Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
Сафон и Бостар порознь подбежали к отцу и один за другим радостно обняли его. Следом подошел Ганнибал и, не скрывая облегчения, поздравил с успехом.
— Наше испытание почти закончилось! — вскричал командующий. — Дорога в Цизальпийскую Галлию открыта.
Первое, что увидели двое друзей, была огромная Сервиева Стена, окружающая город. По сравнению с ней крепость Капуи казалась ничтожной.
— Крепости почти две сотни лет, — радостно объяснил Квинт. — Ее построили после того, как Рим был разграблен галлами.
«Пусть следующим станет Ганнибал», —
— Можно ли сравнить с этим Карфаген?
— А? — переспросил юноша, возвращаясь в реальность. — Большинство укреплений намного моложе, — ответил он. «Но куда более впечатляющие», — добавил он про себя.
— А их размер?
Ганнон не собирался лгать своему бывшему другу и хозяину:
— Карфаген намного больше.
Квинт постарался скрыть разочарование, но у него это не получилось.
А вот Ганнона удивило то, что он увидел внутри. Здесь с каждым шагом Рим становился похож на Карфаген все сильнее. Ничем не мощенные улицы, не больше десяти шагов в ширину. После нескольких месяцев жаркой погоды они представляли собой твердую, как железо, землю с глубокими колеями.
— Зимой тут, должно быть, очень грязно, — проговорил он, показывая на дорогу. — У меня дома так случается, когда идут дожди.
— И в Капуе тоже, — согласился Квинт, сморщив нос, когда они миновали переулок, куда выносили нечистоты. Кислый запах человеческих фекалий и мочи наполнил воздух.
— Хорошо хоть сейчас осень, а не середина лета. Тогда вонь совершенно невыносима.
— Разве у домов нет канализации?
— Нет.
— В большей части Карфагена то же самое, — опять согласился Ганнон. Странно было ощутить тоску по дому от запаха дерьма.
Духота усиливалась из-за того, что близко стоящие дома были в два, три и даже четыре этажа, в результате чего на улице царил полумрак и застаивался воздух. В сравнении со свежим воздухом и открытыми пространствами сельской Италии это был иной мир. У большинства домов в открытых с фасада первых этажах располагались лавки, а по боковой стене шли лестницы, ведущие вверх. Квинта ошеломила царящая повсюду грязь.
— Вот так здесь живет большинство людей, — сообщил он Ганнону.
— В Карфагене дома обычно строят из глинобитного кирпича.
— Похоже, это намного безопаснее. При постройке кенакул чаще всего используют дерево. В них куча заразы, их трудно обогреть и легко разрушить.
— Значит, тут большая проблема с пожарами, — проговорил Ганнон, представляя себе, как легко будет дотла спалить город, если его захватит войско Ганнибала.
— Уж это точно, — скривившись, подтвердил Квинт.
Столица была наполнена шумом. Голоса лавочников, переманивающих друг у друга покупателей, визг и крики играющих детей, болтовня соседей, судачащих стоя у перекрестков улиц. Нищие всех мастей, громко просящие подаяние. Звон железа в кузнях, стук молотков плотников, эхом отдающийся от высоких домов. Издалека, от Бычьего Форума, доносился рев скота.
Безусловно, Рим не был конечной целью их путешествия. Им надо было в Пизу, в порт, откуда недавно вышел флот с армией Публия. Но искушение побывать в столице было слишком велико для обоих юношей, и они не смогли его преодолеть. Не один час шатались Квинт и Ганнон по
Со всей неизбежностью Квинта влек к себе величественный храм Юпитера, возвышающийся на Капитолийском холме. Когда они туда забрались, он, открыв рот, разглядывал крышу, украшенную тонко выкованным золотом, ряды колонн высотой в десять человеческих ростов и отделанный яркой терракотой фронтон. И замер на месте у огромной статуи бородатого Юпитера, стоящей перед храмом, откуда открывался вид на большую часть Рима.
Преисполненный негодования, Ганнон тоже остановился.
— Наверное, больше любого святилища в Карфагене? — сказал Квинт, вопросительно глядя на него.
— У нас есть один, не меньше, — с гордостью ответил Ганнон. — Посвященный Эшмуну.
— А что это за бог? — с любопытством спросил Квинт.
— Он олицетворяет плодородие, здоровье и благосостояние.
— И это главный бог Карфагена? — приподняв брови, продолжил расспросы Квинт.
— Нет.
— А почему тогда его храм самый большой и величественный?
— Не знаю, — смущенно пожав плечами, ответил Ганнон. И тут же вспомнил, как отец говорил, что их народ сильно отличается от римлян. Они в первую очередь торговцы. А стоящий перед ним храм демонстрировал, что народ Квинта превыше всего ставит власть и войну. «Хвала богам, что в лице Ганнибала Барки у нас есть истинный воин, — подумал карфагенянин. — Если бы всем заправляли такие дураки, как Гост, у нас не было бы надежды».
Квинт, в свою очередь, пришел к собственным выводам. «Как может народ, ставящий на первое место бога плодородия, победить Рим? Что станется с Ганноном, когда случится неизбежное? — завопила его совесть. — Где он окажется?» — Квинту не хотелось знать ответы на эти вопросы.
— Давай-ка искать, где переночевать, — предложил он. — Пока не стемнело.
— Хорошая мысль, — ответил Ганнон, радуясь, что они сменили тему разговора.
Агесандр слегка кивнул в знак благодарности и повернулся к Аврелии.
— Мне следовало получше во всем разобраться. Я хотел попросить прощения за это и спросить, не сможем ли мы начать все сначала.
— Сначала? — резко сказала Аврелия. — Но ты же раб! Мне без разницы, что ты думаешь.
И с удовольствием увидела в его глазах боль.
— Хватит! — воскликнула Атия. — Агесандр верно служит нам больше двадцати лет. По крайней мере, тебе следует выслушать, что он скажет.
Аврелия покраснела, униженная тем, что она получила выговор на глазах у раба. Будь она проклята, если просто подчинится матери!
— Так что же ты взялся извиняться, теперь-то? — пробормотала она.
— Все просто. Хозяина и Квинта долго не будет. Кто знает, может, не один год. Возможно, тебе придется в большей степени взяться за управление фермой. — Ободренный кивком Атии, сицилиец продолжил: — Мне ничего не нужно, кроме того, чтобы обезопасить тебя и госпожу, — жалобно проговорил он. — И хорошее взаимопонимание — самое главное для того, чтобы хозяйство было в порядке.