Гагарин: дорога на Марс
Шрифт:
— А я не рада, что видишь меня вот такую. Развалину. Даже не подозревала… Хуже, чем у Германа Титова!
— Он пробыл на орбите всего сутки. Уверен — приспособился бы. Зато ты видела Землю с высоты больше трёхсот километров. Вернёмся — будет что вспомнить. И чем похвастаться.
Убедившись, что закрыл её своим телом, нежно взял за руку. Лариса секунды через три аккуратно отстранилась.
— Не здесь. На станции целуемся только взглядами. И то когда я буду нормальная…
— Ты самая красивая в мире. Тебя даже отёчность
— Мама так не считает. Говорит: слишком худая.
— Твой папа, наверно, предпочитает в теле?
— Моему папе сейчас вообще не до этого. Про Госкосмос слышал?
— Краем уха. Здесь программу «Время» не посмотришь. Да и в ней не особо много…
— Знаю! — она впервые повернулась к Андрею лицом, до этого старалась держаться вполоборота, считая, что «китайский пчеловод» так менее заметен. — Сама готовлю эти сверхкраткие сообщения. Пора уже садиться за первую статью о «Салют-11», а голова без единой мысли.
— Завтра напишешь, когда оклемаешься. Так что Госкосмос?
— Он вобрал в себя все предприятия космической промышленности и подчинён новому отделу ЦК. Этим отделом командует твой отец. А мой отодвинут от космонавтики.
— Безработный?
— Нет, конечно. Куда приложить его кипучую управленческую энергию найдут. Но битву за космос он проиграл. Пока.
— Поэтому прерывание твоего полёта не выйдет его карьере контрольным выстрелом в печень?
— Да, его карьера уже не связана с моими неуспехами, но радости неудача не вызовет. Андрей! Я должна выйти с тобой в открытый космос.
— Да. По протоколу я не имею права один. Давай лучше Кнута возьму. Он ещё и доплатит.
— Два космонавта, а не космонавт и турист. Его ты имеешь право только развлекать, но не привлекать к монтажу антенны во внекорабельных условиях. Если выход сорвём — мне не простят.
— Милая! Никто не требует выходить сегодня или завтра. Успеешь прийти в себя.
— Если успею…
Далее игнорировать пассажиров было невозможно. Андрей устроил им упражнения по акробатике в невесомости. Потом предложил сыграть в теннис два на два, Лариса, понятное дело, осталась зрителем.
Ни немец, ни англичанка не захотели в пару с Эльвирой, объединившись в некий европейский союз. Андрей выдал всем по ракетке для настольного тенниса, пустил плавать лёгкий упругий шарик диаметром сантиметров в восемь и объяснил предельно простые правила: Кнут с Лаурой не дают «мячу» улететь к стыковочному узлу доставившего их «сапсана», Андрей с Эльвирой защищают сторону агрегатного отсека. Начали!
Ехидная американская еврейка оказалась ловким игроком, лишь ненамного уступая советскому космонавту, уже игравшему в космический теннис и куда более опытному в невесомости. Через десять минут они выигрывали у сборной Европы со счётом семь-два.
Участники матча кружились, переворачивались, порой ушибались о стенки
Совсем немолодые люди, Шнайдер так более чем вдвое старше Андрея, веселились как дети. Правда, азарт европейцев изрядно поубавился от разгромного проигрыша. Чтоб сохранить интригу, зачинщик предложил менять составы: женщины против мужчин или он с британкой против ФРГ-США.
Лаура пожелала принять душ, прекрасно понимая, что в космосе придётся обойтись обтиранием влажными салфетками. Обе иностранные дамы удалились в «сапсан», Кнут снова прильнул к привезённому им агрегату. Андрей успокоил ЦУП, где на экранах резко подскочили показатели сердцебиения и давления обитателей станции. Это выглядело так, будто они решили поднять её орбиту не реактивным двигателем, а толкая «Салют-11» вручную, словно застрявший в грязи КамАЗ.
На время освобождённый от обязанностей аниматора, космонавт подплыл в угол около холодильника, где страдала Лариса.
— Смотрела на вас и завидовала. У меня до сих пор голова кружится и болит. Даже слышу, наверно, хуже. Шумит в ушах.
— Снова попробуем УДОД?
— Нет! В ЦУПе обратят внимание. И так я на грани эвакуации. Просто посиди со мной…
Когда трое гостей вновь и явно заскучали, Андрей подключил их к экспериментам. Научное оборудование на «Салют-11» осталось крайне скудное и далеко не последнего слова техники, но дающее понять и почувствовать самим возможности исследований на орбитальной станции. А ещё показал приборы наблюдения за поверхностью Земли для нужд геологии и картографии.
Американка, женщина образованная и даже по-своему продвинутая, была удручена, насколько невелика её страна по сравнению со всей поверхностью земного шара.
— Но вы же видели глобус? — изумился Андрей.
— Глобус оф Америка, — съязвила Лаура, а Эльвира начала оправдываться, что больше доверяла плоским картам, на них всё наглядно и очевидно.
Да, если бы у планеты был пуп, он вряд ли бы располагался на звёздно-полосатой территории.
— Из какого вы штата, миссис Эльвира?
— Фром Тиксас, мистер Андре.
— О’кей, через пару витков мы должны пройти над Техасом. Попробуете разглядеть свой дом?
— Грейт! Сэнкс, мистер Андре.
Жизнь на станции входила в некую привычную колею. Даже к отвратительному самочувствию Ларисы как-то притерпелись, и Земля больше не поднимала вопрос о её срочном возвращении.
Британка тем временем призналась Андрею, что она настаивала перед генералом из ЦПК отправить с ними именно Гусакову: очень добросовестная девушка, отлично ладит с иностранцами, свободно говорит по-английски. То есть невольно явилась причиной её неприятностей.