Гаммельнская чума (авторский сборник)

Чандлер Бертрам

— Приеду — взгляну, — пообещал он.

— Это было бы просто замечательно, — иронично отозвалась Джейн. — Ну, до встречи.

— До встречи, — повторил он и повесил трубку.

Он медленно зашагал обратно к кораблю. За это время спустили сходни. Кое-кто из команды уже успел переодеться в гражданское и сходил на берег. “Спокойной ночи, шеф”, — раздались добродушные приветствия.

— Спокойной ночи, — фыркнул Баррет.

В своей каюте он сорвал с себя форменную рубашку, спустил брюки, отшвырнул ботинки и стянул носки. Наспех ополоснул лицо и руки в раковине, наспех

вытерся, прошелся щеткой по своей рыжеватой шевелюре и криво усмехнулся своему отражению в зеркале. Джейн уже давно донимала его, уговаривая отрастить волосы подлиннее, чтобы сделать модельную стрижку, но до сих пор ему удавалось отбиться. Все эти новомодные выдумки ему совершенно не идут: у него слишком жесткое лицо. Как это говорится… грубо вытесанное, что ли? Да, пожалуй, так.

“Тим Баррет, настоящий старший помощник, — подумал он. — Только будь я настоящимстарпомом, Профсоюз Моряков объявил бы, что у нас на борту нарушаются права трудящихся”. Он пожал плечами и принялся переодеваться в штатское. Эта операция как будто прибавила ему несколько фунтов — хорошо, что не убрала заодно несколько дюймов. Осталось взять саквояж с туалетными принадлежностями. Баррет выключил свет и вышел в коридор. Второй и третий помощники уже ушли. Пожалуй, закоренелый холостяк Спаркс, как всегда, останется на борту. Проходя мимо одной из кают, Баррет остановился.

— Спокойной ночи, Билл, — проговорил Баррет.

— И тебе спокойной ночи, — плотная портьера в дверном проеме всколыхнулась, и из-за нее показался Билл Малони — лысый толстяк с неизменной угрюмой миной на лице.

— А что, Джейн за тобой не заедет? — удивленно спросил он.

— Нет. Она машину уделала.

— Печально слышать. А я — то припас для нее бутылочку “Каскада”. Ее любимое пиво. Думал, посидим втроем, выпьем… Слушай, не пропадать же вещи. Может, раздавим на двоих?

— Не сегодня, Билл. Уже поздно.

— Значит, выпью сам. Передай Джейн мои соболезнования.

— Непременно, — заверил его Баррет.

Он спустился на причал и направился к будке сторожа, чтобы вызвать такси.

Дожидаясь машины, он успел подружиться с одним из портовых котов — жилистым черно–белым ветераном, который явно прошел огонь и воду.

— А с ним можно иметь дело, дружище, — заметил шофер. — Как насчет того, чтобы прихватить этого красавца с собой?

— Любите котов? — спросил Баррет, забираясь в машину.

— Ха. Терпеть не могу. Но всяко лучше, чем крысы.

— У вас с ними проблема? Ответ был известен заранее.

— Ага. Поганые ублюдки, все крушат на пути. Вам небось и в голову бы не пришло, что они могут грызть шины?

—Да уж точно, — согласился Баррет.

— А вот представьте, грызут. Будь я проклят, если это не так, — шофер немного помолчал, потом спросил: — Так куда вам, дружище?

— Вуллара. Эрин–стрит.

— Это же после Оушн–стрит, верно? Пристегните ремень — мы взлетаем.

Насчет “взлета” он слегка преувеличил. Наоборот, они основательно застряли на Кингз–кросс, где раздраженный полицейский,

как всегда, безуспешно пытался перераспределить транспортные потоки. Пока машина стояла в пробке, водитель снова заговорил:

— Ну, как там за океаном?

— Какой океан… Обычный каботажный рейс.

— И где побывали?

— В основном в Новом Южном Уэльсе в Тасмании. Уголь и сталь из Ньюкасла, генеральный груз из Сиднея в Бурни, в Давенпорт и Лонсестон. Картофель, газеты и всякое такое прочее. Загрузились и вернулись в Сидней.

В это время Баррет рассматривал заголовки газет, выставленных в ближайшем киоске. “ЧУМА ОБРУШИЛАСЬ НА ДЖАКАРТУ”. “ОГНЕННЫЙ ВИРУС ВСЕ ЕЩЕ НА СВОБОДЕ”. И еще: “В РЭНДВИКЕ ПРИНЯТО БЕСПРЕЦЕДЕНТНОЕ РЕШЕНИЕ”.

Он рассмеялся.

— Над чем смеемся, дружище? — осведомился водитель, закуривая сигарету.

— Газеты. Про Рэндвик пишут раза в три больше, чем про все остальное. На пожары и эпидемии никто не обращает внимания; единственно важные новости — со скачек.

— Это точно, дружище. Из-за тамошних судей, чтоб им пусто было, я вчера потерял десять фунтов. Чертовы идиоты, совсем из ума выжили.

Они повернули на Нью–Саут–Хед–Роуд и снова набрали скорость. Баррету хотелось просто сидеть в тишине, прислушиваясь к реву мотора, любоваться знакомыми видами и ни о чем не думать. Стадион Рашкаттерс–Бэй с новой площадкой для боулинга… Новые часы на башенке здания банка “Таможенный Кредит” — эти часы ни разу не показывали правильное время со дня их установки. Эджклиффская Почта, плавный подъем Оушн–стрит, белый, сверкающий огнями офис “Клайд Индастриз” — и, наконец, Тревильян–стрит.

— Поворачиваем направо, — бросил Баррет, — потом первый поворот налево, на Эрин–стрит. Дом с белой изгородью и черной калиткой.

— Восемь шиллингов, — сказал водитель, тормозя возле фонаря.

Баррет дал ему десять, вылез из машины и стоял несколько секунд, наслаждаясь забытой атмосферой маленькой оживленной улочки. По одну сторону дороги царила темнота. Во всех коттеджах, кроме его собственного, уже погасили свет. Напротив горели окна высотных зданий — это были частные отели и многоквартирные дома, выходящие на Оушн–стрит. Луна — светлая, почти идеально круглая — озаряла ряд высоких зданий, деликатно маскируя старую штукатурку, трещины на краске и покривившиеся от времени балконные решетки. В листве джакаранд и камфорных деревьев шелестел легкий теплый ветерок.

Водитель дал задний ход, машина развернулась. Свет фар скользнул по какой-то куче, которая темнела посреди дороги.

Любопытно, что это такое. Баррет подошел поближе. Бесформенная, темная масса на серебристо–сером тротуаре… Животное, скорее всего… Да, собака. Мертвая собака. Кровь натекла густой лужей. “Похоже, машиной сбило, — подумал Баррет. — Хотя как? Движение здесь небольшое… Вот бедняга”.

Он склонился над собакой: на ней мог быть ошейник с именем хозяев. Но ошейника не оказалось. Зато теперь Баррет увидел рану, которая и была причиной гибели пса — оттуда еще текла кровь. Дыра, огромная дыра — точно из горла вырван кусок плоти. Никакая машина не могла нанести такое увечье.