Галобионты
Шрифт:
Генерал-лейтенант помолчал и добавил:
– Хотел бы я лично повстречаться с вдохновителями и исполнителями этого преступления.
– Надеюсь, что ваше пожелание исполнится. Я приложу к этому все старания.
– Не сомневаюсь в вашей компетенции, полковник.
– Благодарю, – коротко сказал Дзержинец, – я могу быть свободен?
– Еще одно слово. Президент настойчиво интересовался, каковы могут быть мотивы взрыва. Что вы можете сказать об этом, полковник?
– У меня пока нет определенных выводов. Это могло быть выгодно немалому количеству людей, – Дзержинец
– То есть?
– Помнится, вы сами, товарищ генерал-лейтенант, как-то сказали, что присутствие на АПЛ во время учений такого большого числа так называемых гражданских наблюдателей не допустимо. И, если я не ошибаюсь, все, включая президента, согласились с вашим мнением.
– Как вас надо понимать?
– Просто я хочу сказать, что по большому счету нельзя никого исключать из числа потенциально виновных или, по меньшей мере, заинтересованных в уничтожении подлодки, в том числе и нашу службу.
– На вашем месте я воздержался бы от таких замечаний, если, конечно, они не имеют под собой почвы.
При этих словах генерал-лейтенант с подозрением посмотрел на Дзержинца, но тот сохранял полную невозмутимость.
– Я учту ваше пожелание, – сказал он.
С минуту генерал-лейтенант не сводил с полковника внимательного выжидающего взгляда, который, казалось говорил: „Скажи мне, что у тебя на уме?“. Но серые глаза Дзержинца оставались безмятежными.
– Я вас больше не задерживаю, – произнес генерал-лейтенант и, сухо кивнув, сделал вид, что углубился в свои дела.
Дзержинец повернулся на каблуках и вышел из кабинета. Все получилось именно так, как он рассчитывал.
Но удовлетворения он не испытывал. Необходимо было срочно предпринимать решительные меры. Дзержинец понимал, что одним-единственным, да еще к тому же неудачный визитом разведчика, расследования Секртечика не ограничатся. А еще столько не было сделано!
Идя по длинному коридору нового здания службы безопасности, Дзержинец, видимо, по аналогии, вспомнил ту осеннюю ночь начала эпохи смутных времен, когда он шел по почти такому же коридору прежнего здания, унося с собой папку с документами. В глубине души шевельнулось ощущение довольства собой. Жаль, что он не верит в Бога и ему некому принести благодарность за эту своевременную и мудрую идею, разве что, самого себя.
А Степанов все продолжал удивляться Дзержинцу. Во вторник тот послал сообщение, что прибудет на Базу не раньше конца текущей недели, а когда Антон Николаевич спросил, как быть с Тихомировым, разрешил ассистенту отбыть в отпуск.
– Я приеду на Базу и заберу его с собой, – сказал Дзержинец.
К величайшему удивлению Степанова полковник не стал спрашивать ни об адвентации, ни о возвращении Геракла.
– Сдается мне, что наш дорогой полковник в настоящее время очень занят и у него не остается времени на нас с вами, Михаил Анатольевич, – заметил Степанов своему ассистенту.
– Главное, что он разрешил мне отпуск, – ответил Тихомиров, – больше меня ничего не интересует.
Профессор кинул на Михаила Анатольевича хмурый взгляд исподлобья, но промолчал.
Водные бойцы, в число которых входил и Геракл, проникали на Базу не по тоннелю, как это делал Дзержинец, а водным путем. Длинная узкая труба, заканчивающаяся шлюзом, который вел наверх, была настолько узка, что в ней мог поместиться только человек безо всякого подводного снаряжения. Продвижение по трубе занимало не менее восьми минут. В течение всего этого времени на мониторах, расположенных во всех лабораториях и основных отделениях Базы, было видно изображение плывущего, кроме того на Базу подавался и звуковой сигнал, предупреждающий о приближении пловца. Затем с пульта управления подавалась команда открыть шлюз. Изобретателем этой системы был сам Дзержинец. Он называл свое детище „образцом простоты и гениальности“ и был прав.
Рука Михаила Анатольевича, занесенная над кнопкой, на несколько секунд замерла в нерешительности. Если бы это было в его власти, Геракл никогда не попал бы на Базу, во всяком случае, живым.
При виде Геракла Тихомиров не выразил ни досады, ни радости.
– А, вот и ты, – только и сказал он таким тоном, словно Геракл отлучался всего на пару часов.
– Где Хозяин? – спросил Геракл, не удостоив Тихомирова приветствием.
– Антон Николаевич спит, – ответил Тихомиров, кивком головы указав по направлению к спальне ученого.
– Я пойду к нему, – произнес Геракл и направил стопы к двери.
– Постой! – вскинулся Тихомиров. – Сначала я позвоню ему, сообщу о твоем приходе.
– Ты мог бы сделать это раньше, когда получил сигнал о моем приближении к Базе.
– Я следил за гебуртационная камерами. Ты же видишь, генезис почти закончен, адвентация может начаться в любой момент. Я не могу отвлечься ни на минуту.
– Вот и оставайся здесь, я сам пойду к Хозяину.
Только теперь до Тихомирова дошло, что Геракл имеет дерзость обращаться к нему на „ты“.
– Это что-то новенькое, – недобро усмехнулся Тихомиров, начиная покрываться красными пятнами, – кто дал тебе право мне тыкать?
– Тот же, кто дал тебе право тыкать мне, – ответил Геракл, скользнув по Тихомирову презрительным взглядом.
Они и раньше не жаловали друг друга, а теперь, похоже, неприязнь между ними грозила перерасти в непримиримую ненависть. Тихомиров все же взял себя в руки.
– Ну хорошо, – сказал он с деланной улыбкой, – придем к компромиссу, я буду обращаться к тебе на „вы“ и ты, соответственно, будешь делать тоже самое по отношению ко мне. Согласен?