Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
– Ну, ладно, – усмехнулся он невесело, – пошли генералить…
– Улички протирать, – хмыкнул Боровиц.
– А мы так, – потупился Рыжий, – где пылюку сдуем, где паутину смахнем…
Тимофей подобрался и шагнул за порог, сразу же отходя в сторону, чтобы зря не светиться в проеме.
– Все чисто, – сказал он негромко, и друзья последовали за ним.
Город был тих и покоен. Чудилось, он спал – смолкла музыка, не слыхать выстрелов и громких голосов, один только прибой ритмично долбил в скалистый мыс, прикрывавший порт с востока.
Ночь
Луны видно не было, зато звезды, большие, лохматые светила, горели так, что смутные тени очерчивались на темной земле. Коегде на тени ложились желтые отсветы, падающие из окон, но эти места Тимофей старался обходить, не желая становиться удобной мишенью.
События начали развиваться быстрее, чем он предполагал.
Когда Браун приблизился к ступеням, ведущим к порогу «Серебряного доллара», там уже ктото стоял. Темная сгорбленная фигура едва выделялась на фоне светлой стены.
Заметив блеск звезды шерифа, фигура встрепенулась и резво раскурила сигарету – алый огонечек ярко зарделся в темноте, выхватывая худое лицо.
Такой сигнал я уже видел, усмехнулся Сихали. Изза выключенного видеокубаинформатора вышел ктото рослый, уж очень длинной получилась отбрасываемая им тень.
Браун отшагнул назад, уходя с линии огня.
– Здорово, шериф, – сказал сутулый, и Тимофей узнал по голосу Гвилима Кедрика.
В тут же секунду он уловил тусклый блеск на крыше салуна «Элк Хорн» – пятно неясных очертаний продвигалось по кровле. Сихали вскинул бластер и выстрелил, метя в середину «пятна». Тут же отошел в сторону, оставаясь между Кедриком и неизвестным у видеокуба, и снова нажал спусковой курок. На крыше глухо вскрикнули, пятно вытянулось, приобретая очертания человека, и тут же сложилось вдвое, с грохотом прокатившись по скату. В уличную пыль рухнуло уже мертвое тело.
– Он убил Ганса! – заорал рослый, выдавая давешнего «стилягу» с татушкой на тему «Мальчик и дельфин».
Кедрик выхватил бластер, но открывать огонь поостерегся, боясь попасть в дружка у видеокуба.
А вот Тимофей не боялся – и попал. Импульс пронзил рослому живот и раскокал экран. Развернувшись к Гвилиму – поверху полыхнул заряд, – Сихали выстрелил с колена. Мимо! Ответный выстрел обжег плечо, и тут же ослепительная струя плазмы, неровная, как растянутая синусоида, подкосила и Гвилима Кедрика, и столб навеса. Упали оба.
– Ты давай к задней двери! – быстро сказал Боровиц. – А я подстрахую тебя с главного входа!
Сбоку подкатился Рыжий.
– Там еще один был, – небрежно доложил он, – Змей его стукнул и… и… в общем, готов!
– Бдите здесь, – сказал Браун, посматривая по сторонам, – чтоб никого внутрь и никого наружу!
– Бусделано!
Перезарядив бластер, Тимофей быстро обошел салун и толкнул створку служебного входа. Пусто. Проскользнув внутрь, он двинулся вперед, держа бласт дулом кверху.
Дверь в зал была полуоткрыта, изза нее доносился тревожный скрип Цыгана и глухой говор. Трое
– Замечательно… – едва слышно прошептал он.
Распахнув дверь, Сихали Браун ворвался в зал. Бандитов было не трое и не четверо. Добрый десяток головорезов направили на него дула лучеметов и бластеров, мелькнул даже ствол пулевого карабина.
Тимофей не стал кричать «Всем бросить оружие!», он продолжил движение, то есть попёр вперёд, паля во всех без разбору.
Если бы головорезы выступили как единая команда, они бы дружно прикончили Сихали Брауна. Но в томто и дело, что никакого единения меж ними не было, да и не могло быть. Перед Тимофеем металась человечья свора, где каждого заботила лишь целость его собственной шкуры.
Попав под выстрелы, бандиты забегали, стреляя в светопанели, но те не гасли, только покрывались темными пятнами в местах попаданий.
Сихали стрелял так быстро, что горячие выхлопы выстрелов сливались в сплошное пронзительное шипение, стрелял, пока индикатор не показал рубиновый нолик.
Браун «пограничным приемом» сменил бластеры, перебросив правый пустой в левую руку, а левый – в правую. И снова открыл огонь, боком скользя вдоль стены.
Василь Цыган откинулся к полкам с бутылками, высоко задирая руки – организм, различив смертельную опасность, сработал быстрее, а вот заскорузлый ум старого уголовника все никак не мог поверить, будто вдесятером нельзя сломить одиночку. А вот нельзя!
Пятеро погибли сразу, от руки Тимофея. Сам Браун заработал пару ожогов на боку и плече. И тут в дверях показался Боровиц.
Ощерив рот, присев для пущего упора, он вжал спусковую кнопку. Лучемет заработал в непрерывном режиме, выкашивая человеческий бурьян под самый корешок.
Бандит из самых умных мигом натянул куртку на голову и выпрыгнул в окно, спиной вышибая хлипкую раму. И тут же попал под горячую руку когото из Шуриков – краснолиловая вспышка озарила проем с выбитым окном. Тихий ангел пролетел, с бластером под крылом…
Глубоко дыша, Браун оперся о стену, ощущая, как деревенеют мышцы. Половина мебели в салуне была переломана, посуда расколочена вся, мертвые тела лежали на полу, на столах, скрючившись или разметав холодеющие конечности. Потрясенный Станислас медленно опускал лучемет – всё как на войне! Ребристое керамическое дуло его плазмогана светилось рябиновым. А Василь Цыган все так и стоял у полок в позе цыпленка табака и мелко тряс подбородком.
Отпыхиваясь, Сихали сменил картриджи в обоих бластерах, один опустил в кобуру, а другой навел на кабатчика.
– Вон, – приказал Браун.
– Да, да, – закивал Цыган, – сейчас… Только вещи соберу, и…
– Ты уйдешь сейчас, – ледяным тоном отчеканил Тимофей, – как есть.
– Но мои вещи, деньги…
– У тебя было время собраться и уехать. Срок вышел. Вон отсюда. Рыжий, пропусти!
Сгорбившись, Василь прошмурыгал к двери, не разбирая дороги. Споткнулся о труп, но устоял. Вышел на улицу и пропал, поглощенный тьмой.