Гадюки в сиропе или Научи меня любить

Лоренс Тильда

С Лайтвуд все складывалось иначе.

Она вообще не лезла к нему со своими просьбами, зная, что Дитрих – человек настроения, и неизвестно, к чему приведет её излишняя активность. Это было так правильно, так привычно. Ланцу казалось, что он знает девушку сотни лет, и, возможно, в прошлой жизни они были знакомы. И чувства их тогда связывали не дружеские. Что

то большее.

Эта странная девочка появилась в его жизни так неожиданно. Ворвалась, как ураган, разрушая привычные устои, заставляя пробудиться от прежнего сна, вновь научила улыбаться, а не только огрызаться на

окружающих.

Заставила поверить своим появлением, что сказки в жизни еще случаются. Но, как выяснилось, не все сказки имеют счастливый финал. Видимо, жизнь решила, что хватит Дитриху счастья, можно вновь возвращаться во мрак, где он блуждал до встречи с Люси. Его мечты о будущем и счастливой семье оказались разрушены в один момент. А ведь все могло быть иначе, прими они предложение Эшли прогулять вместе с ним.

Когда Керри позвонила и попросила быть осторожным, Дитрих сначала даже не понял, к чему это заявление. Он никогда не тяготел к экстремальным видам спорта, по ночам из дома не уходил, во всяком случае, в последнее время, с окружающими людьми особо не сближался, так что риск попасть в дурную компанию, был минимальным. Так с чего вдруг сестра решила наставлять его на путь истинный? Сама же все прекрасно понимает, и знает, что он никогда не наделает глупостей. Керри еще говорила что

то о слезах, о школе. Разумеется, Дитрих посмеялся в ответ, заявив, что сестренка стала слишком мнительной. Керри отреагировала стандартно. Тяжело вздохнула. С самого начала она знала, что тем все и закончится. Дитрих не станет слушать её советы, скажет, что она все себе придумывает. И её опасения – это просто проявление любви. За людей, которыми дорожишь, всегда боишься.

Настоящая любовь оказалась сладкой на вкус. Очень приятной.

Дитрих сам точно не мог определить, в какой момент понял, что любит девушку.

Тогда, в школьном коридоре он не обманывал, признаваясь ей в любви. Немного преувеличивал, самую малость. На самом деле, уже тогда почти все его мысли были заняты Люси. Говоря ей гадости, он самому себе боль причинял. Казалось, будто это два разных человека. Один выплевывает мерзкие слова, второй стоит в стороне, дрожит от ненависти. Единственное желание второго схватить первого за горло, прижать к стене, отхлестать по щекам, разбить губы, чтобы они не смели произносить столь мерзкие слова. Он видел, как реагировала тогда на его слова Люси. Фактически перенимал все её ощущения. Примерял их на себя. Он знал, что она чувствует. Знал, но намеренно говорил гадости. Старался спровоцировать девушку на откровенный разговор. Хотел, чтобы она окликнула его, сама позвала. Позволила почувствовать то, что он ей не безразличен. Его тонкий расчет оправдался. Люси побежала за ним, тогда он и позволил себе разоткровенничаться. Сказать то, что испытывал, на самом деле.

В выходные они снова выбрались на каток.

Старались найти очередное подтверждение теории о реакции замещения. Вытеснении из сознания плохих воспоминаний хорошими.

Первое их свидание на катке было омрачено появлением Кристины, второе никто не должен был испортить. Кристина окончательно вычеркнула дочь из своей жизни, Люси была свободна, как птица.

На этот раз, больше каталась она, чем Дитрих. Он продемонстрировал свои навыки в прошлый раз, теперь хотел посмотреть, на что способна Люси. Одна, без партнера.

Она легко скользила по льду, буквально парила, делая не самые сложные элементы, но в её исполнении они смотрелись потрясающе. Она порхала, как бабочка. Легкая, грациозная, улыбчивая. Смеялась громко, заразительно, а в итоге, откатав положенные четыре минуты, сам подъехала к Дитриху, стоявшему у борта, обняла его за шею и прошептала тихо:

– Поцелуешь меня?

Они вернулись к тому самому моменту, с которого фактически началась их история. Только теперь у нее должен был быть счастливый финал. Кристина на горизонте не маячила, потому Дитрих, не раздумывая, выполнил просьбу девушки. Коснулся губами её губ. Едва

едва соприкасаясь. Целомудренно. Пожалуй, даже слишком целомудренно. Будто это их самый первый поцелуй, и они только начинают узнавать друг друга. Странная скованность, боязнь сломать то хрупкое счастье, что было у них в тот момент.

Дитрих никак не желал мириться с тем, что этого больше в его жизни не будет.

Все, что было, останется в прошлом. А впереди только пустота и одиночество.

Волшебство, ворвавшееся в его жизнь вместе с Люси, исчезло. Вокруг снова был лишь серый мир, наполненный неинтересными людьми.

На катке они пробыли почти до самого вечера. А потом просто ходили по улицам. Люси ела шоколадное мороженое, за которое сама заплатила. Она настаивала на том, что раз обед в кафе тогда оплачивал Дитрих, то мороженое должна оплатить она.

Дитрих к своей порции не притрагивался, даже упаковку не разорвал. Держал брикет в руке, да все никак не мог понять, что с ним делать. Ему казалось дикостью – есть мороженое в холодное время года. Люси в очередной раз засмеялась, сказав, что правила для того и существуют, чтобы их нарушать.

– Попробуй, это вкусно, – нежно произнесла она, поднося к его рту надкусанный с одного бока рожок.

Ланц всегда считал себя на редкость щепетильным в этом вопросе, даже брезгливым. Конечно, до Паркера с его невероятной тягой к чистоте и мыслями на тему невозможности спать в одной постели с другим человеком, Дитриху было очень далеко. Тем не менее, подобные перспективы, как одно на двоих мороженое, его не радовали. Гретхен нравилось лезть в его тарелку, едва ли не с ложечки пытаться кормить. В такие моменты Дитрих чувствовал себя едва ли не умственно отсталым. Хотелось надеть тарелку на голову назойливой девчонке. Одно мороженое на двоих она тоже пыталась практиковать. Когда

то они шли вдвоем по улице, и девушка вновь тешила свои материнские инстинкты, пытаясь заставить Ланца съесть хоть кусочек. В итоге ткнула его носом в мороженое, потом сама же и смеялась над своим поступком. Тогда они разругались в пух и прах. Казалось, Гретхен больше никогда к Дитриху не приблизится, но она оказалась удивительно настойчивой особой.

Люси не настаивала, она просто предлагала.

– На улице и так холодно, – отозвался он. – Хочешь промерзнуть не только снаружи, но и изнутри?