Галактика (антология)
Шрифт:
— Да? — спросил Изящный.
— Как штык, — ответил Иван. — Чтоб мне сдохнуть!
— Маэстро?
— Через… две с половиной минуты — ответил маэстро, поглядев на часы.
— Приступайте — сказал Изящный.
Маэстро и с ним шестеро чертей — три мужского пола и три женского — сели неподалёку с инструментами и стали сыгрываться. Вот они сыгрались… Маэстро кивнул головой, и шестеро грянули:
По диким степям Забайкалья, Где золото роют в горах, Бродяга,Здесь надо остановить повествование и, сколь возможно, погрузиться в мир песни. Это был прекрасный мир, сердечный и грустный. Звуки песни, негромкие, но сразу какие-то мощные, чистые, ударили в самую душу. Весь шабаш отодвинулся далеко-далеко; черти, особенно те, которые пели, сделались вдруг прекрасными существами, умными, добрыми, показалось вдруг, что смысл истинного их существования не в шабаше и безобразиях, а в ином — в любви, в сострадании.
Бродяга к Байкалу подходит, Рыбачью он лодку берёт, Унылую песню заводит, О родине что-то поёт.Ах, как они пели! Как они, собаки, пели! Стражник прислонил копьё к воротам и, замерев, слушал песню. Глаза его наполнились слезами, он как-то даже ошалел. Может быть, даже перестал понимать, где он и зачем.
Бродяга Байкал переехал, — Навстречу родимая мать. Ой, здравствуй, ой, здравствуй, родная, Здоров ли отец мой и брат?Стражник подошёл к поющим, сел, склонил голову на руки и стал покачиваться взад-вперёд.
— М-мх… — сказал он.
А в пустые ворота пошли черти.
А песня лилась, рвала душу, губила суету и мелочь жизни — звала на простор, на вольную волю.
А черти шли и шли в пустые ворота.
Стражнику поднесли огромную чару… Он, не раздумывая, выпил, трахнул чару о землю, уронил голову на руки и опять сказал:
— М-мх…
Отец твой давно уж в могиле, Сырою землёю зарыт. А брат твой давно уж в Сибири — Давно кандалами гремит.Стражник дал кулаком по колену, поднял голову — лицо в слезах.
А брат твой давно уж в Сибири — Давно кандалами гремит, —Пропел он страдальческим голосом.
— Жизнь моя, иль ты приснилась мне? Дай «Камаринскую»! Пропади всё пропадом, гори всё синим огнём! Дай вина!
— Нельзя, мужичок, нельзя, — сказал лукавый маэстро. — Ты напьёшься и всё забудешь.
— Кто?! — заорал стражник. И лаппул маэстро за грудки. — Кто
— Что они так обожают кочки? — удивился Изящный чёрт. — Один собирался нести по кочкам, другой… Какие кочки вы имеете в виду, уважаемый? — спросил он стражника.
— Цыть! — сказал стражник. — «Камаринскую»!
— «Камаринскую», — велел Изящный музыкантам.
— Вина! — рявкнул стражник.
— Вина — покорно вторил Изящный.
— Может, не надо? — заспорил притворяшка маэстро. — Ему же плохо будет.
— Нет, надо! — повысил голос Изящный чёрт. — Ему будет хорошо!
— Друг! — заревел стражник. — Дай я тебя поцелую!
— Иду! — откликнулся Изящный чёрт. — Счас мы с тобой нарежемся! Мы их всех понесём по кочкам! Мы их всех тут!..
Иван удивлённо смотрел на чертей, что крутились вокруг стражника, особенно изумил его Изящный чёрт.
— Ты-то чего раздухарился, эй? — спросил он его.
— Цыть! — рявкнул Изящный чёрт. — А то я тебя так понесу по кочкам, что ты…
— Что, что? — угрожающе переспросил Иван. И поднялся. — Кого ты понесёшь по кочкам? Ну-ка, повтори.
— Ты на кого это тут хвост поднимаешь? — тоже угрожающе спросил верзила-стражник Ивана. — На моего друга?! Я из тебя лангет сделаю!
— Опять лангет, — сказал Иван, останавливаясь. — Вот дела-то!
— «Камаринскую»! — раскапризничался Изящный чёрт. — Иван нам спляшет. «Камаринскую»! Ваня, давай!
— Пошёл к дьяволу! — обозлился Иван. — Сам давай… с другом вон.
— Тогда я не посылаю с тобой чёрта, — сказал Изящный чёрт. И внимательно, злобно посмотрел на Ивана. — Понял? Попадёшь ты к Мудрецу!.. Ты к нему ни-ког-да не попадёшь.
— Ах ты, харя ты некрещёная! — задохнулся от возмущения Иван. — Да как же это? Да нечто так можно? Где же стыд-то у тебя? Мы же договорились. Я же такой грех на душу взял — научил вас, как за ворота пройти.
— Последний раз спрашиваю: будешь плясать?
— О, проклятие!.. — застонал Иван. — Да что же это такое-то? Да за что же мне муки такие?
— «Камаринскую»! — велел Изящный чёрт. — «Пошехонские страдания».
Черти-музыканты заиграли «Камаринскую». И Иван пошёл, опустив руки, пошёл себе кругом, пошёл пристукивать лапоточками. Он плясал и плакал. Плакал и плясал.
— Эх, справочка!.. — воскликнул он зло и горько. — Дорого же ты мне достаёшься! Уж так дорого, что и не скажешь, как дорого!..
И вот — канцелярия. О, канцелярия! Вот уж канцелярия так канцелярия. Иван бы тут вконец заблудился, если бы не чёрт. Чёрт пригодился как нельзя кстати. Долго ходили они по лестницам и коридорам, пока нашли приёмную Мудреца.
— Минуточку, — сказал чёрт, когда вошли в приёмную. — Посиди тут… Я скоро — И куда-то убежал. Иван огляделся.
В приёмной сидела молоденькая секретарша, похожая на библиотекаршу, только эта другого цвета, и зовут Милка. А ту — Галка. Секретарша Милка печатала на машинке и говорила сразу по двум телефонам.