Гамбургский оракул
Шрифт:
– И к тому же, когда мы уходили, я внимательно посмотрел на физиономию Муна, - добавил Дейли после небольшой паузы. - Удивительная книга! Правда, чтобы ее прочесть, надо лет десять просидеть с ним на школьной скамье, как это делал я. По-моему, Мун не считает Магду единственным вариантом.
– А кто же другой? - спросил Енсен и тут же ответил сам: - Актриса? Вся история эта с пистолетом мне тоже не очень нравится. В конце концов, это оружие, а не детская игрушка. Если она заперла его вместе с перчатками в выдвижном ящике театральной уборной, то обязательно взяла бы ключ с собой.
Дейли вспомнил,
– Покажите мне ключ! - сказал Мун.
– Он у меня в сумке, - смутилась Ловиза.
– Тогда возьмите свою сумку.
Ловиза, сопровождаемая Дейли, отправилась в свою комнату. Сумки там не оказалось. После продолжительных поисков ее обнаружили на подоконнике в холле. Ловиза при Дейли открыла ее и минут десять безуспешно рылась в беспорядочном нагромождении губных карандашей, записной книжки, коробки с театральным гримом, каких-то счетов, писем, рассыпанной мелочи, томика со стихами карманного формата и разных безделушек. Ключа не было. Единственную достойную внимания находку - коробку с холостыми патронами - Дейли оставил себе.
– И вообще все довольно странно, - продолжал рассуждать Енсен. - Ловиза Кнооп явно не желала, чтобы мы поехали в театр еще сегодня ночью. Если бы Магда Штрелиц не напомнила, что один из актеров ночует там... - Енсен замолчал. - Почему Ловиза Кнооп не вспомнила об этом сама?
До театра было рукой подать. Алстерское шоссе, по которому вечером из-за множества автомобилей можно было проехать лишь с трудом, тянулось сейчас совершенно пустое до самого парка. Парк шуршал листвой, единственный живой звук на всю округу. Так и казалось, что здесь давным-давно не ступала человеческая нога. И лишь фонари продолжали светить в пустоте.
Пока Енсен безуспешно нажимал кнопку звонка, Дейли рассматривал театральную витрину. Арно Хэлл, "Перчатки госпожи Бухенвальд". На стекле поверх афиш кто-то нарисовал виселицу. Фигурка с петлей на шее, по-видимому, изображала автора пьесы.
Прошло минуты три, пока дверь наконец открыли. Это был актер, игравший в спектакле роль эсэсовца Шульца. Взъерошенные волосы, заспанное лицо, бывший когда-то модным ультрамариновый купальный халат, теперь облезлый, с воротником в перхоти и жирных пятнах от грима.
– Что такое? - осоловело спросил он. - Я уже подумал: неужели утро?
– Мы из полиции, господин Шульц, - это имя невольно вырвалось у Дейли.
– В частной жизни меня зовут Миттер. - Актер улыбнулся. - Проходите, пожалуйста. Хотелось бы мне быть Шульцем. Уж ему-то не приходится ночевать в театре... Значит, вы были на премьере? Как вам понравилась моя игра?.. - Они остановились в маленьком вестибюле.
– Очень, - немного преувеличенно польстил Дейли. - Прекрасный ансамбль, интересная пьеса.
– Боюсь, что вы один из немногих оценивших мою игру. Незавидная роль. Я бы никогда не согласился на нее, будь у меня возможности. Для одних зрителей я был воплощением зла, для других - злостной карикатурой... Такой Шульц небось имеет приличную квартиру, если не собственный дом.
Только после этого вступления Миттер поинтересовался, что им, собственно, надобно.
Путь в театральную уборную вел через зрительный зал. Скудно освещенный одной лампочкой, с валявшимися под пустыми креслами программами, он разительно отличался
– Чертовский сквозняк! - Миттер уловил взгляд Дейли, рассматривавшего брошенную поверх одеяла театральную драпировку. - Получаю гроши, а меблированные комнаты в Гамбурге стоят столько же, сколько лучший номер гостиницы в моем родном Ротенбурге. После приезда я ютился у сестры, но недавно она вышла замуж...
– Это постоянное место Ловизы Кнооп? - спросил Дейли. Именно здесь она сидела, отвечая на вопросы журналистов. Потом нахлынувшие посетители оттеснили Дейли в сторону. Он только помнил, что вместе с Муном стоял у дверей, поджидая Мэнкупа.
– Временное! - поправил Миттер, закутываясь в халат. - Она ведь новичок у нас, приглашена только на десять спектаклей...
Выдвижной ящик Ловизы был заперт. Енсен предложил взломать его, но Миттер, узнав, в чем дело, вспомнил:
– Кажется, я где-то видел ключ. - Он пошарил за зеркалом. - Вот видите! Висит на гвозде!
Ящик был абсолютно пуст. Ни пистолета, ни прозрачных перчаток, при помощи которых героиня пьесы так мастерски ввела в заблуждение следствие. Енсен даже растерялся от неожиданности, Дейли - не меньше его, хотя и ожидал нечто подобное. Одно дело - предвидеть, совсем другое - столкнуться с реальным воплощением смутных предчувствий.
– Что вы ищете? - заинтересовался Миттер.
– "Вальтер". Ловиза Кнооп утверждает, что она заперла его в ящике, объяснил Енсен.
– Она положила его туда. Сразу, как только вошла. Я думал, это реквизит, которым она пользовалась на репетиции. Так она стреляла в меня из настоящего пистолета?! - испуганно вскрикнул он.
– Больше вы ничего не видели? - испытующе спросил Енсен.
– Если кто-нибудь и открывал ящик, то это произошло, пока тут толпился народ, - пробормотал Миттер, невольно потирая рукой грудь. Мысль, что случилось бы, будь вместо холостого патрона настоящий, наполняла его суеверным ужасом.
– Ловиза Кнооп не заходила сюда вторично? - допытывался Дейли. Пока они с Мэнкупом знакомились с достопримечательностями Санкт-Паули, действия пассажиров второй машины оставались, в сущности говоря, бесконтрольными. По словам Ловизы, подкрепленным молчаливым согласием Баллина и Магды, они, объехав Зоологический сад, сразу же направились в ресторан.
– Нет! А на кой черт ей понадобился настоящий "Вальтер"? - Миттер все еще не успокоился. - Уж не застрелила ли она кого-нибудь?
– Сегодня ночью убили Магнуса Мэнкупа. - Дейли подсознательно связал вопрос с собственными мыслями. - Помните, он заходил к Ловизе после спектакля? С ним были трое друзей - женщина и двое мужчин.