Гамбит некроманта
Шрифт:
— Рехнулся?! — вырвалось у Романа само собой. — Куда в таком состоянии?!
— Я уже упоминал, что теперь ты не в праве требовать у меня отчета? Повторить?!
— Не надо, — отступил Роман. Сейчас сильнейшей глупостью было бы идти на конфликт. — Но мы поговорим?
— Разумеется. Когда вернусь. Я ведь не ты и прекрасно осознаю кто мне дорог, а кто безразличен. Отбой.
— Хотелось бы верить, — сказал Роман затихшей трубке и, прихрамывая, направился к шоссе, намереваясь поймать машину.
***
Смартфон умер. Жаль. Некр привык к этой модели. Реанимировать?.. Можно попытаться — дать кому-нибудь из любителей оживлять
«Название-то какое премерзкое — гаджет», — подумал он, усмехнулся и потер переносицу. Роман, конечно, остолоп каких поискать, но Некр и не питал особых надежд на понимание. В конце концов, Роман не имел никакой достоверной информации об истинном положении вещей и взаимоотношений в Гильдии. Так и к чему винить его? Уж, если по-честному, то хорошенько врезать стоило самому Некру: тех далеких времен. Ума-палата: сковать обоих и уйти в сторону. Романа на руках носить нужно за то, что не припоминает ему то предательство.
А еще — но об этом Некр ему точно не расскажет — Роман оказал ему услугу. Потому что пить зелье, лишающее воли, следовало, находясь на грани бессилия. Чтобы исключить даже инстинктивную возможность сопротивления.
Еще раз взвесив все за и против, он протянул руку, приподнимая хрустальный бокал. Грани ловили свет одинокой свечи, играли, изламывая его, брызгая на столешницу полукружьями радуг. Густая темная жидкость внешне напоминала вино, но им не являлась. На вкус — та еще дрянь, но перетерпеть можно. Цель и инструкции застряли в памяти намертво, однако не желая рисковать, Некр еще и записал их, используя в качестве шифра символы своего родного языка, благополучно и давно мертвого. Ну и чтобы уж совсем наверняка, вызвал говорилку — мелкую неразумную сущность, умеющую повторять раз услышанное слово в слово и тотчас забывающую сказанное.
— Заговоришь через шесть ударов сердца, — приказал Некр и на всякий случай уточнил: — Моего сердца.
Существо, более всего напоминающее морской огурец, затрепетало и несколько раз изменило цвет с лилово-малинового на изжелта-зеленый, подтверждая и соглашаясь.
— Вот и отлично, — улыбнулся Некр в два глотка выпивая содержимое бокала.
Когда Роман от силы через четверть часа вбежал в лабораторию, Некра в ней уже не было, и никто из попавшихся на пути некромантов его не видели и, тем более, не могли ответить, куда тот отправился.
Глава 19
Узкие улочки, старые, медленно, а то и весьма активно разрушающиеся здания. В двух шагах — Садовая (ну хорошо, чуть дальше, но дело это не меняет). Совсем немного пройти и выйдешь на бульвар, где в рядах подросших в двадцатом веке домов нет-нет, а встречаются двухэтажные постройки девятнадцатого. Серо, грязно, на асфальте дыры да колдобины — одним словом, некомфортно. Хотя, конечно не так, как в последнее десятилетие прошлого века. Тогда даже она боялась выходить на улицу.
Вовсе не потому, что на нее могли напасть — Лина лишь с виду выглядела беззащитной, да и одеваться предпочитала, придерживаясь давно привычного и милого сердцу стиля, не напяливая разукрашенные в жуткие цвета тряпки и не привлекая внимание шутовским макияжем. Вечно издающая последний писк, но никак не издыхающая мода в девяностые была особенно отвратительна.
Отбиться
Лина нахмурилась, припоминая, сбилась с шага и лишь потому сумела расслышать легкие шаги за спиной. Она вздрогнула. Сердце пропустило удар, а затем несколько раз судорожно сжалось — отнюдь не от страха. Кто-то шел именно за ней, имея сильное, непреклонное намерение отыскать и… А вот что дальше Лина не «видела». Не человек, не маньяк, не убийца — это она могла утверждать точно. И очень опасный именно для нее — в том не приходилось сомневаться.
Она редко сталкивалась с теми, кто мог бы не внять ее прямой просьбе. Потому Лина и носила очки, помня о некогда владевшей ею сильной близорукости. С их помощью она научилась брать под контроль собственный дар, быть почти как все: обычным человеком и общаться с такими же обычными или почти обычными людьми нормально, не превращая в марионеток, соглашающихся с ней буквально во всем. Дар убеждения — то еще проклятие. Тот, кто может насиловать чужую волю безнаказанно и внушить собственное видение и точку зрения практически кому угодно, невероятно уязвим и подвергнут сомнениям, которых лучше бы не замечать, иначе путь в бездну отчаяния слишком явен. А Лина любила жить и людей. А еще — удивляться. Но, разумеется, никто не поверил бы ей, начни она рассказывать банальные истины о том, что внутри абсолютно каждого человека находится целый мир, познать который нельзя и за всю жизнь. А если учитывать то, что мир этот переменчив, а не статичен — тем более.
Она ускорила шаг, сильно жалея о том, что глубокой ночью в эти дворы так называемого центра — центру положено быть удобным для жителей, разве нет?! — не заезжают таксисты. Лишь те, кто живет в каком-нибудь из девятиэтажных домов с постоянно заполненными парковками и дворами, попросту не рассчитанными на такое количество автомобилей у их жителей — но такие не повезут. Конечно, можно снять очки или взглянуть поверх квадратных линз и попросить по-особенному, но Лина предпочтет встретиться с преследователем нос к носу. За свою нечеловечески-длинную жизнь и несколько чудом пережитых войн и революций она если что и уяснила на зубок, то невозможность предательства себя. Одно маленькое отступление от принятых самой же принципов — неминуемый путь в бездну.
Преследователь не поспешил вслед за ней, но его шаги зазвучали отчетливее и словно бы ближе: то ли Лина, сосредоточившись, начала слышать их лучше, то ли ее скоро настигнут. Море огней впереди указывало на широкую улицу или бульвар. Можно бежать туда, повинуясь давнему, как три мира, инстинкту: где светлее, там и безопаснее. Так еще, наверное, древние люди полагали, разжигая костры и поддерживая огонь по пещерам, а еще — путники, застигнутые ночью или ненастьем в дороге. Обманчивое благополучие — вот что такое этот яркий электрический свет большого города. Поскольку, поддавшись ему, она станет мотыльком, летящим на смерть. Три часа ночи! К кому она обратится за помощью в такое глухое время?! И даже если удастся «поймать» попутку, не поставит ли ни в чем неповинного водителя под удар неизвестного?