Гадюки в сиропе или Научи меня любить
Шрифт:
за своего положения.
За время беременности женщина особенно ярко осознала, насколько она одинока. Поняла, что поддержки не будет, потому перестала верить мужчинам.
Потом родилась Люси.
Казалось бы, с появлением дочери жизнь Кристины должна была стать ярче и светлее, но и этого не произошло. Вероятно, свою роль сыграл тот факт, что девушка походила на отца, пробуждая в душе не самые приятные ассоциации. Этого достаточно было для того, чтобы девчонку возненавидеть.
Кристине было неприятно смотреть на свою дочь. Хотелось отыграться на ней, чтобы Кайл почувствовал хотя
Но эмоции имеют тенденцию частенько одерживать победу над здравыми мыслями. У Кристины они безоговорочно выигрывали, а Люси расплачивалась за отца.
Добрая, старательная, тихая, скромная. Но Кристина продолжала видеть в целомудрии порок. Она готова была при каждом удобном случае всех собак спустить на Люси. Потом наступало раскаяние, но Кристина, конечно, ничего не предпринимала, перед дочерью не извинялась. Старалась подавить в себе раскаяние, чтобы не казаться мягкотелой и уступчивой. И тогда подобное поведение казалось ей единственно правильным. Нельзя давать спуску этому человеку, иначе она пойдет по стопам своего отца.
Кристина поставила перед собой цель: вырастить из Люси человека, не похожего на Кайла. Этого и так не случилось бы. Люси была едва ли не точной копией Кайла внешне, но характер у нее был иной, никакого сходства. При всем желании она не смогла бы копировать характер своего отца, да и не хотела она этого.
Лайтвуд мечтала лишь о спокойной жизни, но так её и не получила. Мелкие придирки перерастали в грандиозные скандалы, а после были слезы. Много слез. Люси улыбалась намного реже, чем плакала.
На людях они старались выглядеть образцово
показательной семьей. За закрытыми дверями разворачивались маленькие трагедии небольшой семьи. Кристина не ограничивала себя в выражениях, и, хотя большинство из них были несправедливыми, она полагала: нет иного способа выбить всю глупость из головы дочери. Нужно держать её на коротком поводке. Сейчас стало понятно, что чаще всего она перегибала палку во время воспитательного процесса. Излишне придиралась даже к мелочам, мимо которых можно спокойно пройти, и они не бросятся в глаза. Большинство их просто не заметит, а Кристина фокусировала на них свое внимание.
Только дай повод, и она снова оседлает любимого конька.
Занимаясь воспитанием приемного ребенка, Кристина способна была многое дочери с рук спустить. И в душе у нее преобладали иные чувства. Не смесь равнодушия и ненависти, а волна нежности. Странно осознавать, что чужой ребенок стал дороже своего.
Кристина не так давно получила разрешение на усыновление. Сразу же, не задумываясь, остановила выбор на этом ребенке. Пока о своем выборе не пожалела. В новой дочери её устраивало абсолютно все, хотя по характеристикам девочка была такой же, как Люси, отношение к ней оказалось намного теплее. Её не хотелось поучать, о ней хотелось заботиться. У Кристины, наконец
то проснулся материнский инстинкт. Она чувствовала себя именно матерью, а не насильно приставленной к постороннему ребенку опекуншей. Раньше
Без Люси, как ни странно, было легче жить. Дышать.
Кристина наблюдала за ситуацией, будто со стороны. Старалась играть роль матери, находящейся едва ли не на грани помешательства, но, на самом деле, ничего не испытывала. Смерть Люси прошла мимо нее незамеченной. Самые сильные эмоции вызвало осознание, что девушка погибла, закрывая собой Дитриха. Даже тогда не переставала думать о нем. Чего больше в этом поступке? Бескорыстия или глупости? Любви? Но есть ли такая любовь, что заставит человека пожертвовать собой? Жертвенная… Глупая… Как и все чувства, сжигающие человека без остатка.
На похоронах она тоже не смогла заплакать. Старалась, но не получилось. Угнетало внимание к её персоне со стороны тех людей, что пришли проститься с Люси. Они все неизменно подходили к Кристине и к Кайлу, выражали им соболезнования, а ей хотелось сказать только то, что они надоели ей своим вниманием. От этого стало страшно. Вывод напрашивался единственный: она – бессердечная тварь, которую даже подобная трагедия не смогла выбить из колеи. Ей не больно. Совсем. Ну, может, самую малость. Кайл и тот переживал сильнее.
А на кладбище Кристина видела его. Он стоял вдалеке, не спускал глаз с процессии. Длинные, тогда еще, волосы трепал ветер. Руки в карманах, а взгляд устремлен вперед, на процессию. Он пришел на похороны, наплевав на запрет Кристины. На сотую долю секунды сознанием завладела ненависть. Захотелось подойти к ненавистному мальчишке, отчитать его, сказать, чтобы больше никогда здесь не появлялся. Но мисс Вильямс знала, он не послушает её. Сделает по
своему. И будет прав. Пожалуй, во всей этой истории он – единственный человек, по
настоящему, дороживший Люси.
Безумно хотелось уличить его во лжи, найти уязвимое место. Но их не было. Дитриха не волновало материальное состояние Люси, его не привлекали её успехи в учебе, он не рвался тащить её в постель при первой же возможности. Да, следовало признать это, а не настаивать на ошибочной позиции. Целовал, но ведь это всего лишь поцелуй… Редкие подростки в семнадцать лет не знают, каково это целовать другого человека. Ничего преступного нет в этом поступке.
Дитрих просто любил Люси. Неважно, когда именно вспыхнула его любовь. Что послужило началом для их отношений. Важно то, что о девушке постоянно помнил только Ланц.
Кристина иногда спорила сама с собой, ставки делала, когда же на могиле перестанут появляться свежие цветы. Время шло, а цветы все равно были на месте. Однажды Кристина не выдержала, растоптала их, чтобы не служили упреком. Кто
то заботится о Люси. Столь странным способом, но заботится. Дает знать, что она нужна ему. Что он помнит её. В такие моменты собственное равнодушие казалось петлей на шее. Удавкой, затягивающейся с каждой секундой все сильнее. Так, что уже невозможно сделать глоток воздуха.