Галочка
Шрифт:
– У вас перелом ребра слева, но подтверждать это рентгенографическим исследованием в вашем положении нежелательно. Гематомы будем смазывать. Болевой синдром также снимать будем с осторожностью. Сейчас Вас перевезут в гинекологию, и там уже врач назначит дозволенные Вам препараты. А рёбра заживут за три или четыре недели. Бинт на грудной клетке Вам перед переводом сменят. Я буду вас навещать в другом отделении, не беспокойтесь.
– Каком положении, доктор? Каком, моём, положении? – спросила я, превозмогая боль и приподнимаясь.
– Лежите, лежите, - быстро сказал врач. –
– Давно? – только и спросила я.
– Это Вам скажет гинеколог.
Врач ушёл, а у меня даже боль отступила от неожиданной новости.
Я обдумывала своё положение со всех сторон и поражалась судьбе. «Неужели мне на роду написано стать матерью одиночкой? Почему? За что?» - задавалась я вопросами без ответов.
Потом стала думать о возможном отце ребёнка. Мы с Захаром не предохранялись после подачи заявления, оба хотели зачать малыша как можно быстрее. Саша был неосторожен лишь единожды, тогда, на полу, со стулом.
Так что, скорее всего, это ребёнок Захара. После его выходки я больше не хочу иметь с ним ничего общего, но судя по всему, придётся. Абортов с меня хватит.
«Хорошо бы, девочка родилась. И будем мы с ней жить долго и счастливо. Без мужчин, от которых одна только боль в моей жизни, неважно, душевная или физическая», - думала я, глядя на входную дверь в палату.
Как раз входил мужчина.
– Здравствуйте! Белякова Галина Васильевна это кто?
– Я. Здравствуйте.
Оказалось, этот мужчина из полиции. Я наотрез отказалась давать показания и писать заявление на Захара.
Во-первых, я знаю и люблю всю его семью. Валентина Ивановна, его тётя, мне как вторая мама.
Во-вторых, понимаю причины, из-за которых он так сильно напился.
В-третьих, то, что алкоголь имеет на него такое влияние оказалось новостью, но это не повод сажать отца своего ребёнка.
Ничего... Рёбра срастутся, синяки заживут, а замуж за него, конечно, теперь не пойду. А наказание… Разве того, что без жены остался в день свадьбы ему мало? Он же за мной со школы бегал. Последние два месяца парень будто на крыльях летал. Любовь ему эти крылья давала, а боль вместе с водкой монстра из него сделали.
Нет, я его не прощу за избиение, но и с полицией связываться не буду. Сами разберёмся.
В гинекологии палата оказалась уже на восемь человек.
Как позже выяснилось, почти все девочки лежали на сохранении и только одна ждала искусственных родов. Соседки без конца лазали в свои тумбочки, доставали еду и кушали. Я только глотала слюну. Больничная манная каша утром в меня не полезла, а жидкий овощной суп и перловка с варёным яйцом на обед совсем не вдохновили. Дышать было больно, двигаться больно, кушать хотелось – засада!
На следующий день синяки на лице приобрели зеленоватый отлив. Мои соседки по палате сторонились меня и, по-моему, даже поручали друг другу приглядывать за вещами, когда выходили. Их можно понять: выглядела я ужасно, ко мне никто не приходил, вещей у меня не было, еды тоже. Врач осматривала меня неохотно и быстро. Но УЗИ мне всё же назначили и в этот же день поставили точный срок – пять недель. Теперь я знала: ребёнок точно от
Ненавижу гороховое пюре! Физически не могу его есть, даже умирая с голоду, как сейчас. Пытаюсь запивать чаем, светлым, как ослинная моча, но не выдерживаю и, зажав рот ладонью, как бы бегу, а правильнее сказать, ползу, с максимально возможной в моём состоянии скоростью, в туалет и извергаю из себя всю эту гадость. Да простят меня таинственные поклонники этого блюда - горохового пюре! «Таинственные» потому, что лично я таких не встречала. У всех девочек в палате оно осталось на тарелках, только моё пошло в унитаз.
После ужина, я исподтишка наблюдала за жрущими соседками и пыталась не докатиться до унизительных просьб.
Внезапно дверь открылась и появился Захар.
Что удивительно, его узнали. Их группа становится всё популярнее и популярнее. Тихое «А-аххх!» разнеслось по палате.
Он подошёл к моей кровати и молча встал на колени, опустив голову.
– Не надо. Поднимись немедленно, - зашипела я, зыркая на соседок.
Девочки застыли на кроватях перестав дышать от любопытства. Было неловко у всех на глазах выяснять личные отношения. Я начала с трудом подниматься с кровати.
– Выйдем.
Он тут же подскочил, бережно взял меня на руки и вышел из палаты со мной на руках.
– Ты поесть принёс?
– Фрукты, соки. Мама сказала тебе витамины…
– Я жрать хочу! Два дня нормально не ела! – перебила я. – Чтобы через пол часа у меня была картошка с мясом и огурцы! Солёные! Понятно? Быстрее! Иди!
Растерянный Захар послушно убежал. А я кряхтя, по стеночке, медленно вернулась из коридора в палату.
– Кто он тебе?
– Он твой парень?
Посыпались эти и похожие вопросы от моих любопытных соседок. Девушки теперь улыбались мне, их лица светились приветливостью.
Но я даже не успела ничего ответить, как снова открылась дверь. Вошёл шикарный, прекрасно одетый и невероятно приятно пахнущий на всю палату, блондин – Козёл Сашка. Он положил мне на постель огромный букет роз, прямо на больные рёбра, а на тумбочку поставил большую красивую корзину с дорогущими фруктами, названия некоторых я даже не знала. Я спихнула розы на пол и, снова пытаясь встать, громко сказала только два слова:
– Убирайся отсюда, - двигаться уже было очень больно, и я стала тяжело дышать. От боли заплакала.
– Тихо, тихо. Не нервничай. Лежи. Я ухожу. Но я ещё приду, когда тебе станет немного лучше.
Сашка быстро ретировался. Я устало откинулась на подушку.
Ошарашенные соседки, тихо подобрали розы и поставили их в трёхлитровую банку, пристроив букет на моей тумбочке. Вся палата зачаровано разглядывала корзину.
– А это… - не выдержала самая любопытная, но была остановлена вновь открывшейся дверью, которая впустила следующего посетителя.
Вошёл Сергей. Мне даже стало жалко девочек в палате. В их положении такой тройной стресс - это вредно. Сергей был ярко выраженный тип «мачо». В его внешности было что-то средиземноморское или латиноамериканское, тёмный шатен, сексуальный, с некоторой агрессивностью в облике. Короче, брутальный тип.