Галерея призраков
Шрифт:
Выйдя на палубу, я встретил стюарда, в чьи обязанности входило прислуживать мне. Он шепнул, что капитан хотел бы сю мной увидеться, и тут же торопливо пошел прочь, как будто всеми силами стремился избежать необходимости отвечать на мои вопросы. Недоуменно пожав плечами, я направился в капитанскую каюту.
— Сэр, — сказал капитан, — я бы хотел просить вас об услуге.
Я ответил, что сделаю все возможное, что будет в моих силах.
— Исчез ваш сосед по каюте, — продолжал капитан. — Насколько мне известно, вчера он ушел с палубы довольно рано. Не заметили ли вы чего-либо необычного в его поведении?
События развивались в полном соответствии с прогнозами врача, высказанными
— Не хотите ли вы сказать, что он упал за борт? — воскликнул я.
— Боюсь, что это именно так, — ответил капитан.
— Ничего более невероятного мне не приходилось… — начал я.
— Почему? — перебил меня капитан.
— Потому что, получается, он уже четвертый? — спросил я. Отвечая на следующий вопрос капитана, я объяснил, не упоминая судового врача, что до меня дошли некие слухи о мрачной репутации сто первой каюты. Мне показалось, что его весьма расстроила моя осведомленность. Затем я поведал ему о ночных событиях.
— То, что вы рассказали, — ответил он, — почти в точности соответствует тем сведениям, которые я получил от попутчиков двух утонувших пассажиров. Их несчастные соседи по каюте выскакивали из постели и стремглав бежали по коридору. Вахтенные видели, как эти двое выбрасывались за борт. Мы останавливали судно, спускали на воду шлюпки, но так никого и не нашли. Ни один человек, однако, не видел и не слышал пассажира, пропавшего прошлой ночью… если он действительно пропал. Стюард — человек, надо сказать вам, довольно суеверный — заранее ожидал, что должно произойти что-то неладное, и с утра пошел проведать вашего соседа, но его место оказалось пустым, а вся одежда была аккуратно сложена, как он ее и оставил с вечера. Стюард оказался единственным человеком на борту, знающим вашего попутчика в лицо, и потому он отправился повсюду искать его. Однако все его усилия оказались тщетными. Тот исчез! Сэр, я вынужден убедительно просить вас не разглашать кому бы то ни было событий вчерашней ночи. Имя этого судна дорого для меня, и я не хочу, чтобы оно оказалось запятнанным. Ничто не влияет так дурно на репутацию корабля, как истории о случившихся на его борту самоубийствах. Вам же я предлагаю до окончания плавания занять любую из офицерских кают по вашему выбору, включая в их число и мою. Надеюсь, мое предложение скрасит доставленные вам неудобства.
— Вне всяких сомнений, сэр, — ответил я. — И я вам очень признателен. Но поскольку теперь я остался в каюте один и вся она находится в моем распоряжении, я, пожалуй, не стану менять ее. Если стюард заберет из нее вещи, принадлежавшие несчастному, я, с вашего разрешения, останусь в ней. Никому из пассажиров я и словом не обмолвлюсь о происшедшем, а вам могу пообещать, что ни при каких обстоятельствах не последую за моим соседом.
Капитан попытался отговорить меня от принятого решения, однако я настоял на своем, предпочтя занимать каюту один, нежели оказаться обузой для офицеров. Не знаю, был ли я прав, но если бы я согласился на предложение капитана, то тем бы моя история и закончилась. Все происшедшие события так и остались бы всего лишь фатальной цепочкой самоубийств, которые по странному совпадению совершали пассажиры одной и той же каюты, и не более того.
Дело, однако, обстояло совсем иначе. Я настойчиво убеждал себя не обращать внимания на опасения капитана и преуспел в этом настолько, что даже вступил с ним в спор. Я уверял его, что дело в самой каюте. В ней слишком сыро. И иллюминатор оказался распахнутым ночью. Мой сосед, вероятно, был нездоров, когда поднялся на борт, а в постели он, должно быть, впал в бредовое состояние. Теперь же он, возможно, прячется где-то на корабле, и позже его непременно найдут.
