Галобионты
Шрифт:
За обедом, над которым Тихомиров постарался на славу, они обсуждали подготовку к предстоящей адвентации. Стихийно возникший конфликт окончился полным примирением. Степанов знал, как нужно урезонивать своего ассистента. Несколько теплых, дружелюбных слов, трагическая мина и жалобы на усталость были замечательным средством для установления спокойной атмосферы. Тихомиров снова стал прежним – преданным и заботливым помощником, пекущемся о благе своего дорогого шефа. Только вот надолго ли?
– Интересно, когда прибудет наш
– Этим вопросом меня постоянно донимает полковник, – нахмурился Степанов, – словно от меня что-то зависит.
Михаил Анатольевич промолчал. Это показалось подозрительным.
– Мне, между прочим, не меньше полковника интересно, как проходит вояж нашего питомца, – добавил Степанов, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.
Но Тихомиров продолжал пить прихлебывать кофе, не поднимая глаз на Степанова.
– Как вы полагаете, – не отставал профессор, – с каким настроением вернется наш Геракл?
Он ясно видел, что Тихомиров снова готов вспылить, но продолжал провоцировать собеседника.
– Ну что же вы молчите, Михаил Анатольевич?
– Все зависит от того, с каким поручением вы его послали, – медленно проговорил Тихомиров, по-прежнему не поднимая глаз.
– С поручением? – Степанов удивленно поднял брови. – Что вы имеете в виду, Михаил Анатольевич?
– П…послушайте, п… профессор, – Тихомиров начал заикаться, как всегда с ним бывало в минуты сильного волнения, – за кого вы меня принимаете?
Он поднял глаза и встретился взглядом со Степановым. Его лицо пылало.
– Вы не сказали мне ни единого слова по поводу ваших планов относительно Геракла, а теперь, как ни в чем не бывало, интересуетесь его впечатлениями от путешествия. В конце концов, это оскорбительно!
Тихомиров вскочил и стал убирать со стола с видом крайнего негодования.
– Михаил Анатольевич! – Степанов положил руку на локоть ассистента.
Тот попытался скинуть руку профессора.
– Миша! – громче сказал Степанов, заставляя ассистента снова сесть за стол. – Что с тобой происходит в последнее время?
– Вы меня об этом спрашиваете! – казалось, Тихомиров вот-вот заплачет. – А меня интересует, что творится с вами. Я стал лишним здесь! Вокруг меня что-то затевается, а меня никто не собирается ставить об этом в известность. Когда вы отсылали вашего нового любимца на север, вы сделали все возможное, чтобы я не присутствовал во время инструктажа.
– Михаил Анатольевич! Вы сами не понимаете, что говорите. Инструктаж проводил не я, а полковник.
– И вы сейчас скажете, что не давали Гераклу собственных указаний?
– Откуда вам это известно? Вы что, подслушивали?
Степанов был не на шутку встревожен.
– Совершенно не обязательно было подслушивать, чтобы понять ваши намерения. Я, Антон Николаевич, не слепой. Конечно, за все это время вы успели
Ответом на эту тираду был долгий блеющий смех.
– А вы, оказывается, ревнивец! – со смехом произнес Степанов. – Кто бы мог подумать!
– Перестаньте издеваться надо мной! Я не позволю этого!
– Да что вы, Михаил Анатольевич, это не я над вами издеваюсь, а вы надо мной. Вот что делает с людьми многолетнее затворничество! – Степанов продолжал сотрясаться от смеха. – Дорогой мой, вам необходимо показаться психотерапевту. А может быть, это играют гормоны? Так вот почему вы так упорно стремитесь наверх! Вам нужна женщина и как можно скорее. Сегодня же свяжусь с полковником и расскажу ему о вашем самочувствии. Он как мужчина в полном рассвете лет обязательно поймет ваши страдания и постарается их облегчить!
Степанов все хохотал, не обращая внимание на то, что глаза Тихомиров наливаются кровью, а с побелевших губ стекает слюна тоненькой струйкой.
– Или вот еще что! – продолжал Степанов. – У меня возникла совершенно потрясающая идея. А что, если нам попросить полковника прислать сюда какую-нибудь разбитную девицу с богатым сексуальным опытом. Пусть она нас потешит…
Звук вдребезги разбившегося стакана привел Степанова в чувство. Веселье, отдающее истерией, разом стихло. Посмотрев на Тихомирова, профессор слабо вскрикнул от удивления и испуга. Никогда еще он не видел своего ассистента в такой ярости.
– Иногда мне хочется убить вас, Антон Николаевич, – прошелестел Тихомиров и шатаясь выскочил из столовой.
– Несчастный идиот, – простонал Степанов.
Ему самому было неясно, к кому он обратил эти слова, к ассистенту или к себе самому.
– Кажется, я свалял дурака, – пробормотал Антон Николаевич, вставая и направляясь следом за ассистентом.
Но на полпути, остановился и повернул в другую сторону. Сегодня он слишком много говорил с Тихомировым. Пожалуй, для одного дня этого будет более чем достаточно.
– Этот идиот вообразил, что я плету заговоры за его спиной. Мнительный дурак! – Степанов скрежетал зубами от злобы. – Он решил, что я сделал из Геракла свое главное доверенное лицо. А что? Неплохая идея. Очень даже неплохая.
Вдруг ему в голову пришла одна мысль, показавшаяся чертовски любопытной. Парадокс: он вырвался из-под власти Дзержинца, Тихомиров же, в свою очередь, вышел из-под власти Степанова. Преодолев моральное превосходство полковника, профессор утратил собственное моральное превосходство над своим ассистентом. И было похоже, что оба эти процесса необратимы.