Гарь

Янева Вета

Лес изменился: солнце засыпало, наполняя его багрянцем и длинными тенями, исполосовавшими землю. Баш ступал босиком по мягкой траве, прислушиваясь к острову, но тишина его удручала, заставляя предчувствие разгораться как костёр.

А вместе с этим казалось, что все исчезли, оставили его совсем одного.

Ускорил шаг, потом почти побежал; бурдюки, перекинутые через плечо, бились о бедро, но он не обращал внимания, а мчался сквозь лесное безмолвие, поднимая по пути фонтаны белого пуха.

Озеро и мягкие дома возникли неожиданно, Гран

еле успел затормозить, чтобы не врезаться в пушистую стену. Обернулся — вокруг никого. Заглянул внутрь через арочный проём: всего лишь огромная куча пуха, словно гусиная бойня. Видимо, в этих кучах Крылатые и спали.

Обойдя дом, Гран поднялся выше к озеру, где неизменно сидели обитатели острова. Главный обернулся на него:

— Как ты долго, маленький дух, как ты долго! Что ты принёс с собой?

Баш присел на корточки рядом.

— Это бурдюки. Для воды пресной.

— Понятно, понятно.

Король посмотрел в чёрное озеро за плечо Главного, но не увидел ничего, кроме такой же темноты, как в глазах собеседника. Один из Крылатых наклонился, зачерпнул воду ладонью и, запрокинув уродливую голову, влил себе в глаз.

Гран поморщился.

— Ну так уж мы видим, — сказал Главный. — Что делать, так смотрим на мир.

— Скажи, Калахут правда весь сгорит? Как и остров Цветов?

— Не знаю, мы же видим настоящее, а не будущее, ха-ха. Может, сгорит, может, не сгорит.

— А возможно зажечь Маяк заново?

Запрокинув голову, Крылатый рассмеялся. Зубы у него были короткие и почти чёрные.

— Ха-ха, ну раз Свет нельзя зажечь в таком маленьком духе, то как можно зажечь в Великом Маяке, а? А? Никак. Никак нельзя. Можно не допустить, чтобы погасли остальные, ха-ха. Но ты же не за этим пришёл, не за этим, да? Что тебе до Калахута, у тебя никогда не было Калахута, маленький изгнанник. У тебя был остров Цветов, и ты хочешь его заселить снова, да? Да?

— Да.

— Что сказали тебе звёзды, Баш-Гран, маленький король маленького острова?

Гран закрыл глаза, вспоминая тот ослепительный момент, когда звёзды засияли кругом. Вокруг лишь космос и холод.

“Ты слушаешь, дитя звёзд?”

— Что помогут, но заберут то, что принадлежит им. И, чтобы я не тратил их волшебство, запечатают его.

Он протянул руку с узором, Главный взял её в свои холодные пальцы, наклонился. Пара чёрных капель упала на созвездия.

Бесконечно долго изучал узоры, затем выпрямился, махнул крыльями, облизнулся.

— Ты не первый, маленький Баш-Гран, совсем не первый, ха-ха. Повезло тебе, ты такой молодой и не знаешь ничего, но я старый, от самого сотворения мира, и я знаю такие вещи, такие печати, когда Калахут требует себе что-то назад. Будь ты ребёнком цветов, как все баши — цветы бы сковали тебя, но ты дитя звёзд. Милая маленькая Грация, королева башей, приходила как-то, когда люди ещё были глупы и не смели перебивать, нет, не смели. Она отдала своё волшебство в войне против людей, ха-ха,

какая она была маленькая, как плакала!

— Мы не умеем плакать, — рассеяно сказал Гран.

— О, а она умела, умела, и слёзы её были слаще цветочного нектара, я помню, помню. Она не плыла к нам, прошла через дверь, но после тебя дверь закрылась, ха-ха. Она пришла, чтобы снять печать, а сняли мы, мы помогли маленькой королеве.

Надежда была глупой, но Гран не смог её усмирить.

— И как же? Вы сможете помочь мне?

Крылатый улыбнулся. Хищно так, холодно, но глупо было бы требовать от такого существа теплоты.

— Конечно, мой маленький дух, мой славный король, великий Баш-Гран, мальчик из человеческих легенд. Конечно, мы тебе поможем, что нам тут делать ещё, на этом острове посреди морей?

Он замолчал. Гран ждал продолжения, но Крылатый молчал и смотрел, почти не моргая, только слёзы стекали по щекам, но он не обращал на них внимания.

Наконец баш не выдержал:

— Ладно. Как это сделать?

— О, легко. Нам нужен пресловутый Свет. Эти маленькие солнца, ха-ха, что есть во всём Калахуте, почти у всех, кроме нас. Так несправедливо, так обидно, правда? Дать тебе Свет невозможно, зажечь Маяк невозможно, но взять у кого-то Свет можно, ты же знаешь это, да? Да? Знаешь, сколько ты уничтожил чужого Света, чтобы насытить свою тьму, которая так тебя тяготит. А тебе всего лишь нужно сделать это снова ночью, пусть будет завтра, да; завтра ночью.

— Мне нужно просто съесть чей-нибудь Свет ночью? — нахмурился Гран.

Предчувствие било медным колоколом.

Крылатый снова захототал:

— Нет, маленький дух! Ты совсем забыл, как ворожить? Нет, нет. Мы положим человека сюда, в наше озеро, в наше прекрасное чёрное озеро. Мы встанем, ты встанешь, человека положим сюда. Возьмешь кинжал — девочка думала, что спрятала его, да? Но нет, у неё есть кинжал, мы знаем. Человек не пошевелится. Но он должен быть жив, человек. Он должен быть жив, и ты должен ударить его, ха-ха! Ножом под рёбра! И выхватить Свет. Мы прочитаем ворожбу, начертим руны кровью, освободим твои звёздные оковы. И всё. Так легко, правда? Так просто, верно? Небольшое заклинание и ты снова будешь великим колдуном, вернёшься на остров Цветов и вырастишь новые фиалки, розы, гортензии, и в каждом цветке будем маленький смешной дух, который появится заново. Один твой щелчок пальцев, и всё, всё, остров будет жить.

Гран смотрел на него.

Пытался понять.

Так легко, это делается так легко, почти вся работа лежит на Главном, только нужно утащить кинжал.

А всё же…

— Это точно сработает? — в горле пересохло.

— Это сработало сотню декад назад, мы не сомневаемся.

— Что, — он запнулся, прокашлялся, — что это должен быть за человек?..

— О хитрый маленький дух, неужели ты думаешь поплыть на большую землю и привести кого-нибудь?

Баш вздрогнул, потому что именно эта мысль пришла ему в голову.