— Конечно, вы имеете полное право оставаться там, где считаете нужным, — ответил капитан, не скрывая недовольства, — однако я был бы вам очень обязан, если бы вы все же поменяли каюту и позволили мне запереть сто первую. Тогда вопрос можно было бы считать исчерпанным.
Я взял на себя смелость не согласиться и покинул капитана, еще раз пообещав ему молчать об исчезновении моего попутчика. У последнего на борту знакомых не было, поэтому никто и не обратил внимания на его отсутствие. Ближе к вечеру я снова повстречал судового врача, и он поинтересовался, не передумал ли я оставаться в своей каюте. Ответ мой был отрицательным.
— Все же скоро вы измените свое решение, — мрачно сказал он.
Вечером мы сыграли несколько партий в вист, и спать я отправился довольно поздно. Должен признаться, что, входя в каюту, я чувствовал себя весьма неуютно. Я не мог отделаться от навязчивых мыслей о своем высоком попутчике, которого видел только прошлой ночью, и все представлял себе, как он, мертвый и уже начинающий раздуваться, лежит сейчас на океанском дне далеко за кормой под двухсот- или трехсотфутовой толщей холодной воды. Пока я раздевался, готовясь отойти ко сну, его лицо так и стояло перед моим внутренним взором, и я даже не смог удержаться от искушения отдернуть занавеси, скрывающие верхнюю койку, и убедиться, что его там действительно нет. Я запер дверь каюты и уже собирался ложиться, когда вдруг обнаружил, что иллюминатор снова открыт и закреплен снаружи. Смириться с этим было выше моих сил. Я торопливо накинул халат и отправился на поиски Роберта, стюарда, ответственного за порядок в моей каюте. Я был вне себя от ярости, и когда я отыскал его, то притащил за шиворот к двери сто первой и буквально толкнул к распахнутому иллюминатору.
— Как это понимать, негодяй?! Почему иллюминатор каждую ночь остается открытым? Или тебе не известно, что это противоречит правилам? Может, ты не знаешь, что если корабль накренится и вода начнет поступать в каюту, то и десяти человек не хватит, чтобы сдержать ее? Будь уверен, я доложу, капитану, что ты подвергаешь опасности жизни всех присутствующих на судне!
Гнев мой не знал границ. Мертвенно побледневшего стюарда била крупная дрожь, затем он, не говоря ни слова, достал инструменты и принялся за работу.
— Почему ты не отвечаешь? — крикнул я, кипя от негодования.
— С вашего позволения, сэр, — робко проговорил Роберт, — на борту нет ни единого человека, который смог бы заставить этот иллюминатор не раскрываться по ночам. Вы в этом сами убедитесь, сэр. Нет, как только придем в порт, надо бежать с этого корабля. Ноги моей на нем больше не будет, сэр. А вам, сэр, я бы посоветовал собирать вещички да переезжать к доктору или еще куда. Поверьте на слово, сэр, на вашем месте я бы так и поступил. Вот посмотрите, сэр, сейчас он надежно закреплен или нет, как вы считаете? Попробуйте сами, проверьте, сможете вы сдвинуть его с места?
Я подергал иллюминатор и нашел его закрепленным очень прочно.
— Так вот, сэр, — продолжал Роберт чуть ли не торжественно, — ставлю свою репутацию стюарда первого класса, что не позже чем через час он снова будет открытым и, помяните мое слово, закрепленным снаружи! Вот что самое ужасное, сэр, — закрепленным снаружи!
Я внимательно осмотрел массивный болт и глубоко накрученную на него тяжелую гайку.
— Если он этой ночью окажется открытым, Роберт, я дам тебе соверен. Но это попросту невозможно. Ты свободен.