуа, истинного рыцаря.
— Мам, лучше расскажи про… про… — Глория никак не могла вспомнить фамилию председателя комиссии. — Ну про того типа, который ставил препоны моей безымянной красавице.
— Вот именно, бэби, вот именно! Не дай этому лысому Вайяру найти повод для невключения твоей розы в каталог выставки! Кстати, у него заместителем этакая мымра с замашками любительницы канкана и абсента… Терпеть не могу этих…