Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
– А Бешеного тут нет, – спокойно заметил Боровиц. – Неужто струсил?
– Нет, – мотнул головой Браун, – Ванька выжидает. Сдает мне пешек, даже слонами и ферзями жертвует, а потом явится. По мою душу.
– Встретим, – просто сказал сегундо и поставил лучемет на предохранитель.
Рано утром Тимофей прошелся по улицам ПортФенуа, но все было тихо и пристойно. Человек десять, последние из списка нежелательных лиц, уныло толпились на пристани. С моря подваливала рейсовая субмарина.
Роботы медслужбы
Сощурившись, Сихали Браун оглядел Вторую улицу и остановил благосклонный взгляд на вывеске, извещавшей: «Готовит мамаша О’Хара. Обед – два четвертака». Подходяще…
Переступив порог заведения, Тимофей застал на месте деловитую, строгую даму весьма пышной комплекции. Капитальная женщина. Уперев руки в боки, дама оглядела ганфайтера, но отделалась коротким вопросом:
– Кофе?
– И покрепче.
– И с яичницей. Мм?
– Годится, – улыбнулся Браун.
Умяв омлет, он медленно выцедил полчашки кофе, после чего скрутил сигарету. Когда он закурил, на веранде замаячил ТугаринЗмей, а внутрь зашел Боровиц.
– Шурики побывали на лавовых полях, – сообщил он. – Станция пуста, но кофейник еще не остыл, и пахнет сигаретным дымом, как здесь.
Тимофей кивнул.
– Больше ждали, – сказал он, – подождем еще чутьчуть.
Браун курил, щурясь от дыма, и обдумывал ситуацию. В уме он представлял путь, который пройдет Айвен. Сихали прекрасно понимал, что выгнал из города лишь самых отъявленных, но мелкая шушера, та шпана, что ходила в шестерках, осталась. Осталась и рада будет услужить Бешеному, в наивной надежде занять места своих убиенных или изгнанных боссов. Эти трусливые и пакостливые людишки наверняка уже все доложили Ваньке, и тот прекрасно осведомлен, где его ждут. Тимофей усмехнулся, проводив глазами прыщавого мужчинку, прогуливавшегося вдоль по улице. Тот уже раз пять промелькнул за окнами и вот решился, заглянул к мамаше О’Хара, как будто невзначай. Увидев Брауна, мужчинка замер, помялся, будто чтото припоминая, и вышел вон.
– Пошел на доклад, – прокомментировал Сихали.
Он встал и поправил бластеры.
Гдето гавкнула собака. И опять тишина. В городе, чудилось, объявили тихий час. Далеко за скалами прогудела рейсовая субмарина, шедшая в надводном положении.
Ктото шумно вздохнул и почти раздраженно повернулся на каблуках. Слабый шорох платья рестораторши был самым громким звуком. Пора.
Тимофей сжал кулаки. Ладони были сухими. Отлично…
Он вышел на улицу и зашагал, держась так, чтобы солнце не било в глаза. С веранды
Впереди, за полсотни метров, из переулка показался Айвен Новаго. Он старательно улыбался и ласково поглаживал рукоятки бластеров.
– Хорошая погода сегодня, не правда ли? – осведомился Бешеный во весь свой неслабый голос. – Както неохота подыхать на таком солнышке…
Не договорив, он выхватил шестизарядник. Звук выстрела загулял по улице, отражаясь от фасадов домов. Айвен очень спешил, будто доказывая, что уж онто быстрее, и потому промазал. Тимофей взялся за рукоятку, в его сторону блеснуло пламя из бластера Новаго, и тогда он открыл огонь.
Браун шел, вдыхая запах озона и уличной пыли. Стреляя, он увидел, как Айвен попятился, хватаясь за бок, пробуравленный метким импульсом. Новаго выпустил заряд, потом упал на колени. Но поднялся. Спотыкаясь и шатаясь, побежал к салуну «Элк Хорн», на ходу загоняя свежий картридж. В тишине, которая последовала за грохотом выстрелов, Тимофей слышал, как хрипло дышал Айвен.
Браун был совершенно хладнокровен. Время для него будто остановилось, и даже думы о мести покинули рассудок. Он снова выстрелил, но его противник в этот момент вильнул. Промах. Ничего…
Расставив ноги для устойчивости, Сихали услышал стрельбу дальше по улице, но не отвел глаз от шатавшегося Айвена.
Бешеный был покрыт кровью до пояса, но глаза его сверкали лютой яростью. Новаго поднял бластер, и Тимофей выстрелил. Импульс ударил Айвена под вытянутую руку и вышел из спины.
Шестизарядник Бешеного выскользнул из его пальцев, тогда Новаго достал другой, не сразу нащупав рукоятку.
Он умирал, но единственной мыслью, еще бившейся в мозгу, была: «Убить! Убить!»
Кровь начала затекать ему за пояс джинсов. Сихали Браун опустил бластер, а Новаго выронил свой. Медленно и осторожно, как очень пьяный человек, Айвен Новаго нагнулся, качаясь, за оружием и рухнул головой в пыль.
Тимофей подошел к нему, ногой отбросил бластер. Глаза Айвена начинали стекленеть, но, как только Браун появился в поле его зрения, они как будто прояснились.
– Ты… – прохрипел Новаго. На его небритой щеке отпечаталась серая пыль. – Ты меня… Я… Грех… «Не убий», а я… Грех…
Посиневшие губы Бешеного приоткрылись и застыли. Взгляд остановился, упертый в небеса, словно указывая дорогу в райскую обитель, да вот только черную душу Ивана Новаго, отягощенную злом, влекло к себе адское пекло.
Браун оглянулся. Город просыпался, словно в сказке, когда рыцарь побивает Кощея, мечом снимая заклятие. Город оживал, люди выглядывали из дверей, показывались в окнах, слышались вопросы и доносился один и тот же ответ: все кончилось.
Глава 24. Впадина Яу