Гангутцы
Шрифт:
Он взял снайперскую винтовку и пополз из окопа назад, в лес. Осторожно вылез на шоссе. По-пластунски пересек его. Тихонько подтянулся к железной дороге, лег под насыпью и прицелился.
До скалы отсюда дальше, чем из окопа. Но лиственница хорошо видна. Крона на ней по-прежнему густа. Сокур выстрелил, и часть кроны опала.
Ночью Сокур снова вылез к железной дороге. Оттуда он свернул к границе и неслышно пересек «ничейную» землю.
Андриенко через амбразуру всматривался, но и он не заметил ничего подозрительного.
Сокур
Андриенко хотелось помочь товарищу. Он набил старую гимнастерку сучьями, вложил внутрь две колодочки, привязал к этому чучелу каску и пристроил его подальше от окопа, за валуном. К колодочкам Андриенко привязал две длинные веревки, он их держал в окопе, как вожжи. Сокур выбирался к железной дороге, а его товарищ дергал за веревку и поднимал чучело. Финские «кукушки» открывали огонь. Андриенко тянул за другую веревку — чучело падало. Сокур стрелял по «кукушке».
Изредка Сокур уходил в тыл. К лесу вела узкая канава; по ней протянули телефонный провод. Сверху Репнин прикрыл канаву ветками. Сокур был вынужден передвигаться по канаве ползком. За нашей проволокой встанет и смотрит с высотки на финнов, на свой окоп. Кажется странным: отчего финны окоп не замечают? Ведь вот он, под теми камешками.
Однажды в блиндаже взвода его встретил Мандебура.
— Кипяток у нас есть. Можно баню устроить, Петро Трофимович.
Сокур стал мыться. Мандебура опять не вытерпел:
— Против нашей точки повадились финны ходить. Подстрелят Мандебуру — кто же вам борщ принесет?
— Что же ты за боец! Возьми да убей их!
Сокур наскоро помылся и вышел на высотку. Только Сокур там появился, у самого уха просвистела пуля. Сокур упал плашмя и укрылся за камнем. Он снял каску и чуть высунул ее; о каску тотчас шлепнулась пуля. Сокур оставил каску на камне, а сам отполз в сторону. По каске стреляли. Сокур выследил стрелка и снял его.
Мандебура сказал:
— Вот и с легким паром, Петро Трофимович!
Сокур ответил сердито:
— Ночью ползи за оружием. Это мой личный подарок тебе, Мандебура. Не заберешь — борща больше не носи…
Второй день у финнов суета. У самой границы гул моторов. К перешейку подошли танки. Выползли офицеры в незнакомой форме. Они разглядывали в бинокли наш передний край.
— Ругаются, — шепнул Сокур. — Танкам тут не пройти.
— Кто такие? — спросил Андриенко.
— Немцы, — коротко ответил Сокур.
Стекла бинокля уставились на окоп. На какое-то мгновение они против амбразуры.
Но немец повел биноклем в сторону: он ничего не разглядел под грудой сучьев и камней.
Июньская
Андриенко лежал на спине и считал звезды. В пазах между бревнами и камнями двенадцать звезд. В щели над головой одна, крупная.
— Петро, на Украине звезды такие же? — тихо спросил он.
— Нет, крупнее, — рассмеялся Сокур. — Неужели над Ханко другие звезды подвешены?..
Сокур смотрел в амбразуру и думал о родной Украине.
Странная тут местность, в этой Финляндии. Будто все переломано гремучим штормом, навалено одно на другое. Далека, далека Украина. Цела ли родная Демковка?..
Тихо над просекой на узком перешейке, тихо, как до войны. Ветер упрятался куда-то в небеса. Только в заливах с двух сторон шелестит волна. И Андриенко что-то бормочет про звезды.
Сокур увидел на перешейке тени — семь сломанных теней падало со скалы.
— Довольно про звезды, — он толкнул товарища, — доложи командиру: вижу семерых разведчиков.
— Семеро разведчиков у финской проволоки, — сказал в телефон Андриенко. Он накрыл голову шинелью и старался говорить возможно тише. — Лезут на свое минное поле. На ловушки Думичева.
— Пропустить и продолжать наблюдение, — ответил командир взвода.
Два комсомольца насторожились в окопе. Четыре глаза глядят в амбразуру: два черных — Сокура, два серых — его товарища.
— Семеро разведчиков у финской проволоки! — доложил командир взвода в штаб батальона. — Проход через вражеское минное поле закрыт саперами.
— Финская разведка переходит рубеж! — передали дальше в штаб соединения. — Слышим взрывы. Подрываются на ловушках.
«Начинают!» — понял Кабанов; он ждал в эту ночь штурма.
Сигнал шел дальше — к артиллеристам, на аэродром.
Кончилось затишье над просекой. Взметнулась позади окопа земля, и в лесу упала высокая сосна.
На финской стороне вспыхивали зарницы. Снаряд за снарядом рубили за просекой лес. Мины рвали проволоку на «линии Репнина».
Два бойца притаились в окопе. Над окопом в один ряд лежали бревна. Над бревнами камень, на камне хворост. Рядом ударила мина, хворост загорелся.
Дым затуманил звезды на небе. Стало душно, горько дышать.
— Выкуривают. — Андриенко вытер слезы и всем телом прижался к товарищу.
— Не выкурят! — прошептал Сокур.
Над амбразурой горела маскировка. Желтое пламя закрыло кругозор. В пламени мелькали фигурки людей.
— Два взвода перешли границу, — доложил командиру Сокур. — Маскировка над окопом сгорела. Разрешите в случае необходимости стрелять?
— Разрешаю.
Хворост над окопом догорал. Дымились камни, пламя стихало. Потянуло влажным ветерком с залива. Но тут в амбразуру ударила земля. Разорвалась мина, и землей забило просвет.