Гамбит некроманта
Шрифт:
— Ты совершенно не изменился с тех пор, как видел в последний раз, — заметил Некр. Не хватало легкой пропыленности одежды, слишком много украшений, тщательно промасленные и оттого неестественно блестящие волосы, избыток краски на лице. И все какое-то твердое, незыблемое, не являйся Некр собой, сказал бы неживое, но кому как не ему знать, сколь полон и переменчив мир, лежащий по ту сторону Рубежа.
— И все же?
Некр повел плечом и удобнее устроился в бамбуковом кресле. Такой произрастал далековато отсюда: в месте слияния двух рек, почитаемых местными обитателями божественными змеями, сплетающимися в любовном экстазе и дающими жизнь всему
— Отчего же не одобряю? — вопросом на вопрос ответил он. — Золото — символ смерти, а его в твоей пирамиде более, чем достаточно.
На прямо поставленный вопрос не ответил, но вовсе не потому, что не пожелал, просто пока сам не разобрался, а лукавить не хотел в память о старой дружбе.
— А вот твой учитель прямо назвал подобную роскошь излишней.
— У Вира свои представления о правильном, у меня — свои, — проронил Некр. Наверное, со стороны подобные слова звучали неуважением, но не для стражей Рубежа. Для них истинным проявлением неумности являлось полное подчинение воле и перенимание точки зрения учителя без сомнений и противоречий. — К тому же, ты ведь знаешь: я не упрекаю друзей.
— Не упрекал, — согласился собеседник. — Как, кстати, снова ощущать себя молодым?
Некр не без удовольствия расправил плечи, с наслаждением потянувшись.
— Неплохо, насколько могу судить, — оценив, произнес собеседник. — Мне, правда, сравнивать не с чем.
— В последние полгода перед смертью у меня болели ноги, — произнес Некр с тенью сожаления в голосе.
— Да какая разница?! Ты жив и молод! — неожиданно резко выкрикнул собеседник, но тотчас осекся, приложил руку к груди, учтиво склонив голову. — Прошу извинить сей тон, друг мой. Я все еще не могу отойти от потрясения. Ты жив и… мертв?
— Ничего, — показательно не обращая внимания на вспышку гнева, но запоминая, ответил Некр. — Я жив.
«Смерти вообще нет. Но есть Владыня и другие правители Нави, — мог бы добавить он, но не стал. — И есть бесконечный круг жизни. Переход и Рубеж. Вечное движение. Уроборос».
— Ты должен понять меня, — одними уголками губ улыбнулся собеседник и повторил, будто до Некра не дошло с первого раза: — Сейчас я испытываю настоящее потрясение.
Наверняка лукавил: потрясение он мог испытывать, но точно не сейчас. Возможно, узнав о существовании Некра в качестве хранителя Рубежа.
— Все эти мысли о старости и смерти… — он поморщился.
— Неизбежны и естественны, — подсказал Некр слова, кажущиеся ему наиболее подходящими. — Явь материальна, потому мы существуем в ней телесно, а в Нави этого не нужно. Души же неизменны.
— Но когда рождаются, не помнят ничего!
— Они приходят в этот мир ради нового опыта, — Некр пожал плечом, — и кое-что помнят все равно.
Собеседник сощурился.
— Может быть, — согласился он. — Только я бы не хотел забывать себя. Я, знаешь ли, достаточно развился!
— Скорее, закостенел, — возразил Некр.
— А сам-то… Старая развалина с юным лицом! Хотел бы я знать, как ты вымолил вечную жизнь и молодость.
«Посвятил большую часть человеческой жизни ожиданию Перехода, обучению и бесконечным сомнениям в правильности избранного пути», — мог бы ответить Некр, но вряд ли был бы понят правильно.
— Я вернулся вовсе не потому, что держался за свое существование
— Ох уж эта жертвенность и разговоры о долгах, — скривился собеседник.
— Вовсе нет. Я обладаю свободной волей.
— Да, не сомневаюсь. Ты сам закабаляешь себя так, как не сумел бы никто другой!
Некр пожал плечами.
— Когда мы познакомились… — собеседник неожиданно тепло улыбнулся, припомнив тот давний курьез на перекрестке дорог: мистическом месте по словам местных жителей, на котором ни в коем случае нельзя задерживаться. А они основательно подзадержались: двое путников, столкнувшихся нос к носу и отчаянно не желавшие уступать друг другу дорогу. Они тогда здорово повздорили, затем на них напали… мало что объединяет столь же хорошо, как драка спина к спине.
— Мне было чуть больше тридцати, — заметил Некр.
— Зрелый муж, тем не менее путешествующий по миру.
— Мне было интересно, к тому же надоело водить армии и сидеть на троне.
— Ну… да… — задумчиво протянул собеседник. — Как-то слишком легко ты справился с теми разбойниками, друг мой.
— Так показалось со стороны, — улыбка сама растянула губы, и Некр не стал ей препятствовать, хотя и уловил в голосе старого друга подозрительность.
— Ты ведь уже тогда являлся подмастерьем некроманта? — красивый голос снова резанул слух упреком, но Некр решил не обращать внимания. Он знал хозяина хрустальной пирамиды слишком много лет собственной человеческой жизни. Они вместе скитались по дорогам, воевали, любили тех, кто дарил им свое расположение и тепло, убивали легко и непринужденно. Некра все устраивало, жизнь казалась веселой и легкой, а потом он встретил Вира, и все стало еще интереснее. Тогда же его путь, проходящий бок о бок с хозяином пирамиды, пресекся. Некр ушел в горы: повыше и подальше от людей. Ему всегда нравилось учиться, а теперь ему давали шанс познать такое, о чем не говорили промеж собой даже высшие жрецы. Да и кто сказал, будто он забросил оружие в угол и позволил покрываться пылью? К логову отшельника частенько выходил кто-нибудь хищный, и не всегда им являлись звери о четырех или двух ногах.
— Нет, я стал учиться позже. Когда наши дороги разошлись, — ответил он.
— Это неплохо. Значит, ты не скрывал…
— Конечно! — от него никогда не требовали молчать ни о Нави, ни о владыках потустороннего мира, ни о многочисленных существах и сущностях, обитающих в нем. Он мог делиться любыми знаниями, если бы захотел. Однако Некру и в голову не пришло бы рассказать кому бы то ни было. Все, с ним происходящее, казалось слишком личным и неуместным для похвальбы. Инстинктивно, словно ища защиты, он сжал в руке знак уробороса, висящий на шее: знак принадлежности стражам Нави. — А ты?..
— Свою природу я осознал много позже, хотя, полагаю, всегда о ней догадывался.
Некр усмехнулся:
— Да уж. Твоей убежденности не занимать даже мне. Если втемяшится в голову блажь, так просто не выбьешь.
— На себя бы посмотрел, — расхохотался собеседник. — Ты в одном лишь переступил против себя: согласился служить черному богу.
— Правителям соседнего мира, — уточнил Некр.
— За вечное подобие жизни.
— Нет, — остро кольнуло сожаление и обида. Подобный упрек Некр не заслужил точно. Однако он постарался справиться с собой и отогнать раздражение. Это стоило сделать. В конце концов, хозяин хрустальной пирамиды был единственным, кто связывал его с прошлым.